ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Утренний туман покрывал густой пеленой реку и камыши, растущие вдоль южного берега напротив Лондиниума. Мальвинию были видны только мачты пришвартованных и стоящих на якоре кораблей, когда его конь проезжал по мосту, и стук копыт гулко отдавался от толстого деревянного настила. Людей в это утро было очень мало, и те немногие, мимо которых он проезжал по мосту, настороженно смотрели на него и спешивались. При любых других обстоятельствах он совершил бы это короткое путешествие через Тамесис пешком. Он не любил лошадей и садился на них только в случае крайней необходимости. Сегодняшнее утро было как раз таким случаем. Мальвинию — всегда настороженному человеку, полностью осознающему свое окружение и обстановку, — нужно было иметь возможность быстро скрыться при первых признаках опасности.

Впереди виднелись смутные очертания заросших кустарников и деревьев, которые составляли ландшафт на некотором расстоянии вдоль дальнего берега. Мост слегка накренился, и через мгновение настил уступил место гравийному спуску, когда он достиг дальнего берега. Из хижины сборщика пошлины вышел человек и встал на его пути, затем так же быстро поспешил обратно, узнав Мальвиния.

Прохладный воздух был совершенно неподвижен, и мелкие бисеринки влаги блестели на его плаще, пока Мальвиний плотнее натягивал его на плечи. Он слегка натянул поводья и направил свою лошадь на левую развилку дорог, ведущих от моста, и направился через небольшой островок к другому мосту, который выводил дорогу на возвышенность. Храм Цереры возвышался в двухстах шагах от него, нечетко очерченная серая глыба со скатной крышей. Перед храмом горел неяркий оранжевый свет от жаровень, который поддерживался днем и ночью.

Когда Мальвиний медленно проезжал по короткому мосту, снова послышалось цоканье копыт его лошади. Его сопровождала какофония лягушек, прятавшихся среди высоких камышей, окружавших участок земли, на котором был построен храм. Он не хотел искать никаких признаков Пансы и его людей, которые несколько часов назад переправились через реку и заняли свои укрытия. Как бы ни успокоил его их вид, Мальвиний знал, что велика вероятность того, что Цинна или кто-то из его людей уже держит его под наблюдением, и было бы глупо искать своих бойцов на глазах у противника.

Переехав мост, он направил свою лошадь в сторону от дороги и вверх по узкой дорожке, ведущей ко входу в храмовый комплекс. Приблизившись, он смог разглядеть низкую стену высотой не более плеча, окружавшую здание. Когда он медленно подвел лошадь ко входу, из-под арки вышел человек и сделал два шага в сторону входа. Он откинул складки плаща и положил руки на бедра, обнажив при этом рукоять меча.

Остановившись в десяти шагах от него, Мальвиний перекинул ногу и соскочил на землю, после чего привязал поводья к столбу на небольшом расстоянии от стены. Затем он повернулся лицом к человеку.

— Цинна, друг мой, зачем тебе меч? У меня сердце разрывается от того, что ты так мало веришь в мое обещание безопасных переговоров. Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться с тобой. Просто поговорить. Давай оставим фехтование на другой раз, а?

— Веру в обещания лучше оставить глупцам, Мальвиний. — Цинна похлопал по ножнам. — Единственное, во что я верю, — это в холодный металл.

Мальвиний подняла руки, медленно приближаясь ко входу.

— О, какие времена! Такие обычаи! До чего докатился мир, брат, когда два таких деловых человека, как мы, не могут доверять друг другу?

Он остановился в двух шагах от Цинны и внимательно осмотрел окрестности.

— Если ты ищешь моих людей, то зря теряешь время, — сказал Цинна. — Они прибыли сюда задолго до появления твоих парней и не высовывались. Если случится предательство, скорее всего, горе постигнет именно твоих парней.

Мальвиний почувствовал холодок у основания шеи, но заставил себя улыбнуться, чтобы скрыть беспокойство.

— Тогда хорошо. Давай перейдем сразу к делу. Ты хочешь знать причину, по которой я пригласил тебя на встречу.

— Мне сказали, что ты хочешь обсудить заключение мира. Что, откровенно говоря, является большой, нахрен, неожиданностью, поскольку именно ты и спровоцировал эту кровавую бойню.

— Ах, но это был не я. И именно поэтому я пришел сюда, чтобы тебе это сообщить.

Цинна насмешливо фыркнул.

— Чушь!

Мальвиний слегка хохотнул.

— Я ожидал такого ответа. Скажи мне, Цинна, зачем мне начинать войну между нашими бандами? Что я могу выиграть, потеряв столько своих людей и подорвав свою власть над территорией, которую я контролирую? Мне теперь потребуется некоторое время, чтобы восстановить свое положение до того, каким оно было до начала этого конфликта. У тебя, как я полагаю, дела обстоят еще хуже, учитывая, что ты отозвал своих людей с улиц.

— Нет смысла терять их больше, чем нужно, — отрывисто ответил Цинна. — У меня осталось достаточно бойцов, чтобы забрать тебя с собой. Тем не менее, я задавал себе те же вопросы о тебе. Почему Мальвиний повел себя таким отвратительным образом, если только он не ведет очень тонкую игру, принимая удар на себя сейчас, чтобы в последствии убрать своего соперника и получить контроль над всем городом?

Мальвиний сжал зубы.

— Я не стану отрицать, что это приходило мне в голову. Так же, как и тебе. Но при нынешнем положении вещей ты достаточно силен, чтобы смертельно ослабить меня, если бы я попытался применить такую стратегию сейчас. Поэтому могу заверить тебя, что я не настолько глуп, чтобы начать войну.

— Тогда кто это сделал? Дискордия, трахни ее в зад? Это твои ублюдки вырезали моих людей в самом начале всего этого.

— Так же, как я когда-то подумал, что поджог моей термы — дело твоих рук.

— Я тут ни при чем.

— Я знаю. И я верю тебе. И я скажу тебе почему. Несколько моих ребят наткнулись на другую группу, одетую в одежду наших цветов, когда они охотились за твоими мальчиками. Нам удалось взять одного из них живым и немного поговорить с ним. Сначала я подумал, что он может быть как-то связан с какой-то твоей небольшой аферой, но оказалось, что он был долбанным ветераном из колонии в Камулодунуме, и, скорее всего, его товарищи тоже были ветеранами.

Цинна нахмурился.

— Ветераны? Что они, нахрен, делают здесь, зачем им ввязываться в наши дела?

— Это то, о чем я спрашивал себя. Более того, почему они хотят разжечь конфликт между нами?

Цинна погладил свой подбородок.

— Может быть, какая-то третья сторона хочет, чтобы мы вывели друг друга из игры.

Мальвиний кивнул. — Вполне возможно. Именно это и происходит. Поэтому мы должны отложить наши разногласия в сторону и объединить усилия, чтобы выследить и убить ублюдков, которые затеяли эту ерунду. Я уже сейчас ищу их на улицах. Это лишь вопрос времени, когда я обнаружу, где они прячутся. И когда я найду их, я подумал, что ты захочешь поучаствовать в убийстве. Тогда мы сможем вернуть все на свои места.

— По участвовать в убийстве? — Черты лица Цинны исказились в выражении холодной, жестокой ненависти. — К Харону все это. Я хочу, чтобы эти ублюдки умерли долгой, мучительной смертью, чтобы у них было достаточно времени понять ошибочность своего поступка. А потом я выслежу их женщин и детей и сделаю с ними то же самое.

Мальвиний сделал два шага к своему сопернику и протянул руку.

— Говоришь как настоящий делец. Согласен ли ты заключить со мной мир?

Цинна задумался на мгновение, внимательно изучая своего противника, затем кивнул, когда они сцепили руки. — Мир.

— Отлично. А теперь давай позовем наших людей из их укрытий. Я думаю, им уже надоело торчать там промерзлыми и мокрыми. Они нагуляют аппетит, чтобы заставить кого-то заплатить за их неудобства и потерю товарищей. Честно говоря, если бы я был человеком, которому свойственна жалость, я бы выделил несколько крошек для тех мерзавцев, которые скрываются в своем логове вон там. — Мальвиний жестом указал на противоположный берег реки, где туман рассеялся настолько, что стали видны крыши домов и клубы поднимающегося дыма, обозначавшие раскинувшийся Лондиниум.

Цинна фыркнул и сплюнул на землю.

— Они сдохнут как крысы. Все до единого.

Был уже поздний вечер, когда Аполлоний вернулся с разведки улиц. Катон понял, что он принес тревожные вести, как только увидел озабоченное выражение на лице шпиона.

— Что случилось?

— Говорят, что Мальвиний и Цинна объявили перемирие.

— Дерьмо…, - прорычал Макрон.

— Они, должно быть, раскрыли нашу хитрость, — сказал Катон.

Аполлоний кивнул.

— За наши головы назначена цена, и все ничтожества и уличные бродяги ищут нас. Я поймал одного недалеко отсюда и выпытал у него правду, после чего дал ему скрыться и отправился в путь.

Катон коротко пожевал губу.

— У нас мало времени. Если мы хотим довести дело до конца, нам придется нанести удар по ним завтра первым делом. Или это, или бежать из Лондиниума, пока нас не поймали. Если мы уйдем сегодня, есть шанс, что мы сможем вернуться в колонию. Безопасность в количестве. Я сомневаюсь, что даже у Мальвиния хватит смелости или людей, чтобы преследовать нас, когда мы будем окружены ветеранами.

Макрон наморщил лоб.

— Ты же не думаешь сдаться этим ублюдкам?

— Исключено. Мы начали эту войну. Я не из тех, кто будет избегать эту драку. Я думаю о Рамирии и его людях. Это не их борьба. Они добровольцы, Макрон. У большинства есть семьи, которые ждут их в Камулодунуме. Мы обязаны дать им выбор, раз уж шансы склонились против нас.

Макрон медленно кивнул и посмотрел на Рамирия.

— Парень прав. До сих пор вы были с нами и сдержали данные вами клятвы, но было бы нечестно просить тебя о большем, если ты и твои парни не хотят того.

Выражение лица Рамирия потемнело.

— Как сказал префект, мы вызвались добровольно. Мы обязаны тебе жизнью, Макрон. Есть одна вещь, которую знают все солдаты. Мы присматриваем друг за другом. Мы прикрываем друг друга, и это значит, что мы не собираемся бежать из этого сражения, поджав хвост. Мы останемся, пока все не закончится, так или иначе. И это окончательно.