— Я просто счастлива, вот и все.

Выражение его лица смягчается. Он наблюдает, как я трусь ртом о его руку, и издает тихий одобрительный звук.

— Хочешь узнать секрет? — шепчет он, разгибая ладонь на моей щеке и проводя большим пальцем по нижней губе. Дрожь возбуждения пробегает по мне: каждый раз, когда он задает мне этот вопрос, мне всегда нравится то, что за ним следует.

Я киваю.

— Я не забыл, что сегодня День Святого Валентина, — его рука скользит по моему боку и сжимает бедро. — Иди сюда.

Я хмурюсь.

— Куда?

Он наклоняется, отодвигает свое кресло до упора назад и похлопывает себя по бедру.

— Вот сюда. И не говори, что здесь нет места. Если тут было пространство, чтобы трясти своей задницей у меня перед носом, то есть место и для того, чтобы посидеть у меня на коленях.

С легкой дрожью, которую всегда испытываю, когда собираюсь войти в пространство Рафа, я отстегиваю ремень безопасности и позволяю ему усадить меня к себе на колени, а затем прерывисто вздыхаю, сопротивляясь желанию прижаться к его груди и вдыхать его успокаивающий аромат.

Он легонько целует меня в висок, тянется к карману боковой двери и кидает что-то мне на колени. Это весит как пачка денег, но когда я смотрю вниз, то вижу, что это идеально завернутый прямоугольник.

— Что это?

Его грудь прижимается к моей спине.

— Узнаешь, когда откроешь.

Я вытираю вспотевшие ладони о бедра и осторожно дергаю за ленточку. Раф нетерпеливо фыркает.

— Боже, Пенни, это не бомба, просто открой её.

— Ладно, ладно.

Я снимаю обертку и прищуриваюсь. Это какая-то книга. Когда Раф протягивает руку, чтобы включить свет, по машине распространяется оранжевое сияние, и я понимаю, что это не какая-либо книга.

Она в горчично-желтом кожаном переплете с тиснением названия на обложке.

Пенелопа Прайс Для Чайников.

У меня перехватывает дыхание.

— Что это?

Раф не отвечает, вместо этого он берет мою руку и осторожно открывает книгу на первой странице. Я читаю то, что напечатано на плотной кремовой бумаге:

Пенелопа Прайс в цифрах

Рост: Доходит до третьей пуговицы моей рубашки. На каблуках до второй пуговицы

Вес: Идеальный

Возраст: Стараюсь не думать об этом

Псевдоним: Куинни, Маленькая засранка, Негодница, Хорошая девочка (примечание: это редкость, она никогда не бывает хорошей)

Я давлюсь смехом, в уголках моих глаз жжёт от слёз. Следующая страница озаглавлена: Если Пенни пропадёт без вести. Под ней отпечаток моего пальца, маленькая прядь рыжих волос и кусочек ткани с отпечатком поцелуя. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это салфетка, которую я оставила в его ванной в самый первый раз, когда он позволил мне ею воспользоваться.

— Ты сохранил её? — бормочу я, проводя по ней пальцем.

Он тихонько смеется и кладет подбородок мне на плечо.

— Тебя больше волнует салфетка, чем то, откуда у меня прядь твоих волос?

Когда я снова смеюсь, это звучит как странное всхлипывание.

— Да, это тоже чертовски странно, — взвизгиваю я.

На следующей странице — все мои любимые вещи. Рецепты мартини с маракуйей и завтрака, который он готовил мне каждое утро на яхте. Мой обычный заказ из закусочной, фильмы, которые я люблю, песни, которые я слушаю на повторе. Некоторые из них он узнал, слушая мои монологи на линии Анонимных грешников, другие — просто слушая меня.

Я перелистываю страницу за страницей. Мои увлечения и мечты. Мои избитые выражения, мой стиль одежды. Когда я дохожу до последней страницы, слезы текут по моим щекам.

— Почему? — это все, что я способна произнести.

Раф поворачивает меня к себе и целует слезинку, прежде чем она скатывается с моего подбородка.

— Ты знаешь ответ, — шепчет он мне в подбородок.

Потому что он любит меня.

И у меня нет никаких сомнений в том, что я тоже его люблю.

— Посмотри на меня, — затуманенными глазами я встречаюсь с его мягким зеленым взглядом. — Теперь я твоя горячая линия, Куинни. Все твои обыденные мысли, все твои бредни — мои. Я хочу их все, какими бы банальными они ни были. Ты меня понимаешь?

Я могу только кивнуть.

— Хорошо, — бормочет он, тяжело сглатывая и хмурясь при виде слезы, катящейся по моему лицу. — А теперь перестань плакать. Мне это не нравится.

Не говоря больше ни слова, я наклоняюсь вперед и касаюсь губами его, принимая его следующий вздох за свой собственный. А потом прижимаюсь к его рту и скольжу языком внутрь. Он захватывает его зубами и притягивает меня ближе, проводя рукой по спине и сжимая затылок, чтобы удержать меня на месте.

Я останусь здесь навсегда — я знаю это. Скованная его цепями, блаженствующая в его клетке. Мне все равно, он может запереть меня и выбросить ключ в Тихий океан.

Я в ловушке Рафаэля Висконти и никогда не захочу освободиться.