Глава 3

КСАНДЕР

— Всем доброе утро!

Дверь в палату Шона приоткрылась, и медсестра Вин заглянула внутрь. Моргнув пару раз, я выпрямился на стуле, который на этой неделе стал моим вторым домом.

— Думаю, сегодня тебя выпишут из нашего заведения, — продолжила Вин. — Поэтому перед доктором Марксом ты захочешь быть полным бодрости и сил.

Шон проснулся с тихим стоном и, открыв глаза, сразу посмотрел на меня. Внутри все отозвалось на его взгляд, я был весь внимание. Всю неделю происходило именно так: если Шон бодрствовал, то искал меня полным нетерпения взглядом, словно хотел выкинуть всех из палаты, чтобы наконец-то мы остались наедине и могли поговорить.

Я всегда чувствовал, когда Шон на меня смотрел. Пульс зашкаливал, каждая клеточка тела тянулась к нему, я еле сдерживался. Если бы только в палате не было людей, наблюдавших за каждым нашим движением.

Но, увы, мы застряли на этой скучной карусели, где каждый день был таким же, как и предыдущий. Мы никогда не оставались наедине, будто вернулись к своим ролям, которые прежде играли в жизни друг друга. Старший брат и лучший друг Бейли. Хотя они позволяли нам постоянно быть вместе. Даже Бейли полагал, что мое желание оставаться рядом с Шоном продиктовано чувством вины. Совсем недалеко от истины. Я чувствовал вину по многим причинам.

Шон был на церемонии НФП.

Шона ранили.

Шон находился в больнице, его шрамом будет постоянным напоминанием о нашем первом свидании, которое не было игрой на публику.

Последнее — одна из основных причин, по которой я чувствовал себя очень виноватым. Особенно после того, как по всем новостным каналам прошла информация, что парень Александра Торна был ранен, спасая его от сумасшедшего. «Нет» и «Без комментариев» стали моим любимым ответом в последнее время.

— Доброе утро, Вин, — поздоровался Шон и нажал на кнопку, поднимая спинку кровати, чтобы сесть.

— И тебе привет, детектив. — Медсестра повернулась ко мне и улыбнулась. — Ксандер.

— Доброе утро, — ответил я, вставая и разминая шею. Позвонки хрустнули, когда я завел руки за спину.

— Господи. — Шон поморщился. — Аккуратнее, иначе рискуешь оказаться на больничной койке после меня. Этот стул очень неудобный.

Я провел пальцами по волосам, подошел к изножью кровати Шона. Вин как раз надевала на его руку манжету, чтобы измерить давление.

— Все не так уж и плохо, — соврал я.

Да, стул можно было использовать в качестве орудия пыток. Я бы ответил на любые вопросы, если б мне пригрозили, что я буду сидеть и спать на нем неделю. Что угодно, только бы избавиться от треклятого стула, к чертовой матери.

Чтобы размяться, я прогуливался по палате или до кафетерия, и никогда не выходил за пределы больницы. Никогда не был слишком далеко от Шона.

— Ты врешь. — На его губах появилась легкая улыбка. — Вин, я ведь прав?

Вин посмотрела на стул за моим плечом и поморщилась.

— Должна признать, что спала на этих дурацких стульях пару раз, они абсолютно неудобные, а ты еще и намного выше меня.

— Другими словами, он врет. Ему бы следовало поехать домой и спать в своей огромной и суперкомфортной кровати, — усмехнулся Шон.

— Со мной все в порядке, — Я не собираясь вступать в этот спор в очередной раз.

Шон хотел, чтобы я отправился домой и отдохнул. Но было две проблемы. Первая: я не оставлю Шона до тех пор, пока не буду уверен, что его благополучно выписали из больницы, и он может сам себя обслуживать. И вторая: было жутко оставаться одному. Мой дом, в котором все напоминало о случившемся, последнее место, где мне хотелось бы оказаться.

— Насколько я знаю, тебе стоит молчать пока измеряют давление, так? — сказал я, глядя на улыбавшуюся Вин.

— Хорошо подмечено. Данные будут точнее, так что захлопнитесь, детектив.

Шон посмотрел мне в глаза, как только воздух начал заполнять манжету. В его взгляде читалось любопытство вперемешку с кучей вопросов. Наверняка мне конец, если мы останемся наедине больше, чем на пару минут. Детектив не даст мне уйти от ответов.

— Давление — сто семнадцать на шестьдесят, почти норма. Как твой бок?

— Нормально. Его ведь пришлось залатать. Конечно, все еще болит, но не так, как в начале.

— Сколько по шкале от одного до десяти, где десять — «Медсестра Вин, я только что приехал раненный в больницу»?

— Ну может, два с половиной. Три, — усмехнулся Шон.

— Это хорошо. Доктор Маркс скоро подойдет осмотреть швы, но я уверена — сегодня ты поедешь домой. Тебя кто-нибудь заберет?

— Да, — сказал я, прежде чем Шон успел ответить. — Я отвезу его домой и прослежу, чтобы с ним все было в порядке.

— Правда? — Шон поднял бровь.

— Правда.

— Замечательно. Ты знаешь обо всем, что с ним происходило, это поможет выздоровлению. — Вин сняла манжету и убрала ее на место, затем приложила термометр ко лбу Шона. — Тридцать шесть и два, хорошо. Так, я пойду подготовлю твою последнюю капельницу с антибиотиками, доктор с сегодняшнего дня переводит тебя на таблетки, и это хороший знак. Я скоро вернусь.

— Звучит здорово. — Шон не сводил от меня взгляда, пока Вин выкатывала аппарат для измерения давления в коридор. Как только она вышла, и мы остались одни, он улыбнулся. — Ты серьезно отвезешь меня домой?

Черт, я попал. Только его ленивая улыбка сейчас придавала смысл моей жизни. Но нужно быть осторожным, — крайне осторожным — иначе я мог потерять все, что было так дорого.

— Да, серьезно.

Губы Шона дрогнули, ведь я продолжал стоять в изножье кровати. Уверен, он прекрасно знал, почему я сохраняю дистанцию между нами. Шон тут же подтвердил эту мысль, взглянув на часы за моим плечом.

— Бейли и Бодро уже едут?

— Думаю, да. Бейли ни за что не пропустит твою выписку.

Кивнув, Шон постучал пальцами по бедру, а затем сказал, так тихо, что я еле расслышал:

— Подойди сюда.

Боже, как же мне хотелось. Но пришлось практически приковать себя к месту, чтобы не поддаться. В конце концов, здравый смысл одержал верх.

— Будет лучше, если я постою здесь.

Шон нахмурился. Разочарование на его лице говорило само за себя, но он все понимал.

— Ты единственная причина, по которой я вел себя хорошо последнюю неделю. Знаешь же, да? — Я уставился на него, а Шон, пробежавшись по мне взглядом, вздохнул. — Быть рядом с тобой и не иметь возможности прикоснуться сводит меня с ума. Я хочу выбраться из этой кровати, Ксандер. Из этой больницы. Хочу быть там, где никого нет, чтобы наконец спросить, как ты себя чувствуешь. И обнять тебя, когда ты ответишь, что все плохо. Я все чувствую, Ксандер.

У меня защипало в глазах, и я прошептал:

— Я тоже этого хочу.