ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

— Это принадлежало моей матери. Мы с твоей мамой носили его, когда выходили замуж. — Тетя Этта протянула крошечную, элегантную булавку с камеей. — Это может быть твоей одолженной вещицей. Она достаточно маленькая, чтобы легко спрятать ее под юбкой, и она принесла нам удачу. Вот, повернись.

— Спасибо, тетя Этта. Это так мило с твоей стороны. — Я сделала, как она сказала, не споря об удаче. Она могла так думать о своем браке, но я сомневалась, что мама сказала бы то же самое о своем.

— С этим великолепным кольцом с сапфиром, потрясающим новым платьем и старым маминым ожерельем у тебя теперь есть все необходимое. — Она закончила заправлять булавку под мою юбку и подтолкнула меня, чтобы я повернулась обратно. — Ты выглядишь потрясающе, малышка Эми. Я знаю, что Леонора здесь и наблюдает за тобой. Она бы так гордилась молодой женщиной, которой ты стала.

Слезы обожгли мое горло, потому что я не была уверена. Будет ли она гордиться? Или ей было бы неприятно видеть, как я иду по тому же опасному пути, по которому шла она?

Я обняла тетю Этту и поблагодарила ее сквозь нахлынувшее чувство паники. Надвигающаяся гибель вцепилась в меня когтями, и мне казалось, что стены давят на меня. — Как ты думаешь, ты могла бы найти Коннера для меня? — спросила я пронзительным голосом.

Ее брови плотно сошлись. — Ты уверена, милая? Ты же знаешь, что жених не должен видеть невесту…

— Пожалуйста, тетя Этта. Мне нужно поговорить с ним, прежде чем я это сделаю.

Она кивнула, в складках ее глаз застыло беспокойство, и она вышла из комнаты. Я хотела пройтись. Нервная энергия свернулась в моих мышцах, и мне было трудно усидеть на месте, но шлейф моего платья мешал шагать. Вместо этого я стояла у окна и смотрела, как колышутся под ветром листья на большом дубе рядом с церковью, пока зловещее осознание не пронеслось сквозь меня, зажегши жар от затылка до основания позвоночника. Когда я повернулась, Коннер стоял в дверях, одетый в безупречный костюм-тройку, и его непостижимый взгляд устремился на меня.

Мне хотелось ударить кулаками по его широкой груди и закричать на него за то, что он так невыносимо красив и при этом кажется недосягаемым. Мы были знакомы недолго, но я не была уверена, что вечности хватит, чтобы полностью понять этого сложного человека. Но я хотела этого. Я хотела его, и я ненавидела себя за это. За то, что была настолько слаба, чтобы желать того, чего у меня никогда не будет.

Одним размеренным шагом за раз он сократил расстояние между нами. — Ты хочешь что-то сказать? Потому что я уверен, что это нарушение традиций.

Я сглотнула, в горле внезапно пересохло. — Мне нужно знать, почему ты это делаешь. Почему ты согласился жениться на мне? — Ирландцы прекрасно выжили бы и без союза. Он был полезен, но не обязателен. Я не знала, чего я добиваюсь, спрашивая, но мне нужно было услышать его ответ.

Он долго размышлял над вопросом, прежде чем ответить. — Долг перед моей семьей. Обретение власти. Знойные зеленые глаза и пылкий нрав. Выбери день; я назову тебе причину. Она меняется с каждой минутой.

Но, по крайней мере, где-то внутри него я была частью его решения. Какая-то его часть хотела меня, а не только то, что представляла собой моя семья. Этого было достаточно на данный момент.

Я кивнула, волна паники спала до общего чувства тревоги. Я хотела спросить, где он был всю неделю и почему не выходил на связь, но это было слишком. Это не были настоящие отношения; он не ухаживал за мной. Я не должна была ожидать чего-то большего.

Коннер подошел еще ближе, обхватил рукой мою шею и наклонил мое лицо к себе. — Просто смотри прямо на меня. Не думай ни о ком другом, хорошо?. — Должно быть, он почувствовал тревогу, которая терзала мои внутренности.

Трепетное тепло наполнило мою грудь, когда я кивнула.

— Хорошо. А теперь давай покончим с этим шоу. — Прежде чем он двинулся с места, его глаза опустились на мои губы. — Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы съесть, Ноэми. — Он приблизил свои губы к моему уху. — А я голоден. — Как только он высосал весь воздух из моих легких своим комментарием, он повернулся и ушел.

Несколько секунд спустя моя тетя снова появилась вместе с Пиппой, обе были полны энергии.

— Вся церковь заполнена, Эм. Это безумие.

— Не помогает, Пип, — уколола я ее.

Она помрачнела. — Все в порядке, однако. Все, что тебе нужно сделать, это пройти к алтарю и стоять там. Ничего страшного.

А потом привязать себя к ирландскому мафиози на всю оставшуюся жизнь и, возможно, заняться сексом в первый раз в жизни. Да, обычная суббота.

Глубокий вдох, медленный выдох.

— Твоя прическа и макияж идеальны. Платье изысканное. У тебя все получится, — подбадривала тетя Этта. — Церемония будет настолько короткой, насколько может быть коротка католическая свадьба, а на приеме ты сможешь оставаться столько, сколько захочешь. По крайней мере, у нас не будет полномасштабного ужина. Они длятся вечно.

После долгих дебатов со свадебным организатором мы решили устроить прием с тортом и шампанским в бальном зале отеля рядом с церковью. Не нужно было координировать дополнительный кейтеринг. Никаких заученных наизусть клятв. Никаких специальных чтений или выступлений. Просто короткая прогулка, несколько повторенных слов, и я согласна. Я смогу это сделать.

Нет, мне не удалось вырваться из жизни, в которой я родилась, но это не значит, что я должна быть несчастна. Я могла найти радость в других сферах своей жизни. Идеальный муж — это еще не все. Единственное предостережение — не обманывать себя, надеясь на большее, веря в любовь. Это было не в моих силах. Если бы я позволила своему сердцу привязаться, это привело бы только к опустошению.

Я могла бы стать женой Коннера, но он был женат на мафии еще до того, как встретил меня.

— Пора, милая девочка. Ты готова? — Тетя Этта вопросительно посмотрела на меня с блеском печали в глазах.

Мне не хотелось, чтобы она волновалась, поэтому я заставила себя улыбнуться. — Настолько, насколько я когда-либо буду готова.

Пиппа вручила мне букет и накинула фату на лицо, после чего ее мама вывела нас в зал. Нежные звуки струнного квартета, играющего Канон Пахельбеля, становились все громче по мере того, как мы приближались к входу в собор. Почти так же громко, как стук моего сердца, отсчитывающего секунды до того момента, когда я стану замужней женщиной.

Это была огромная церковь — одна из самых больших в городе — заполненная сотнями гостей. Люди стояли вдоль стен под огромными панелями с яркими цветными витражами. На свадьбу, как в странствующий цирк, съехались люди со всех концов света, и я была главной достопримечательностью.

Фата, которую я надела, казалась частью устаревшей традиции в магазине платьев, но я благодарила Бога за то, что позволила тете Этте уговорить меня на нее, потому что она создавала иллюзию барьера между мной и миром. Крошечная смесь уединения.

Надеюсь, это скрывало рычание, которое дразнило мои губы, когда я брала руку отца.

Однако, с другой стороны, вуаль также не позволяла мне хорошо видеть Коннера. Хотя я не могла разглядеть его лазурные глаза, я без труда опознала его гордый вид у алтаря. Я сделала то, что он сказал, и отключилась от всего остального — от отца, публики, ожиданий — и сосредоточилась исключительно на мужчине передо мной.

Когда мы, наконец, подошли к Коннеру у входа в церковь, он шагнул вперед и откинул фату с моего лица — эту задачу обычно возлагали на отца невесты. Отец стоял неловко, словно не зная, что делать. Глаза Коннера впились в мои, и я хотела бы знать, о чем он думает. Хотя он был вечной загадкой, мой отец, несомненно, был взбешен. Коннер откровенно проявил неуважение к моему отцу, узурпировав папину роль на глазах у всех. Я могла только представить, какая ярость кипела внутри него.

Огромным облегчением была мысль о том, что после свадьбы мне не придется возвращаться домой, если я этого не захочу. Конечно, несколько часов после приема были наполнены другой формой беспокойства. Это был первый раз, когда я осталась наедине с моим новым мужем в новом доме, и я понятия не имела, чего ожидать.

Коннер долго и глубоко смотрел мне в глаза, прежде чем наконец повернуться к моему отцу и пожать ему руку. Мой жених даже не дал отцу шанса поцеловать меня в щеку или сказать хоть слово. Он держал себя под углом между нами, а затем повел меня к алтарю, не позволяя отцу приблизиться ко мне.

Преодолев это небольшое препятствие, мы перешли к церемонии. Я передала свой букет Пиппе, которая была моей единственной свидетельницей. Мы постарались сделать все как можно проще, пригласив по одному человеку. Она стояла рядом со мной, а Коннер выбрал друга в качестве шафера, а не одного из своих многочисленных кузенов.

Слова священника проходили сквозь меня, словно на другом языке. Я не могла ни слышать, ни видеть, ни думать. Все, что я могла делать, это сосредоточиться на дыхании и стараться не потерять сознание.

Должно быть, слухи о моих новых вокальных способностях распространились как лесной пожар, потому что церковь не погрузилась в море шепота, когда пришло время произносить обеты.

— Ноэми, берешь ли ты Коннера в законные мужья? Обещаешь ли ты любить его, утешать его, почитать и хранить его в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, и, оставив всех других, быть верной только ему, пока вы оба живы?

Я набрала воздух в легкие.

— Да.

Две буквы. Одно слово. Одна жизнь, отданная навеки.

Как мужчина, Коннер получил в этом мире свободы, о которых женщина могла только мечтать. Он брал на себя обязательства, но не в такой степени, как я, потому что он уже согласился на жизнь в преступном мире. Идя к алтарю, я уже предопределила свою судьбу. В тот момент я поклялась себе, что не позволю этому быть пустым. Я использую всю силу, которую смогу получить от своего брака, чтобы уничтожить своего отца.