ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Я не чувствовал себя обязанным оставаться в ресторане после разговора с Ноэми. Вообще-то я не беспокоился о Шай, но когда я услышал, что они гуляют вместе, то обнаружил, что еду в том направлении без сознательного решения. Мне нужно было знать, собирается ли Ноэми использовать свои новые голосовые способности, хотя я не был уверен, что делать с ответом.

Противоречивые эмоции охватили меня, когда я увидел, что она что-то пишет в блокноте. Эгоистичная гордость наслаждалась осознанием того, что ее голос принадлежит только мне. Я бы сохранил каждую ее частичку при себе, если бы мог. Проблема была в том, что чем больше я узнавал о ней, тем больше у меня возникало вопросов. Я уже бесчисленное количество раз спрашивал себя, почему она так долго молчала. На ум приходило несколько очевидных ответов, но ни один из них не объяснял, зачем ей продолжать уловку после того, как ее раскрыли.

Почему, черт возьми, она чувствовала необходимость молчать?

Инстинкты подсказывали мне, что причина есть, и я должен ее выяснить, но как? Неопределенность когтями впивалась в меня, что только злило меня. В последнее время это, похоже, стало для меня постоянным, и у меня были куда более важные дела, чем уговаривать девушку поделиться со мной своим чертовым багажом.

Согласие на это соглашение никогда не должно было обернуться так, как оно обернулось. Вся причина, по которой я выбрал Ноэми, заключалась в том, чтобы все было просто. Моя жена и жизнь полностью разделены. Теперь я едва ли мог провести пять минут, не думая о ней или не отрываясь от своих обязанностей, чтобы постоять в тени и понаблюдать за ней.

Раскатистый смех Шай танцевал в воздухе, когда я выходил из ресторана, давая мне прекрасную отдушину для моих разочарований. Я подошел к ее сверкающему красному BMW i8 и достал свой нож, с ухмылкой погрузив титановое лезвие глубоко в ее протектор.

Это тебе за то, что действовала у меня за спиной.

Я проколол только одну шину. У нее была запасная и она знала, как ее менять, поэтому я не беспокоился о том, что могу оставить ее в затруднительном положении. Это было просто неудобство. Игривый урок от ее любящего кузена — и, несомненно, она точно знает, кого благодарить. Было бы совсем не весело, если бы она этого не сделала.

Уходя, я заметил черный Caddy, которым управлял головорез Манчини, и подумал о том, чтобы оказать ему ту же услугу, просто для прикола, но решил не делать этого. Я хотел, чтобы Ноэми благополучно добралась домой, и не собирался начинать войну. Хотя ради нее я мог бы.

Мне было так хреново.

Я не чувствовал себя так рядом с женщиной… никогда.

Привкус вина на ее губах и тепло ее нежных изгибов, прижатых ко мне, заставляли мое тело вести себя так, как оно не вело себя с тех пор, как я был подростком. Это было безумно и нелепо. Я ненавидел то, как она бросала вызов моему контролю, но не мог насытиться.

Будь воля моего члена, я бы оттрахал ее у той стены в кладовке. Слава Богу, я сохранил хоть какое-то подобие сдержанности. Если она никогда раньше не была с мужчиной, я не собирался лишать ее девственности в гребаном чулане. Я не был полным монстром.

Но кем я был, так это лицемером.

Я всегда думал хуже всего об игровых наркоманах, которые приходили в наши клубы ночь за ночью, выбрасывая на ветер каждый цент, чтобы сделать еще один оборот колеса рулетки, но Ноэми дала мне первый проблеск понимания беспомощности, стоящей за зависимостью. Здесь не было логики или обоснования, только потребность и одержимость.

Игра в кости не была моей зависимостью, но я боялся, что некая зеленоглазая итальянка может стать ею.