— Мама? Я должна тебе кое-что рассказать, — сказала я ей в волосы, не в силах смотреть ей в глаза. — Это гложет меня все эти годы, и прежде, чем мы сможем двигаться дальше, я думаю, ты должна знать, что случилось в тот день. В тот день, когда Айви умерла.

Я отстранилась, опустив взгляд на свои пальцы, которые возились с рукавом.

— Это была моя вина.

В этих словах не было ничего, кроме вздоха и чувства вины, но они раскололи меня на две части.

— Что?

— В тот день я осмелилась перепрыгнуть через бордюр. Я знала, что это опасно, но все равно сделала это. Я знаю, что была еще ребенком, но она все еще была бы здесь, если бы я этого не сделала. Это все моя вина.

Наконец-то. Наконец-то я сказала правду. И в каком-то смысле это было облегчением.

Очищающие слезы текли по моим щекам, подбородок дрожал, тело переполняли эмоции.

Мамины брови сошлись в узел.

— Малышка, ты ни в чем не виновата.

— Я знала, что ты так скажешь, потому что…

— Нет.

Она прервала меня.

— Я не думаю, что ты знаешь. Милая, у твоей сестры была аневризма. Вот почему она упала с велосипеда. Она умерла еще до того, как упала на землю.

У меня зазвенело в ушах, пока мой мозг пытался осмыслить ее слова.

— Разве ты не помнишь, как мы делали сканирование мозга вскоре после ее смерти? Поскольку вы близняшки, мы должны были тебя проверить, но ничего не нашли. Все, что могли сказать врачи, это то, что это была случайность. Одна из тех загадок природы.

Мои губы открывались и закрывались, как рыба, выброшенная на берег.

— Я… аневризма? Я помню… громкий аппарат.

— Это он и есть.

— Но я не знала, для чего он нужен.

Печаль омрачила ее и без того бледные черты.

— Мне так жаль, Роуэн. Ты была молода, и мы пытались объяснить, но общение было затруднено твоим возрастом и нашим горем. По прошествии лет нам и в голову не приходило, что ты могла винить себя. Мне так невероятно жаль.

Она схватила меня за руку со всей своей ограниченной силой.

— Я…

Всхлип заглушил мои слова.

— Я не… Это была не я…

— Нет, детка. Это не твоя вина.

Я потеряла дар речи. Все эмоции, которые я когда-либо испытывала по поводу смерти Айви, вылились из меня в рыданиях, в кашу из слез и соплей. Моя голова склонилась на край маминого матраса, когда я отдалась катарсическому освобождению.

— Вот почему я хотела быть такой идеальной для вас, ребята.

Я икнула, когда самые сильные рыдания утихли.

— Если бы я забрала Айви, я чувствовала, что обязана быть идеальной дочерью для вас.

— Роуэн, ты есть и всегда будешь идеальной, такой, какая ты есть.