— А что бы я потерял?

Я сглатываю.

— Если... бы мы поженились?

Господи, даже в гипотетической ситуации, у этих слов странный привкус во рту.

Он входит в меня, но останавливается и замирает. Перестает дразнить мой клитор. Все так же молча, он кивает.

Я прерывисто выдыхаю.

— Ты бы потерял половину своего дерьма, когда я бы забрала его у тебя при разводе.

Мгновение он пристально смотрит на меня, а затем разражается смехом неверия.

— Я вдруг вспомнил, почему предпочитаю, чтобы ты зарывалась головой в подушку, когда мы трахаемся, — рычит он. — Ты слишком много болтаешь.

Его рука перемещается с моей челюсти на рот, заглушая ладонью мои стоны. Я сопротивляюсь его удержанию, только потому что он с интересом наблюдает за мной, когда я это делаю. Чистая похоть в его выражении лица и горячий, тяжелый вес, прижимающий ко мне, сводят меня с ума.

Мой оргазм агрессивен и ошеломляющ, проносясь сквозь меня подобно урагану, которому наплевать на разрушения, которые он оставляет после себя.

Когда я прихожу в себя, мои чувства обостряются настолько, что я понимаю, что он совершенно неподвижен. Мой следующий вдох смачивает его ладонь. Он убирает ее и проводит пальцем по моей нижней губе, его глаза следят за движением. Когда он снова поднимает на меня взгляд, выражение его лица мрачное. Что-то в этом сжимает мое сердце. Я не решаюсь даже дышать, не говоря уже о том, чтобы пошутить.

Как только напряжение начинает нарастать, он снова входит в меня, медленно и обжигающе. Он попадает в ритм, но не увеличивает темп. Ни когда я наклоняю бедра, ни когда обхватываю его за талию.

Раф медленно трахает меня, размеренно. И когда его пальцы нежно скользят вниз по моему боку, ужасное осознание обрушивается на мое сердце: мы вообще не трахаемся.

Этому есть другое название, и оно не принадлежит нам. Это постоянно по сравнению с нашим временным, серьезно по сравнению с нашим случайным.

К моменту, когда его живот напрягается на моем, и он наполняет меня своим теплом, я сдерживаю эмоции, подступающие к горлу. А когда его дыхание восстанавливается, осознание этого, кажется, поражает и его тоже.

Он бросает взгляд на грозу, проводит рукой по затылку, отталкивается от меня, и, несмотря на тошноту, я протягиваю руку и хватаю его за запястье, прежде чем он полностью исчезнет, потому что так, кажется, еще хуже.

Его взгляд неуверенно задерживается на часах на моем запястье, затем скользит по руке и останавливается на моем лице.

Я сглатываю.

— Спорим на сто долларов, что я обыграю тебя в Mario Kart.

Мы слушаем стук дождя, а затем он, наконец-то, кивает.

— Давай двести, и договорились.

Я наблюдаю, как изгибается его покрытая татуировками спина, когда он выпрыгивает из джакузи и хватает полотенце с бортика.

Мы оба знаем, что я не выиграю, но я бы предпочла проиграть ту игру, чем эту.