Глава 3

Сейнт

Низкий грохот тяжелого баса прорезает ночную тишину и является единственным признаком того, что старая церковь не совсем то, чем кажется - заброшенным местом богослужения. Огромное здание скрыто в абсолютной темноте под линией высоких вязов.

Гравий хрустит под подошвами моих ботинок, пока я иду к входной двери. Она открывается, как только я подхожу к ней, и из нее вырывается стена влажного воздуха, неся с собой оглушительный грохот музыки. Вышибала кивает мне, когда я переступаю порог. Там, где когда-то стояли ряды скамеек, теперь расположено огромное пустое пространство. Только, по сути, оно совсем не пустует, а заполнено телами, кривляющихся и извивающихся в одной общей массе людей. Яркие огни вспыхивают и гаснут, играя на витражах, которые когда-то выглядели бы красиво в солнечном свете. Конечно, теперь они прикрыты снаружи, чтобы скрыть разврат, что творится внутри. По другую сторону от бара на стене висит светящаяся золотом вывеска «Спасение». Диджейская будка находится на том месте, где когда-то стоял алтарь, и я знаю, что в этом есть нечто кощунственное.

"Спасение" расположено достаточно далеко за пределами Лондона, чтобы привлечь к себе только самых эксклюзивных посетителей, и на самом деле этот клуб - только прикрытие для того, что скрывается за ним. Толпа людей с легкостью расступается передо мной, пока я иду по церкви. Я провожу ключ-картой по панели рядом с задней дверью. Как только она закрывается позади меня, музыка снова превращается в приглушенный гул. В этой части здания расположены коридор и несколько комнат, которые используются как склад. Когда-то это место служило воскресной школой и покоями викария. Обидно, конечно, но так устроено общество. Религия уходит в прошлое, и такие здания, как это, просто становятся реликвиями, подлежащими уничтожению. Они не ведают, что творят.

В конце зала находится дверь с одним единственным охранником. Никто не может пройти здесь, если у него нет ключ-карты, но на всякий случай… Увидев меня, он открывает дверь, позволяя мне переступить порог. Все, что находится здесь, — это крутая лестница, ведущая вниз. Легкая мелодия джазовой музыки доносится прохладным сквозняком из недр здания. Чем ниже я спускаюсь, тем становится холоднее, пока я не оказываюсь в месте, которое когда-то было катакомбами. Все еще можно разглядеть куполообразные потолки и крошечные кельи, соединенные вместе. Столы стоят в углах комнаты, каждый занавешен тонкой черной тканью. Это то, что скрывает клуб наверху, - своего рода эксклюзивный клуб, обслуживающий тех, кто окажется… полезным для моей постоянно расширяющейся империи: преступников, главарей банд, коррумпированных политиков, полицейских, работающих по обе стороны закона. Все они приходят сюда, где я могу наблюдать за ними, использовать их, манипулировать ими.

Я пробираюсь через катакомбы в самую дальнюю комнату. Тяжелые двойные двери сгибаются под низким потолком, и я толкаю их, открывая единственную закрытую комнату. Обычно это место безлюдно, но сегодня небольшой горстке людей разрешили почтить мое присутствие. К сожалению, ни один человек не может оставаться в одиночестве, даже я. Чтобы добиться желаемого, надо наладить отношения, завести деловые знакомства. Человек не понимает, что с ним играют, если вы стоите достаточно близко.

Я собираюсь пройти сквозь группу людей, и они мгновенно уходят с моего пути. Я почти вижу, как у них на затылках встают дыбом волосы - непроизвольная реакция, когда они отстраняются от меня. Называйте это инстинктом выживания или просто интуицией, но так было всегда. Когда я был ребенком, моя мать говорила, что во мне скрывается дьявол. И я ей поверил. Я искренне верил ей. Я читал Библию каждый вечер, молился. Я отдался на милость Божью. Никто не может помочь с тем, чем на самом деле является человек по своей природе, но теперь между мной и Богом установлены свои особые взаимоотношения. Это тяжелый компромисс. Я жертвую ради него большим, чем большинство, балансируя на тонкой грани своих темных побуждений и морали. В конце концов, разве это не просто проверка внутренней стойкости и равновесия для души?

Мой стул стоит в центре комнаты, его высокая спинка замысловато вырезана из красного дерева. Я купил его, потому что он похож на трон. Сев на него, я складываю руки на груди и наблюдаю за сценой, разворачивающейся передо мной. Напротив меня стоит длинный коричневый кожаный диван, и на нем сидят двое мужчин: один в одиночестве, а другой с женщиной, прильнувшей к его боку. Мужчина, что сидит один смотрит на меня, и его глаза подмечают каждую деталь. Передо мной члены армянской мафии, а этот человек… это человек, которого они послали для переговоров по их сделке, самая высокопоставленная персона в комнате, помимо меня. Он здесь не для того, чтобы наслаждаться моей выпивкой и женщинами. Он не промышляет такими вещами. Наши взгляды встречаются, и я борюсь с улыбкой при мысли о вызове. Армяне известны тем, что с ними тяжело иметь дела. Наконец, он отводит от меня взгляд, и я позволяю своим глазам пробежаться по комнате.

В воздухе царит пьяное веселье, пока армяне опрокидывают виски и лапают женщин. Большинство из них заплатили за любезность моего брата Джейса. Женщина напротив меня обнимает мужчину за плечи. Его взгляд останавливается на ее груди, а она явно заставляет его есть с ее ладони. Прикосновение здесь, нашептанное слово там, и он чувствует себя нужным. Она мастерски манипулирует им, играя с величайшей человеческой слабостью - потребностью чувствовать себя любимым. Даже когда они знают, что это всего лишь ложь. Большинство людей руководствуется тривиальными вещами: такими, как любовь, секс или деньги. Их амбиции низменные, и их видение мира ограничено ничем иным, как потребностью в счастье. И каким способом они достигают этого иллюзорного состояния? Чаще всего в объятьях другого человека, длится это всего лишь час или долгие шестьдесят лет.

Осознаешь свою глупость – и уже сам сможешь манипулировать в ответ. Вот почему я позволяю шлюхам марать мой клуб. Мне нравится подпитывать слабости человека и обнажать его грехи.

Находиться в обществе этих людей — необходимость, которой я не наслаждаюсь. Я встречусь с ними завтра. Сегодняшний вечер - просто «жест доброй воли», как называет это Джейс. Где, черт возьми, он вообще? Мой брат также и моя правая рука, или, другими словами, человек, который занимается тем дерьмом, которым я не хочу заниматься. Я пробыл здесь десять минут, и я достиг своего предела. Закрыв глаза, я откидываюсь на спинку стула, сжимая кулаки так сильно, что пальцы начинают болеть.

Тук-тук, тук-тук. Мой пульс стучит по барабанным перепонкам, отвлекая от несущественной болтовни и фальшивого смеха, заполняющих комнату. Внезапно джазовая музыка, играющая снаружи, врывается внутрь, а затем снова обрывается. Я открываю глаза, когда слышу, как тяжелая дверная защелка возвращается на место.

Джейс неторопливо входит в комнату в своей манере: уверенный, обаятельный, притягательный. Его пиджак, как обычно, отсутствует, и на нем только темно-серая рубашка с расстегнутыми двумя верхними пуговицами и закатанными рукавами. Мои попытки излечить брата от его неряшливости не увенчались успехом. Проводя рукой по копне темных медных кудрей, он ослепительно улыбается каждому, кто проходит мимо. Улыбка, кричащая об искренности, и они отвечают ей взаимностью. Люди доверяют ему… даже закоренелые преступники, которые знают его лучше. И там, где его встречают с доверием, меня встречают со страхом, хотя мой брат так же опасен, как и я - волк в овечьей шкуре. Именно это гарантировало Джейсу место рядом со мной - единственному человеку, которому я доверяю. Союзник в мире врагов.

Он медленно направляется ко мне, ублажая прохожих приветствием. Я теряю терпение, наблюдая, как он успокаивает их, у него, к сожалению, отсутствуют приоритеты. Я стучу костяшками пальцев по подлокотнику кресла, отсчитывая секунды. Семьдесят один, семьдесят два, семьдесят три. Семьдесят секунд – это слишком долго.

- Сейнт, - наши глаза встречаются, и улыбка на его лице меняется, маска соскальзывает и обнажает его истинное «я».

- Вон! - взрываюсь я.

Он вздыхает, оглядываясь через плечо на комнату пораженных людей. Они на мгновение замирают, некоторые смотрят на него так, словно он наложит вето на это решение. Бегите, маленькие кролики, пока я не порвал вас в клочья. Медленно поднимаюсь на ноги. Достаточно одного взгляда. Они разбегаются, как паразиты среди клацанья высоких каблуков и мужской бравады. Как только двери закрываются, я опускаюсь обратно на свое место и потираю виски. Непрекращающийся грохот клубной музыки сверху обычно легко игнорировать, но сегодня от нее у меня начинает болеть голова.

- Очень мило с твоей стороны почтить нас своим присутствием.

Губы Джейса кривятся в веселой улыбке.

- Мне нужно было кое-что решить. У нас проблема.

Я едва сдерживаю рычание, которое подступает к моему горлу. Сегодня я не в настроении и даже в лучшие времена ненавижу проблемы. Проблемы означают, что кто-то допустил ошибку, а в моей работе не должно быть ошибок. Все должно проходить идеально, потому что я сам разрабатываю все планы. Но, как всегда, там, где замешаны люди, обязательно последует разочарование.

Потирая переносицу, я закрываю глаза, борясь с головной болью, которая теперь давит на глаза.

- Девчонка.

Я опускаю руку и смотрю на него сквозь прищуренные глаза.

- Девчонка?

- Один из моих бывших коллег обратил на нее мое внимание, - сунув руку в карман, он достает коричневый конверт и протягивает мне. Я разворачиваю бумагу, обнаруживая внутри стопку банкнот, примерно десять тысяч фунтов. Достаточно взглянуть лишь на одну купюру, чтобы понять, что она одна из моих. Я знаю серийный номер каждой партии. Эта была выпущена несколько месяцев назад.