- Судьба Лондиниума предрешена, - объявил Светоний. - Мы должны покинуть город, прежде чем он станет нашей могилой. Трибун Агрикола?

- Господин?

- Прикажи людям прекратить работы по обороне. Им предстоит собрать свое снаряжение и подготовиться к отступлению. Мы вернемся к Веруламиуму. Будем надеяться, что нам удастся уйти до того, как вторая колонна повстанцев, указанная префектом Катоном, охватит город, иначе нам придется пробиваться с боем.

- А что насчет гражданских лиц, господин? - спросил Агрикола.

- Им придется самим позаботиться о себе.

- У них не будет шансов. Мы должны сообщить им об этом, господин.

- Я ничем не могу им помочь, трибун. Как ты думаешь, что произойдет, если мы предупредим их, что уходим? Они выйдут на улицы и начнут стенания, чтобы мы остались, и как же нам тогда выбраться из города? И если они попытаются пойти с нами, они только помешают нашему продвижению. Отныне они сами по себе. Всем все понятно?

Агрикола кивнул.

- Хорошо. Давайте шевелиться, время ограниченно.

Когда офицеры задвигались, посланный Постумом трибун откашлялся. – Какой ответ Вы хотите, чтобы я передал в Деву, господин?

- Ответ? - Губы Светония скривились. - Какой ответ может соответствовать такому трусливому позору? Пусть Постум маринуется в неведении. Он и его люди сейчас слишком далеко, чтобы что-то изменить. Что касается тебя, молодой человек, мне нужны все мечи, которые можно поднять против Боудикки. Ты будешь служить со мной, пока восстание не закончится. Для тебя теперь есть только смерть или честь. Считай, что тебе в этом повезло. В любом случае ты избавлен от позора Постума.

Когда офицеры вышли из штаба, Катон отвел Макрона в сторону и настойчиво заговорил с ним.

- Как можно быстрее возвращайся к остальным в гостиницу. Затем отведи их на пристань и посади на корабль, направляющийся в Галлию. Времени на обсуждение не будет. Так или иначе, они должны отплыть сегодня вечером. Возможно, для тебя будет лучше оказаться на корабле с ними.

- Что? И пропустить все самое интересное? У меня есть свои причины остаться и драться. Я должен все прояснить, учитывая мое участие в этом.

- Все в порядке. Я понимаю. Отведи их на корабль и возвращайся сюда, как только сможешь. Ты же не хочешь оказаться в Лондиниуме, когда объявятся Боудикка и ее люди.

- Поверь мне, я знаю.

- Людей из когорты в гостинице, возьми их с собой, когда пойдешь на пристань. Что бы ни думал Светоний, разнесется слух, что армия уходит. Как только это станет общеизвестным, дела очень быстро ухудшатся.

- Я справлюсь. Поверь мне, парень.

- Позаботься о своих близких и жизнях моего сына и Клавдии.

Макрон слегка ударил себя в грудь.

- Они будут в безопасности. Даю тебе слово.

- Это все, что мне нужно было знать. Я буду ждать тебя здесь столько, сколько смогу.

Макрон кивнул и побежал через двор. Катон проводил его взглядом, прежде чем направиться к конным рядам своей когорты, пока внутри лагеря раздавались зычные приказы. Затем он остановился как вкопанный и повернулся, чтобы посмотреть на здание, вспомнив о договоре, который они с Макроном заключили ранее, когда он произнес это имя. - Дециан.

Макрон был благодарен темноте, спеша по улице, держась на расстоянии от местных банд. Многие из них были пьяны, а некоторые дрались за добычу. Были и женщины, стремившиеся поделиться вином, украденным из гостиниц и складов. Он смотрел на них с жалостью. Они были бы все равно что мертвы, если бы гуляли таким образом, а не спасались из ловушки, которую расставили для них повстанцы. Если судить по обращению с пленниками, взятыми в Камулодунуме, в Лондиниуме произойдет кровавая бойня, столь же ужасающая, как любая сцена из разграбленного города, свидетелем которой он когда-либо был.

Добравшись до постоялого двора, он увидел по его силуэту, какой ущерб причинил пожар. Уничтожение «Собаки и Оленя» будет завершено, когда город будет поглощен морем огня после того, как повстанцы закончат резню его жителей и грабеж зданий, точно так же, как они разрушили Камулодунум. Все, что останется, – это еще одно обширное скопление почерневших руин и зловоние сожженных и разлагающихся тел.

Окна и двери, выходящие на улицу по обоим углам перекрестка, были закрыты, а когда он попробовал зайти через главный вход, он обнаружил, что он надежно заперт, поэтому он направился в переулок, где находился двор. Он постучал в ворота, и голос окликнул его.

- Кто здесь?

- Центурион Макрон. Впусти меня.

- Не знаю ни одного центуриона Макрона. Отвали.

- Послушай, друг. Моя мать владеет этим местом. Ее зовут Порция. Если ты меня не впустишь, и она узнает, то можешь быть уверен, что она съест твои яйца на завтрак. А теперь открой ворота, пока еще можешь, а?

Засов задребезжал, и ворота распахнулись настолько, что впустили Макрона, затем быстро закрылись за ним и снова оказались заперты. Он оказался перед темными фигурами четырех ауксиллариев с обнаженными мечами. Другой подошел к ним с поднятой масляной лампой, чтобы осмотреть гостя.

- Полегче, ребята. Я говорю правду.

- По твоему состоянию я бы сказал, что ты нищий. Центурион? Посмотрим на это. Тиферн, приведи одну из женщин и проверь, верна ли его история.

Макрон вздохнул и скрестил руки на груди, пока караульный входил в таверну. Прошло некоторое время, прежде чем дверь распахнулась, и через двор выбежала Петронелла. Она пробралась сквозь солдат и заключила его в крепкие объятия.

- Я знала, что ты еще жив! - всхлипнула она. - Я никогда не переставала в это верить! О, любовь моя ...

Макрон крепко держал ее, целуя в макушку и бормоча нежные ласковые слова. - Думаешь, я когда-нибудь оставлю тебя в покое, а? Давай, моя сладкая... Ну, прекрати же эти слезы.

Он посмотрел в сторону гостиницы.

- Где моя мама?

- Внутри.

- Она знает, что я здесь?

- Она слышала, что сказал солдат.

- Тогда что же удерживает старушку? Я уже готов к ее атаке.

Петронелла отстранилась и удержала его на расстоянии вытянутой руки. - Она в постели, Макрон. Напряжение прошлой ночи и ущерб, нанесенный гостинице, сильно ударили по ней.

- Она крепка, как старые калиги. Если бы что-нибудь осмелилось сильно ударить ее, оно бы в кратчайшие сроки скопытилось.

Его жена грустно улыбнулась.

- Возможно, когда-то. Годы были к ней добры, Макрон, но она уже не та. Она сказала, что сегодня утром у нее болело сердце. С течением дня стало еще хуже, и теперь ей трудно дышать.

- Отведи меня к ней.

Они вошли в таверну и поднялись по лестнице в комнату, которая лучше всего уцелела от пожара. Порция лежала на кровати, подпертая парой валиков. Клавдия сидела на табуретке сбоку и вытирала морщинистый лоб старушки влажной тряпкой. Комнату освещала пара масляных ламп, свисавших с подставки. Обе женщины подняли головы, когда вошли Макрон и Петронелла.

Клавдия тепло улыбнулась.

- Я так рада тебя видеть, Макрон. Мы думали, что ты... - Она спохватилась и продолжила. - Катон был прав, ты любимец богов.

- Мой мальчик... - Порция протянула слабую руку.

Макрон опустился на колени рядом с ней и взял ее за руку, потрясенный тем, насколько она была влажной. Хотя с тех пор, как он видел ее в последний раз, прошло всего несколько месяцев, казалось, она постарела на несколько лет. Ее глаза и щеки казались ввалившимися, а кожа приобрела восковой оттенок. Жесткий блеск ее глаз и аура, которые он всегда лицезрел, казалось, ушли. Она с усилием улыбнулась ему и протянула руку, чтобы погладить его по щеке.

- Как раз в тот момент, когда я была готова признать, что ты ушел, ты здесь, снова появляешься, как вошедшая в поговорку плохая монета... Хвала богам.

- Ты действительно думала, что я не вернусь в Лондиниум и не проверю, как ты позаботилась о моих инвестициях? - Макрон улыбнулся. - А я был прав, что беспокоился, судя по состоянию таверны.

Его попытка мягко пошутить провалилась, когда на ее лице появилось болезненное выражение.

- Последние годы своей жизни я посвятила «Собаке и Оленю». Я хотела оставить тебе что-то ценное после всех неприятностей, которые причинила тебе, когда ты был ребенком.

- Шшш. Это было давно, мама. Тебе нечего мне доказывать.

- Я не была хорошей матерью...

- И я не был особенно хорошим ребенком, не так ли? Всегда попадал в неприятности и выводил тебя из себя. Неудивительно, что ты сбежала с этим морским офицером, когда у тебя появилась такая возможность. - Он сжал ее руку. - Я бы не продвинулся далеко в армии, если бы не унаследовал твою силу и выносливость. Я получил это не от отца.

Она выглядела опечаленной.

- Он был хорошим человеком. Слишком добросердечным и легким, как раз для тех, у кого всегда припасена одна слезливая история. Я никогда не собиралась его менять, и он никогда не вызывал у меня того волнения, которого я хотела. Он заслуживал лучшей жены, чем я. - Она закашлялась и прижала руки ко рту, ее худое тело задрожало. Когда он утих, она откинулась назад и попросила пить.

- Вот, - Клавдия взяла чашу с разбавленным вином и поднесла ее к губам. Порция сделала два глотка и благодарно вздохнула.

- Как бы я ни наслаждался наверстыванием упущенного в семейных отношениях, - сказал Макрон, - нам нужно двигаться дальше. Катон велел мне посадить вас всех на корабль, направляющийся в Галлию. Мы не можем медлить. Восставшие будут здесь с первыми лучами солнца, если не раньше. Как только они появятся, начнется паника. Мы не можем позволить себе ввязываться во все это.

- А что насчет армии? - спросила Петронелла. – Конечно же, они нас защитят?

Макрон покачал головой.

- Наместник покинет Лондиниум в ближайшие несколько часов.

- Он покидает нас? - Клавдия с болью подняла глаза. - А что насчет Катона? Где он?

- Он со своими людьми. В данный момент у него нет ни единой возможности отлучиться. Я найду его, как только вы будете в безопасности. Светоний будет нуждаться в каждом человеке, когда придет время противостоять врагу.