Часть меня благодарна, поскольку мои так называемые подруги Джинни Дойл, Анита Хендерсон и Керри Гарсия никогда по-настоящему не были моими подругами. Они были фальшивыми и заботились только о внешности и так продолжается по сей день.
Я не могу отрицать, что если бы Элиас не сбросил меня с пьедестала, я бы никогда не подружилась с тремя самыми потрясающими девушками в этой школе — Камиллой Морроне, Джорджией Дамато и Адрианной Васкез.
Элиас хватает меня за волосы и стонет у моего уха.
— Да, Гурин, именно так, — выдыхает он, его глубокий, бархатистый голос почти манит, если бы не тот факт, что он буквально шантажирует меня прямо сейчас.
— Держу пари, твоя тугая девственная киска прямо сейчас насквозь мокрая.
— Без шансов, — говорю я.
— Хм, интересно, не лжешь ли ты, — бормочет он, его рука медленно задирает подол моего платья. — Думаю, я это выясню.
Я брыкаюсь, пытаясь отстраниться от него.
— Отпусти меня.
— Нет, потому что ты знаешь условия сделки, Наталья. — Его рука продолжает двигаться вверх по моему обнаженному бедру, пока пальцы не касаются края моих трусиков. — Делай, как я говорю, или потеряешь всё.
Я стискиваю зубы, так как выполнение любого приказа этого человека противоречит всем фибрам моего существа. Он не имеет права прикасаться ко мне, и все же я загнана в угол, из которого нет выхода. Я не могу позволить ему уничтожить единственное, что мне дороже больше всего в этом мире: моего брата и наследие нашей семьи.
Я не настолько глупа, чтобы верить, что я или моя сестра Яна легко отделались бы, если бы Элиас раскрыл правду нашему дедушке, даже при защите картеля. Он назначил цену за голову моих отца и матери еще до моего рождения.
— Какие секреты ты прячешь под этой юбкой? — дышит он, оттягивая в сторону мои трусики и проводя пальцем по моей позорно мокрой киске. — Блядь, — стонет он, грубо просовывая его внутрь меня. — Тебе нравится грубость, Наталья?
— Мне ничего от тебя не нравится.
Он усмехается.
— Такая непослушная маленькая лгунья. Возможно, я заставлю тебя кончить прямо здесь и доказать, насколько это утверждение не соответствует действительности.
Я вздрагиваю, когда его палец ударяется о мой клитор, доводя меня до исступления. Впившись зубами в губу, я заглушаю свой стон. Внезапно снаружи класса раздается болтовня и звон колокольчика, сигнализирующий о том, что мы пропустили приветственное собрание в главном зале.
Он издает стонущий звук.
— Похоже, мое веселье прервалось. — Он убирает руку из-под юбки, а затем его пальцы ныряют в мой карман, и он вытаскивает оттуда мой телефон.
— Эй, отдай это обратно, — говорю я, крутясь на месте и пытаясь выхватить мобильник.
Он держит его вне моей досягаемости, прищурив глаза.
— Помни о своем месте, или мы не договорились?
Меня убивает необходимость подчиняться требованиям этого хулигана, но я знаю, что не могу рисковать тем, что нас найдет дедушка. Отец всегда предупреждал нас о вражде между ними и о том, как тот был в ярости, когда он забрал нашу маму. Это была довольно странная история несчастных влюбленных, в которой они превратились из врагов в родственные души.
— Прекрасно, — выдавливаю я из себя.
— Пароль, — требует он.
Я пристально смотрю на него, прежде чем назвать пароль, который является датой моего рождения.
— Восемь, двенадцать, ноль, три.
Его бровь приподнимается.
— День рождения?
Я пожимаю плечами.
— Возможно.
Он наклоняет голову, вводя код.
— Тогда, по крайней мере, я знаю, что ты легальна. — Его глаза сужаются. — Восемнадцатилетняя и созревшая для траха.
Я морщу нос от отвращения.
— Ты — свинья.
Что, черт возьми, он ищет?
Он смеется, прокручивая мой телефон, заставляя меня нервничать. А затем выражение его лица становится смертельным, когда ухмылка исчезает.
— Кто такой Дариан? — спрашивает Элиас, впиваясь в меня глазами.
У меня сводит живот, когда он просматривает мои сообщения. Дариан — парень, с которым я познакомилась летом, и мы встречаемся.
— Друг, — лгу я.
Его глаза сужаются.
— Он кажется мне слишком дружелюбным. Ты больше не будешь писать ему. — Он возвращает мне телефон. — Я удалил и заблокировал его номер.
— Что за черт?
Он бросается вперед, обхватывая пальцами мое горло.
— Ты, похоже, не понимаешь, какую власть я над тобой имею, Гурин. Ты не разговариваешь ни с кем из парней, кроме меня. Там мой номер, и у меня есть твой. Я буду следить за каждым твоим гребаным шагом в этом году, и одно неверное движение приведет твоего брата в серьезное дерьмо.
Дверь в класс открывается, и профессор Ниткин прочищает горло.
— Руки прочь от нее, Моралес, — говорит он, его голос настолько смертоносен, что мой обидчик бледнеет.
Он отпускает меня и отворачивается, шепча.
— Я наблюдаю.
Он выходит из класса, оставляя меня с Ниткиным, который пристально смотрит на меня.
— У меня через две минуты начинается урок. Вон. — рявкает он.
Я киваю, хватаю сумку и спешу мимо него в коридор. Мои надежды на то, что этот год будет легким, рухнули еще до его начала. Обещание сбежать от своего мучителя кажется таким далеким, поскольку он собирается превратить мою жизнь в сущий ад, усиливая темную ненависть, которую я к нему питаю.
У меня нет выбора, кроме как сделать так, как он говорит, поскольку я не собираюсь рисковать благополучием своей семьи. Надеюсь, один год будет не слишком тяжелым испытанием. С другой стороны, подарить ему свою девственность — это то, что я не уверена, что смогу вынести.