Глава 3

Нам потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до ее дома. Я никогда не была в Колорадо. Никогда не видела Скалистых гор. Я не могла перестать любоваться этим далеким, но прекрасным видом. Как мы прожили в Небраске почти пятнадцать лет и ни разу не ездили на запад? Мы совершили миллион поездок на юг, в Техас, и несколько поездок на восток, чтобы навестить родителей моей мамы. Но никогда на запад.

— Дом, милый дом. Я знаю, что он не такой красивый, как дом твоих бабушки и дедушки в Хьюстоне, но я хочу, чтобы ты чувствовала, что он твой. Мы можем украсить твою комнату. Перекрасим в твой любимый цвет. Все, что захочешь. Фишер сказал, что если мы не будем сносить стены, то небо - это предел.

— Фишер? — спросила я, вылезая из ее Субару Аутбек.

— Фишер Мэнн. Мой домовладелец.

— Любопытное имя. — Я хихикала, пока мама доставала мой чемодан из багажника своей машины.

— Да. — Она усмехнулась, кивнув в сторону мощеной дорожки, которая вела в сторону просторного дома-ранчо с беспрепятственным видом на горы.

— Есть вход в дом через крыльцо, но я обычно захожу сюдой, потому что здесь есть шкафчик, куда можно повесить пальто, поставить обувь, сумочку и другие вещи.

Она отперла дверь, и я последовала за ней в подвал. Там было уютно - намного лучше, чем я ожидала, совсем не «подвально». Стена из окон, выходящих на запад, придавала ему глубину, не то чтобы он нуждался в иллюзии. В огромной гостевой комнате стояли гигантский секционный диван, телевизор с большим экраном и бильярдный стол.

— Ты прикупила много вещей.

— Пфф... — Она покачала головой. — Это не мои вещи. Гостевая комната была обставлена. Я купила кровати для двух спален и постельное белье. Полотенца. Кухонные принадлежности. И под словом «я» - я подразумеваю, что родители одолжили мне деньги.

— Понятно. — Другие мои бабушка и дедушка. Я видела их три раза, пока моя мама была в тюрьме. Мой отец был не очень гостеприимным.

— Давай посмотрим, есть ли Фишер наверху. Я хочу, чтобы ты с ним познакомилась. Потом мы сможем перекусить и провести остаток вечера, наверстывая упущенное.

Наверстывая... Мне это показалось странным. Наверстывание было бы очень односторонним. Вряд ли бы ей удалось рассказать мне многое о ее прошедших годах.

Я последовала за ней наверх по раздвоенной лестнице. Она постучала в дверь и подождала целых две секунды, прежде чем открыть ее. Странно, что на двери не было замков с обеих сторон, как в гостиничных номерах. Когда я последовала за ней в просторную кухню с высокими потолками, я оглянулась и заметила, что с его стороны был замок. Он просто не закрыл его.

— Фишер? — позвала она и подождала несколько секунд. — Я проверю гараж. Иногда он работает над проектом или чистит мотоцикл.

Я кивнула, чувствуя, как нервы сжимаются в животе. Почему? Я не была уверена, но через две секунды быстро догадалась.

— Привет.

Я повернулась в сторону глубокого мужского голоса.

— Боже мой! — Я сделала еще один быстрый поворот, сделав в общей сложности оборот в триста шестьдесят градусов. — Мне жаль.

— Почему? Ты вломилась? Или ты дочь Рори?

Я прочистила горло.

— Это... эм... да... дочь Рори.

— А, Риз Кэпшоу. Приятно наконец-то познакомиться с тобой. Рори говорит о тебе без умолку.

Я кивнула полдюжины раз, отказываясь повернуться к нему и его почти обнаженному телу. Мой первый взгляд уловил много голой груди, воду, стекающую по ней, и свободно завязанное темно-синее полотенце, висящее низко на его талии. О... да... его волосы были беспорядочными, мокрыми и светло-коричневыми или, возможно, темно-русыми.

— Где твоя мама? — Он прошел мимо меня. Как ... физически прошел мимо меня. Его мокрая рука ударилась о мою. И он не сказал «извини». Вместо этого он обернулся на несколько градусов, прежде чем взяться за ручку двери гаража. Он оглядел меня с головы до ног, ухмылка превратила его рот в нечто, чему я не доверяла. — Ты очень похожа на свою маму. Счастливица.

В тот момент я поняла, что Фишер Мэнн был плохой новостью.

— Вот ты где! — Мама начала открывать дверь в тот же момент, когда Фишер повернул ручку и потянул внутрь.

Был ли этот момент подходящим, чтобы сказать моей маме, что она не может поехать в Лос-Анджелес, потому что ее домовладелец смотрел на меня, как на свой следующий обед? Но более того... Я не могла поверить, что она никак не отреагировала на его почти обнаженное тело, выставленное напоказ перед ее дочерью.

— Извини. Я был в душе, — сказал Фишер, слегка поправляя полотенце в неправильном направлении! Он опустил его на дюйм.

Мои щеки запылали. Я видела таких мужчин, как он, только по телевизору или с друзьями, когда родителей не было дома. Тогда это казалось запретным, и это не казалось менее запретным, когда между нами стояла моя мама.

— Так ты познакомился с Риз. Разве она не прекрасна? Даже более сногсшибательная, чем на ее фотографиях. Ты так не думаешь?

Боже милостивый, пожалуйста, сделай так, чтобы это прекратилось. Заставь ЕГО остановиться.

Перестать быть таким ... всем.

Моя мама, слишком занятая тем, что дарила мне свое самое обожающее выражение лица, выглядела на грани того, чтобы снова заплакать, а Грех - с его взъерошенными волосами, обнаженной плотью и твердыми мышцами - вытер губы и кивнул.

— Она идеальна, Рори. Практически ангел.

И что это должно значить? Я обдумала его слова. Знал ли он, что я училась в христианской академии? Может, он подтрунивал над моей религией? Моей верой? Моей невинностью? Над моим уровнем опыта? Может быть, это была не библейская ссылка на настоящего ангела? Что, если он думал, что я действительно красива?

Я быстро тряхнула головой, чтобы отогнать эту мысль. Естественно, я не желала, чтобы Фишер находил меня привлекательной в какой-либо степени. Он был старше меня более чем на несколько лет. Он не был похож на верующего человека. Да, я понимала, что это еще одно осуждение, но мой разум делал свое дело. Был ли он с моей мамой... то есть с ней в библейском смысле?

— Я сказала Риз, что у тебя найдется работа для нее. — Она оглянулась на обнаженного рыбака.

Ух! Почему это должно было пронестись в моей голове? Я живо представила его голым, с удочкой в руке... ну, голым, если не считать пары сапог для рыбалки, доходящих до середины бедра.

Стоп!

— Конечно. Я могу занять ее разными делами. Иногда ты можешь работать в офисе с моей секретаршей, Хейли. В другие дни ты могла бы ездить со мной на стройки. Развозить обеды. Забирать инструменты.

Наступило долгое молчание.

— Риз? — окликнула меня моя мама.

— Хм? — я хмыкнула, немного бессвязно.

Фишер наклонился в сторону, словно опускал свое тело, чтобы попасть в объектив камеры. Но камеры не было, только мой взгляд, прикованный к его прессу и дразнящим темным волосам, выглядывающим из-под полотенца. Вожделенный счастливый след. Нет, не вожделенный. По крайней мере, не для меня. Нет.

— Есть кто? — спросил Фишер, и тут поняла, что он поймал меня, когда я пялилась на него, всего в нескольких дюймах от его... эээ... нижней части таза.

Чтобы смыть румянец с моего лица потребуется целый департамент службы спасения.

— Простите... — Я отвела взгляд от него и сложила руки на груди, уставившись вниз на свои ноги, на которых несколько раз качнулась взад-вперед. — Работа. Да. Это было бы здорово. Спасибо.

— Все в порядке? — спросила мама.

— Да. Просто долгий и утомительный перелет. Вот и все. — Я переключила свое внимание на вещи, находящиеся в кухне. Он содержал ее в чистоте, чего я не ожидала от парня, работающего на стройке. И он любил бананы и яблоки. Должно быть, у него было две дюжины бананов и столько же яблок в стеклянной миске у тостера. Яблоки... плод искушения. Как уместно.

— Мы отпускаем тебя, чтобы ты мог одеться, пока твое полотенце не упало, и ты не показал Риз больше, чем она хочет видеть. Я еще не говорила с ней о сексе.

Позвольте. Мне. Умереть!

Она действительно сказала это. Ему! Тюрьма так повлияла на мою маму? Я не могла припомнить, чтобы она была такой прямолинейной, такой откровенной, такой смущающей.

— О мой бог… — я закрыла лицо руками. — Спасибо, что поставила меня в неловкое положение. Я уже взрослая, понимаешь?

Я была взрослой, которая закрывала свое смущенное и покрасневшее лицо. Я была взрослой, у которой не было секса, потому что я не была замужем. Я была взрослой, которая вписывалась в круг моих бабушки и дедушки, моей церковной семьи и моих друзей из христианской академии. Очевидно, я не была взрослой в глазах моей мамы, и что-то подсказывало мне, что я не была взрослой в глазах Фишера. А может быть, и была. И это была самая страшная мысль в тот момент.