— Помогите ее вытащить, увальни! — воскликнула Салай, схватившись за веревку вместе с Фортом.

Тот упирался одной ногой в палубное ограждение и держал веревку обеими руками, пусть и кривоватыми, но твердыми, как камень. Пока росли лозы, он вовремя сообразил приподнять Прядку на несколько футов и тем самым спас ей жизнь: кончики багряных шипов касались ее ботинок.

Все бросились на помощь, а многие наверняка вспомнили, как точно так же поднимали Прядку в прошлый раз, несколько недель назад, когда она впервые попала на борт. Когда Форт осторожно поставил ее на палубу, моряки снова разразились радостными криками.

Ворона наблюдала за всем этим молча. При виде столь удивительного спасения она не осмелилась сказать ни слова. Судя по всему, лозы не причинили кораблю ни малейшего вреда. Вооружившись серебряными топорами, Даги ослабят путы, а когда бурление вернется и дерево погрузится в море, обрубят оставшиеся лозы и освободят корабль. Нечто подобное они уже отрабатывали на случай артиллерийского боя.

Так что насчет корабля Ворона не беспокоилась, как и насчет того, удастся ли добраться до дракона, ведь его логово находилось совсем рядом. Она говорила всем, что до цели оставалось два дня, поскольку не хотела, чтобы команда запаниковала, решив, будто капитан ведет их прямиком в споропад. В этом нет необходимости.

В тот день Ворона испытала страх совершенно иного рода. Несмотря на то, что всю жизнь она принуждала команду к повиновению страхом, ей было прекрасно известно, что еще большей верности можно добиться с помощью другой эмоции. К несчастью, эту эмоцию она никогда не понимала.

Если у Вороны и был свой кошмар, то теперь он стоял перед ней в полный рост в облике маленькой, дрожащей девушки. Неким образом она заслужила любовь, которой не знала сама Ворона.