Старик усмехнулся.

— Твоя жизнь пройдет, но организм, то есть город, продолжит жить, носик.

— Я не нос, — возразила Лифт. — Я тебе зубы заговаривала.

— Нос, зубы. И то, и другое на лице.

Лифт закатила глаза.

— Я не это имела в виду.

— Тогда что же? Может, ухо?

— Не знаю. Может.

— Нет. Еще нет. Но почти.

— Ла-а-адно, а ты тогда что? — спросила Лифт.

— Я изменяюсь с каждым мгновением. В один миг я — глаза, что видят множество людей в городе. В другой — рот, чтобы произносить философские речи. Они распространяются как зараза — и временами я зараза. Почти все заразы живые. Ты это знала?

— Ты же… не всерьез говоришь о том, о чем сейчас говоришь?

— Полагаю, всерьез.

— Отлично.

Нашла кого спросить, как стать взрослым ответственным человеком, — да у него овощная похлебка вместо мозгов. Лифт повернулась, чтобы уйти.

— Чем ты станешь этому городу, дитя? — спросил старик. — Это часть моего вопроса. Ты сделаешь выбор или будешь плыть по течению? Как часть города, ты район великолепных дворцов? Или трущоба?

Лифт вернулась к старику.

— Если бы ты мог видеть меня насквозь, то не говорил бы такое.

— Почему?

— Потому что. Трущобы хотя бы знают, зачем их построили.

Она отвернулась и влилась в людской поток на улице.