Мой желудок пульсировал, требуя, чтобы я нашла ванную.

Дерьмо. Дерьмо. Двойное дерьмо.

Я вскочила с кровати, сбросив с себя одеяло, и бросилась в ванную, как будто от этого зависела моя жизнь. Моей единственной передышкой было прикосновение холодного фарфора унитаза к моей коже, когда я яростно извергала все содержимое своего желудка.

— Э-э, Чарли, — сказал Рид у меня за спиной. У меня не было сил поднять глаза. — Ты в порядке, любимая?

Я отмахнулась от него рукой, моя голова была не в состоянии оторваться от сиденья унитаза:

— Уходи.

Он тихо рассмеялся:

— Могу я принести тебе немного воды? Может быть, лекарство?

— Нет, спасибо. Сейчас я бы хотела медленно здесь умереть,

Мой желудок на мгновение успокоился только для того, чтобы вернуться с издевательской местью.

— Любимая, я буду в комнате, если понадоблюсь тебе.

Я кивнула, чувствуя, что моя голова весит больше, чем все мое тело.

Я проспала большую часть дня, просыпаясь только ради воды, которую приносил Рид, и случайных приступов тошноты.

Суббота прошла как в тумане, я все еще пыталась вернуть хоть какую-то уравновешенность, которая когда-то была у нас с желудком.

Стелла и Брайс были заботливыми и внимательными, и я проводила много времени с Джейн и маленькой Фионой в саду. «Родной милый Виндзор» был таким замечательным местом, где было чем заняться, жаль, что я не могла насладиться им в полной мере, потому что мой желудок ненавидел меня. Я пообещала себе, что мы вернемся сюда, когда я буду здорова и в состоянии это сделать.

Когда наступило воскресенье, мне было грустно покидать Виндзоров. Они были очень похожи на моих родителей. Любящие и милые, но в то же время немного сумасшедшие. Хороший вид сумасшествия. Из тех, что держит тебя в напряжении и всегда смешит.

Нормальная жизнь, которой я жаждала с тех пор, как мои родители решили уехать в фургоне ради «хорошей жизни», вернулась.

Когда Брэндон бросил меня, слово «семья» стало ругательством. Это было так, словно он вычеркнул его из моей жизни. Семья – это то, чего у меня никогда не будет. Я думала, что он забрал ее у меня, и из-за этого я была запятнана. Сломана. Половина человека.

Но, будучи с Виндзорами и Ридом, они показали мне, что я заслуживаю этих вещей. Что бы ни случилось в моей жизни, хорошее или плохое, семья будет единственным, что удержит меня на земле. И я была благодарна за то, что эта семья вошла в мою жизнь, когда это произошло.

Я рада, что Рид появился в моей жизни именно тогда, когда он это сделал.

Я многому рада.

По большей части, я просто рада, что больше не была одинока.

Я ненавидела экзамены. Я ненавидела учебу. Я ненавидела писать рефераты. Я ненавидела все это. В начале года у меня были широко раскрытые глаза и распущенный хвост – знаю, а теперь я просто вроде как хочу покончить со всем этим.

Я устала.

Учеба отнимает у меня все время. Почти две недели у меня не было ни минуты наедине с собой, ни с Ридом, ни с Блейк, ни с кем-либо еще, если уж на то пошло.

Моя желудочная инфекция прошла без особых проблем, или не так сильно прошла, но немного утихла, она все еще любит иногда поднимать свою уродливую голову, к моему большому разочарованию. Мой врач сказал подождать еще неделю, прежде чем идти к нему, но я начала беспокоиться, что, возможно, со мной что-то не так.

Со мной что-то большее, чем не так.

Глупое тело.

Рид: Небольшое изменение планов на Рождество…

Я оторвала взгляд от работы, которую писала для урока маркетинга, и взяла свой телефон.

Я: Хорошее или плохое изменение?

Рид: Ну, мы все равно проведем настоящий праздник с мамой и папой, но как ты относишься к тому, чтобы ненадолго съездить в Нью-Йорк?

Я уставилась на экран. Вероятность того, что я смогу позволить себе билет на самолет до Нью-Йорка, была нулевой. Каждый цент, который у меня был, был вложен в магазин. Конечно, «Лучше, чем месть» все еще приносил прибыль, но открытие бизнеса обходилось не совсем дешево. И я была в ужасе от того, что у нас не хватит денег, чтобы закупить все необходимое для магазина, когда придет время торжественного открытия.

Я: Как насчет того, чтобы ты поехал без меня, а я встречусь с тобой на празднике? Не думаю, что смогу позволить себе купить билет, чтобы добраться туда.

Рид: Он уже оплачен.

Я моргнула, вывела его имя на экран, и он ответил после первого гудка.

— Как, черт возьми, тебе это удалось? — я спросила. — Это мило и чудесно с твоей стороны – платить за меня, но это большие деньги.

Теплый смех Рида наполнил мои уши. Это был тот смех, который я мечтала слушать вечно. Он был серьезный и густой, его акцент каким-то образом умудрялся проявиться и тогда.

— Любимая, в этом не было ничего особенного. Ларк позвонила и пригласила нас обоих на вечеринку по случаю дня рождения Лиама. Это будет быстро. Прилетим и улетим домой через два дня.

Я прикусила внутреннюю сторону губы:

— Уверен? Я могу вернуть тебе долг, — мне просто нужно было быстро сбегать в банк. У меня были сбережения именно для таких причин, верно?

Быть молодой и непосредственной со своим великолепным парнем.

— Не беспокойся о деньгах. Значит, это «да»?

Я кивнула, положив телефон на плечо и придерживая его головой:

— Это «я никогда не смогу сказать «нет» потому что ты слишком очарователен».

— Что ж, тогда слава богу, что я хорошо выгляжу.

Я рассмеялась:

— Как прошел твой день?

— Скучно. Длинно. Готовлюсь к выпускным экзаменам. Сегодня мне пришлось выйти из комнаты, потому что Хэм и Амелия целовались.

— Фу, мерзко.

— Именно так я и думаю. Понимаю, что они хотят быть вместе, но я не хочу этого видеть. Или, Боже мой, слышать это.

Я продолжала печатать на своем компьютере:

— Это новые отношения. Все уляжется.

— У нас все еще новые отношения, и мы не лапаем друг друга на публике.

— Это потому, что я старая леди, — напомнила я ему. — Кроме того, мне нравится осознавать, что наше время – это наше время, если ты понимаешь, что я имею в виду. Больше никто не замешан.

— Мне это тоже нравится, — на мгновение он замолчал. — Как твой желудок? Все еще беспокоит тебя?

— На данный момент – нет. Мне нужно закончить эту работу к паре, а потом я собираюсь отправиться в магазин, чтобы посмотреть, какую еще работу там нужно сделать.

— Тебе не нужна компания? Я закончил свою работу вчера вечером.

Я проворчала, скрещивая руки на груди:

— Сверхуспевающий.

Он рассмеялся:

— Ну, честно говоря, мне почти не о чем беспокоиться. Это ты еще и занимаешься взрослыми делами.

— А, и еще, — сказала я, — раз уж мы затронули эту тему, я все еще зла на тебя за то, что ты не сказал мне, что мы ходим в один класс, — его мама проговорилась, что мы ходили на занятия Шаля. Как, черт возьми, это раньше не пришло в голову? — Мы могли бы учиться вместе. Или, я не знаю, списывать! Там могло быть так много списывания.

Он усмехнулся:

— Мне жаль, любимая. Я просто предположил, что ты итак знаешь. Я его ассистент по средам.

Я фыркнула, задаваясь вопросом, знал ли он о том, чтобы кто-то еще получал записки от неизвестного поклонника.

— Итак, ты, типа, видишь мои бумаги и прочее? — я получала достаточно хорошие оценки и все такое, но кое-что из того дерьма, которое мне пришлось придумать для этого урока, откровенно смущает.

Он ответил не сразу.

— Ты это делаешь!

Он усмехнулся:

— Нет. Ну что ж, да. Только один раз.

— Рид… Которую из них?

Он прочистил горло.

— Туалетные трусики? — я была подавлена. Честно говоря, я хотела забраться в какую-нибудь нору и прожить остаток своих дней в одиночестве, униженная.

— Туалетные трусики, любимая.

Я застонала:

— Агрх! Профессор Шаль может подавиться большим пакетом с членами за то, что выдал это дурацкое задание, — конечно, у каждого есть что-то абсурдное на продажу, но да ладно, туалетные трусики? Нелепо.

— Честно говоря, я заполучил переносной туалет.

От этого я не почувствовала себя лучше. Думаю, профессор Шаль был неравнодушен к туалетному юмору. Все было связано с ним. Это было странно.

— Ты получил туалет. И что? Я должна была найти способ продавать подгузники для взрослых, не выставляя себя полной идиоткой. Или бабушкой. Или как будто я часто обделываюсь в штаны.

Он хихикнул на другом конце провода, и я закатила глаза, радуясь, что моя заключительная презентация была основана на моем собственном бизнесе.

Никаких туалетных шуток.

Наконец, успокоившись, Рид вздохнул:

— Вернемся к этому вопросу позднее. Встретимся в магазине, хорошо? Напиши мне, когда будешь в пути.

Я ухмыльнулась, потому что скучала по нему, и потому что, видит Бог, мне нужно было отпраздновать окончание этого задания.

— Звучит заманчиво. Скоро увидимся.

— Мы с Энакином не можем дождаться.

Я взвизгнула:

— Ты собираешься привести Энни?

— Конечно, глупышка. И вафли.

— А взбитые сливки?

— Как будто тебе вообще нужно об этом спрашивать.

— Хорошо, док, — сказала я, когда он ткнул меня в живот. — Каков ущерб? Я уже не могу иметь детей. Теперь мне нельзя есть макароны? Пиццу? Вафли? — я пискнула и глупо запаниковала. Жизнь без вафель – это то, чем я не хотела бы жить.

Доктор Лэнгстон рассмеялся, надавливая мне на живот:

— Ваши вафли в безопасности. Мне просто нужно сделать еще несколько тестов.

После осмотра, отлучки в ванную, чтобы пописать в чашку, и долгого разговора с медсестрой доктор Лэнгстон наконец получил ответы на некоторые вопросы:

— Ну, прежде всего, я хочу сказать тебе, что с тобой все в порядке. Совершенно здорова. И с тобой, и с твоим желудком все в порядке.

Я натянула больничный халат, пеленка под моим телом захрустела, когда я устроилась поудобнее:

— Ладно. Итак, в чем дело с моими болями в животе? Мне нужно перестать есть пшеницу или что-то в этом роде?

Седеющие брови доктора Лэнгстона нахмурились, когда он просмотрел мою карту.

— Ты можешь есть глютен, — он глубоко вздохнул и развернул мою карту с информацией, чтобы я могла ее прочитать. — Чарли, ты беременна.