Госпожу Ли нельзя было назвать некрасивой. Лицо не очень выразительное, зато чистое, брови прямые. Вот только рот она держала полуоткрытым, показывая крупные зубы, и шумно дышала. Изяществом она не отличалась, а в ватном халате была вообще неуклюжей. В туфли добавляла ваты, чтобы изуродованные ноги казались больше, хотя из-под халата их вовсе не было видно. Ходила прямо, но иногда вдруг всем телом подавалась назад, - видимо, поправляла в Туфлях сбившуюся вату. Словом, она была хороша собой, лишь когда сидела. Она умела по-современному кланяться: опускала руки и резко наклонялась вперед, выглядело это весьма торжественно, но, казалось, она сейчас упадет.

Госпожа Ли поклонилась Дину Второму, затем Чжан, Дагэ, и хотя получилось это не очень естественно, она осталась довольна собой. Когда Чжан Дагэ сказал: «Хорошо, что еще не холодно», - госпожа Ли весьма кстати добавила: «Зима еще не наступила».

Расставив все по местам, она села на стул, опершись о спинку, и осмотрелась. Вообще-то ничего, только пусто очень. Ну и ладно. Не так уже это плохо. И потом, она здесь хозяйка. Нет свекрови, нет золовок, которые не спускали с нее глаз, только мужу придется подчиняться. К тому же, ведь это - Пекин! Пекин, конечно, Лучше деревни, но здесь столько премудростей.

Лао Ли все еще хмурился. Он поглядел на жену, хотел сказать: «Не могла, чай заварить!» - но сдержался и попросил:

- Налей чаю! - Он боялся, что она не поймет слова «заварить».

- О, я совсем забыла, - осклабилась госпожа Ли. - А заварка где? - Она произнесла эту фразу так громко, - будто обращалась ко всему Пекину.

- Потише! - сказал муж, он хотел добавить: «Здесь не деревня, где орут на всю улицу», - но опять сдержался.

Желая загладить вину, жена быстро нашла заварку.

- Ой, совсем забыла, воды же нет! - еще громче сказала она.

- Ну, потише же! - скрипнул зубами Лао Ли, и брови его образовали угол.

Она взяла чайник, потопталась на месте, видимо, поправляя вату в туфлях:

- Пойду займу кипятку у соседей.

Он покачал головой. Так и подмывало сказать: «Здесь не деревня, где можно все занимать!»

- Ма, есть хочется. - Девочка потянула мать за руку. Мать обняла ребенка, глаза ее покраснели. В деревне

дети уже спали бы, а здесь, в этом противном Пекине, и этого нельзя, и того. До сих пор дети голодные! Комнаты пустые, даже лежанки нет. Ни ящиков, ни воды - ничего не найдешь, а муж все хмурит брови. Сто Пекинов не сравнятся с деревней!

- Па, есть хочу. - Мальчик стукнул Лао Ли кулачком. Лао Ли поглядел на детей, перестал хмуриться.

- Сейчас папа пойдет и купит вам чего-нибудь. Пекин - не деревня. - Он взял кулачок мальчика в руку и спросил у жены:

- Что купить?

Жена не ответила, но на лице ее он прочел: «Откуда я знаю, что можно купить в вашем Пекине!»

- Па, я хочу земляных орехов и яблочек.

- Па, Лин хочет олехов, - пролепетала девочка.

Лао Ли рассмеялся, ему хотелось сказать детям что-нибудь ласковое, но он не нашел подходящих слов, накинул пальто и вышел из дома.