Глава 22

На следующий день до Лондона они добрались засветло. Пока их не было, город завалило снегом, но он давно превратился в грязную серую жижу, из-за коей по дорогам сложно передвигаться, а экипаж скользил.

Джон вел карету медленно. Несмотря на то что Натану не терпелось добраться до дома, он его не подгонял. Джорджи опять уснула, причем не просто задремала, а пугающе застыла, и сие действовало на нервы. Зря они вчера остались в «Звезде»: гостиница располагалась на популярном маршруте, там было полно гостей, жизнь кипела — сплошные пьянки да гулянки. Натан почти не сомкнул глаз, а судя по тому, как она выглядела за завтраком, Джорджи тоже не спала. Массивный багровый синяк на лбу сочетался с темными кругами под глазами.

Во время долгой поездки он не поднимал тему притязаний на дворянство. Ей по-прежнему нездоровилось — он не хотел надоедать. Натан надеялся, что Джорджи сама об этом заговорит, но весь день она молчала и держалась замкнуто.

Натан же ни о чем другом думать не мог. Здравый смысл подсказывал, что надобно скептически относиться к предполагаемому браку ее родителей, однако он то и дело прокручивал сие в голове, вспоминал нарисованную Джорджи картину, где два человека любили друг друга. Но разве от этого история не становилась еще подозрительнее? Среди представителей его класса любовь, как правило, не имела ничего общего с браком. Брак нужен для построения династии и политической верности. Каждый аристократ знал об этом с пеленок, и отец Джорджи исключением не был. Может, ее мать он и любил, но это не значит, что он на ней женился. А ежели брак все же имел место, мать сказала бы об этом детям. Одно не сходилось с другим.

Но опять-таки зачем Дансмору убивать Джорджи, если в рассказе нет правды? При условии, конечно, что Дансмор стоял за человеком, вломившимся в Кемберли, и аварией…

Слишком много вопросов, слишком много неизвестных. Весь день его занимали запутанные нити, он пытался разобраться. Дансмора он знал двадцать лет. Близко они никогда не дружили, но Натан неплохо его знал и никогда бы не подумал, что он способен спланировать убийство барышни, тем более кузины. Он увидел другую удивительную сторону Дансмора, решительного человека с тайнами, кои надобно скрывать.

Сие привело в замешательство. Натан вспомнил, с каким лицом Дансмор рассматривал их с Джорджи в коридоре поместья. Он знал, кто она такая? Он считал Натана сообщником? Аварию устроили и для него? Чутье подсказывало, что нет. Однако в Кемберли стреляли. Не могло так совпасть, что браконьер стрелял в него в тот же день, когда в конюшне застукали злоумышленника.

Или же Натан видел в череде никак не связанных событий то, чего нет.

Придется поговорить с Дансмором.

Натан провел ладонью по лицу и посмотрел на грязную улицу: талая слякоть покрывала обе стороны дороги; медленно двигавшиеся экипажи мешали ехать; вокруг скучились рабочие и нищие оборванцы; толпа мальчишек мучила собаку.

Натан снова взглянул на бледную, лежавшую неподвижно Джорджи. Вчера ее могли убить. Он вновь увидел ее в перевернутой карете, заваленной коробками, при мысли об этом охватили гнев и страх. Возможно, он еще не до конца вник в ее историю, но кое-что он очень хорошо понимал: он обязан ее беречь, покуда докапывается до сути. Ночью он лежал в постели без сна, размышлял под грохот карет и цокот лошадиных копыт во дворе, под крики конюхов и звон пьяных мужских голосов из пивной.

В особняк он селить ее не будет. Если Дансмор ее выслеживал, как раз таки в особняке он искать и станет. Вдобавок слуги считали Джорджи мистером Феллоузом. Он отвезет ее в Блумсбери, в надежный домик, куда много лет он селил привилегированных любовниц. Там жил благонадежный надзиратель в лице мистера Гоуджа, бывшего военного, кой служил дворецким, домоправителем, фактотумом и держал слуг в ежовых рукавицах. Джорджи сможет отказаться от мужского облачения и жить там до тех пор, пока не поправится.

Натан снова посмотрел в окно. Они приближались к Мейфэру. Он осторожно потряс Джорджи за плечо.

— Джорджи, мы дома.

Она пошевелилась и уставилась на него невидящим взглядом, засим пришла в себя и выглянула в окно.

— Долго я спала?

— Несколько часов.

— Извини, не знаю…

— Неважно, — отмахнулся он от извинений. — Слушай, я тут подумал: не стоит тебе оставаться в особняке.

Джорджи удивленно хлопала глазами, на миг она растерялась. Сие причинило боль, но прежде чем Натан сумел заговорить, она снова приняла спокойный вид.

— Ясно. Рада, что мы пришли к согласию. За час я упакую вещи и уеду к Лили.

— Ты не поняла, — вздохнул он. — Этого я не допущу. Ты в опасности и по-прежнему нездорова. В Блумсбери у меня есть дом. Я отвезу тебя туда, как только ты соберешь вещи.

— Что-что? — нахмурилась она.

— Ты должна выздороветь. Пока тебе не станет лучше, я хочу, чтобы к тебе относились как к моей гостье. Ты скорее поправишься, если тебе не придется притворяться мужчиной.

— Кажется, я знаю, о каком доме идет речь, — сощурилась она. — О том, что на Стивен-стрит?

Настал черед Натана хмуриться.

— И что ты о нем знаешь?

— Там живут твои метрессы.

— Нет у меня метресс, — парировал он, не сумев сдержаться. Он устыдился того, что щеки опалил жар. — Там не будет никого, кроме тебя.

На заверение она ответила молчанием, зато выражение лица говорило, что этого она и боялась.

— Ты будешь в полной безопасности, — нехотя добавил он.

— Без разницы. Думаю, мне лучше уйти.

От разочарования Натан заскрипел зубами, не в силах понять, почему Джорджи не верила, что он ее убережет. Может, раз ей так хотелось, стоило ее отпустить?

Натан отмахнулся от сей мысли. Он был убежден, что с ней случится нечто ужасное. Пока он не спрячет ее в надежном месте с замками на дверях и окнах и круглосуточным караульным, легче не станет.

Карета замедлилась. Они добрались до особняка.

— Господи, Джорджи, я волнуюсь за тебя. — Хрипотца в голосе смутила. Ибо она молчала, он добавил: — Скажи, что поедешь хотя бы на ночь.

Она вперилась в него встревоженным взором, жевала нижнюю губу. Послышалось, как Джон спрыгнул с козел.

— Ладно, — буркнула она, отведя глаза, а потом распахнула дверцу.

Ехать в Блумсбери Джорджи не собиралась. Ей хватило времени подумать, и она глубоко сожалела, что вчера рассказала правду. Господи, Натан знал Дансмора много лет. Доверять ему тайну — это глупость.

Да и не поверил он. По глазам было заметно. «Это можно понять», — подумала она. Тем не менее когда она увидела выражение его лица (обеспокоенное, скептическое, жалостливое), захотелось провалиться сквозь землю.

А чего, собственно, она ожидала? Что он скажет: «А, ну конечно, теперь понятно! Под всем этим тряпьем скрывается принцесса!», словно они участники абсурдной пантомимы, в конце которой все сложится как надо?

Разумеется, она так не считала.

Тогда почему она расстроилась?

Она должна отправиться домой, быть с любимыми людьми. Маскарад тяготил. Она хотела вновь стать Джорджианой Найт, хотела увидеться с Максом и Лили, а больше всего с Гарри, хотела перед возвращением Гарри привести дом в порядок, создать тепло и уют, запастись провизией. Гарри нужно отдыхать и выздоравливать. Джорджи хотела за ним присмотреть, покуда он будет идти на поправку. Когда-нибудь они обсудят будущее. Поиски закончились — Гарри придется с этим смириться.

Сложность вот в чем: она подозревала, что Натану ее планы не понравятся. Она заметила, с каким решительным видом он говорил, что она должна перебраться в Блумсбери. Натан привык, что ему подчиняются, он подавит ее решимость своими доводами. А Джорджи не до споров, ибо сильно болела голова. К тому же где-то в глубине души (в слабой ее части, где, видимо, таились глупые фантазии о героине пантомимы) хотелось остаться с ним, хотелось, чтобы ее убедили.

Посему она решила улизнуть, как ночной вор. Да, это трусость, малодушие. Но она все равно сбежит.

Едва они добрались до особняка, Джорджи припустилась в опочивальню. В комнате стоял холод. За последние недели она привыкла спать в одних с Натаном покоях, где зимой постоянно горел камин. Теперь сия роскошь в прошлом.

Натан велел прийти в библиотеку, как только она соберет вещи. Он планировал отвезти ее на Стивен-стрит. Она же спланировала кое-что другое: она спустится по лестнице для слуг и уйдет через заднюю дверь. Джорджи виновато вспомнила, что он говорил о волнении. Скоро она даст знать, что с ней все хорошо. Сие неуважительно, но поступить так, увы, необходимо.

Джорджи поставила саквояж на кровать и принялась вынимать из шкафа одежды, оставленные перед отъездом в поместье Дансмора. Она запихнула вещи в саквояж, а миг спустя уже бежала вниз.

Пришлось идти через кухню, где обреталась миссис Симмс в компании горничных и лакея Джеда. Джорджи с улыбкой поздоровалась, жалея, что не может ускользнуть сию секунду. Натан уже наверняка сатанел. Долго ждать он не станет и пойдет ее искать.

— Господь всемогущий, что с вами стряслось? — Пухлыми руками миссис Симмс схватила Джорджи за голову, дабы осмотреть синяк.

— А вы не слышали? Я думал, Джон и Артур уже заходили.

— Нет! Что случилось? — сгорала от любопытства миссис Симмс.

— Вчера на пути из Кемберли произошла авария: перевернулась багажная карета, в которой я ехал. Его светлость в порядке, а у меня вылезла шишка.

— Бедняжка! — с ужасом воскликнула миссис Симмс. — Я сделаю припарку, синяк вмиг рассосется. Сядьте, я вас покормлю.

— Не могу. — Джорджи осторожно высвободилась и взяла саквояж. — Мне надо отнести вот это. Его светлость хочет уехать, я должен ехать с ним.

— Что, уже?

Преданность не позволяла миссис Симмс критиковать Натана, но она неодобрительно поджала губы.

— Боюсь, что да, — вздохнула Джорджи. — Мне пора.