Это более, чем эгоистично — скорее жестоко — но даже сейчас я хочу ее.

— Хорошо, я попробую.

Она бросается ко мне и обвивает руками мою шею.

— Спасибо тебе, Лукас. — Ее дыхание скользит по моей коже, и мои руки хватаются за подлокотники, чтобы не прижать ее к своей груди.

Проходят секунды, и между нами нарастает ощутимый жар. Суставы в моих руках болят, когда я отказываюсь отпускать стул, и, наконец, она отстраняется, ее шея покраснела, а улыбка дрожит.

Ее взгляд останавливается на губах, а затем устремляется к моим глазам, как будто она спрашивает разрешения. Я стону в блаженной агонии, потому что тяга к ней сильна так же, как и мой инстинкт бежать. Захваченный невинностью ее взгляда, я остаюсь неподвижным, когда она прижимается сомкнутыми губами к моим губам в поцелуе.

— Так нормально?

Я неуверенно делаю вдох.

— Я в порядке.

— Видишь? Это уже работает. — Она отступает назад и упирается обтянутой джинсовой тканью задницей в стол, увеличивая необходимое расстояние между нами, прежде чем я обхватываю ее руками и отказываюсь отпускать.

— Шай, просто пообещай мне, что если все станет... если это станет слишком... пообещай мне, что будешь держаться подальше.

— Лукас, я…

— Обещай мне! — я съеживаюсь, наклоняюсь вперед и опускаю голову на руки. — Прости, я не хотел кричать на тебя. Мне просто нужно, чтобы ты пообещала, что будешь держаться от меня подальше, если Гейджа станет... слишком много.

Она присаживается передо мной на корточки и с нежностью смотрит вверх.

— Обещаю, Лукас, но только если ты пообещаешь мне то же самое. Если в какой-то момент то, что у нас есть, вызовет у тебя слишком сильный стресс, ты уйдешь. Хорошо?

Невеселый смех срывается с моих губ.

— В этом-то и проблема, Шай. Неужели ты этого не понимаешь? — я осмеливаюсь прикоснуться, протягиваю руку и пропускаю прядь ее шелковистых волос между пальцами. — Я не могу. Пытался, но... — я облизываю губы и выдавливаю слова, как бы жалко они ни звучали, — от тебя невозможно уйти.

Шайен

Я моргаю. Впервые за все время, что живу, я лишаюсь дара речи.

Он тоже это чувствует.

Все это время я пытаюсь отговорить себя от желания иметь его, перечисляю все причины, а их было много, почему должна просто забыть о Лукасе и сосредоточиться на своем плане покинуть Пейсон, но, как ни стараюсь, у меня ничего не получается.

От тебя тоже невозможно уйти, Лукас.

Я перекатываю слова в голове, глядя ему в глаза, которые никогда не выглядят настолько беззащитными. Слова застывают у меня в горле, потому что факт в том, что остаться с Лукасом означает жить в городе, который, если дать ему достаточно времени, съест меня заживо и выплюнет мои кости.

Его брови хмурятся, пока он наблюдает за мной, и внезапно на его лице появляется понимание.

— Я лучше пойду. — Он встает так резко, что я теряю равновесие и прислоняюсь спиной к столу, чтобы не упасть плашмя на задницу.

— Подожди!

Он переминается с ноги на ногу и натягивает бейсболку пониже на глаза.

— Каминная полка закончена. Мне нужно занести ее...

— Она здесь?

Он мотает головой в сторону двери.

— В грузовике. После вандализма я не был уверен, хотел ли мистер Дженн... э-э... Нэш, чтобы я занес ее в дом или нет.

— Могу я посмотреть на нее?

Он колеблется, затем кивает, и сразу после этого я выскакиваю за дверь и направляюсь к его грузовику. Лукас опускает задний борт и без особых усилий поднимает свое большое тело, а затем откидывает брезент.

Я ахаю и наклоняюсь вперед, когда открывается замысловатый рисунок из дерева.

— Лукас... — я качаю головой, слова снова застревают у меня в горле вместе с комом, который образуется из-за моей гордости за него.

— Ее еще нужно покрасить, но Нэш должен одобрить, прежде чем я это сделаю. — Он звучит неуверенно, хотя я бы рискнула назвать это его лучшей резьбой.

— Одобрит, так и будет. Как он может этого не сделать? Это... Вау, Лукас, действительно здорово.

Он пожимает одним плечом, на его лице читается удовлетворение.

— Спасибо.

Лоси, медведи, река, каждая текстура и тень делают это настолько реальным, что я почти ожидаю, как они оживут.

— Ты собираешься ее отдать сейчас?

Он кивает.

— Ты должен позволить мне пойти с тобой. Не могу пропустить выражение его лица, когда он увидит это в первый раз.

Крошечная усмешка искривляет его губы, и мое тело нагревается. Я задаюсь вопросом, были ли его губы еще вкуснее, когда на них улыбка.

Притормози, Шай. Не отпугивай его.

Я отрываю взгляд от его рта, чтобы избавиться от своих вызванных похотью мыслей.

— Запру дверь.

— Ты знаешь, где он сейчас? — кричит Лукас, когда я направляюсь к двери.

— Он в доме Маккинстри.

На этих словах он поднимает задний борт, запрыгивает на водительское сиденье и заводит двигатель. Я забираюсь в его грузовик, чуть уловимый запах сосен и мужчины после тяжелого рабочего дня атакуют мои чувства. Опускаю стекло в попытке сохранить самообладание, потому что такими темпами я подскочу к нему на сиденье.

— Держи. — Он кладет мне на колени пижамные штаны, которые я потеряла у реки.

Они чистые, сложенные и пахнут мылом.

— Спасибо, но ты не должен был этого делать.

Он переключает передачу.

— Думал отдать их тебе на следующее утро, но не хотел расстраивать.

Я наклоняюсь, ненавидя расстояние между нами, и целую его в челюсть. Тело Лукаса напрягается, как будто он пытается сдержаться.

— Спасибо.

Трудно оторваться от восхитительного запаха его шеи, но когда он стонет и ерзает на сиденье, я понимаю, что должна отступить. Мне придется делать маленькие шаги и обращать пристальное внимание на его эмоциональные сигналы, если я планирую держать Гейджа подальше.

Мы выезжаем к дому Маккинстри, который находится всего в нескольких километрах отсюда. Некоторые из команды Дженнингс уже на месте, устанавливают новые окна и таскают гипсокартон.

— Полагаю, они сделали с этим домом немало, да? — я изучаю дом.

— Ты еще не видела его?

Я качаю головой.

— Да, сделано немало.

Выпрыгнув из грузовика, мы пробираемся через рабочую площадку в дом. Голос папы эхом доносится из одной из спален, и мы идем на звук, чтобы обнаружить, что он пристально смотрит на стену, пока Крис, его мастер, красит ее.

— Привет, пап. — Я подхожу к нему сбоку, но он не отводит глаз от стены. Лукас остается в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку.

— Шай...

— Мне придется попросить шерифа надеть на тебя наручники, чтобы держать подальше от сделавших это парней, когда их поймают?

— Преуменьшение гребаного года. — Его взгляд становится жестче, и я следую за ним к недавно покрашенной стене.

Прищуриваюсь и вижу буквы... Нет, слова. Сквозь тонкий слой краски проступают два отчетливых слова.

— Там написано?.. — я подхожу, чтобы рассмотреть поближе.

— Мне все равно, сколько банок потребуется, — обращается он к Крису. — Продолжайте добавлять слои, пока не исчезнет даже намек на аэрозольную краску.

Крис кивает и продолжает двигать валик по стене.

Когда я подхожу ближе, видны выцветшие буквы.

У…М…Р…И

Я наклоняю голову и изучаю следующее слово.

УМРИ ДЕБИЛ

Я громко ахаю и перевожу взгляд на Лукаса, который, кажется, ничего не замечает.

— Лукас, вы с Коди были теми, кто увидел это первыми, верно?

Он кивает, его губы сжаты в тонкую линию, как будто он заново переживает разочарование, увидев дом, как и в первый раз.

— Ты видел это? — я указываю на недавно замаскированные слова ненависти.

Он снова кивает, но на его лице ничего не отражается.

Он понятия не имеет, потому что ничего не помнит. Конечно, он не помнит. В ту ночь там был Гейдж. Дастин обзывал, дразнил и подначивал его, а не Лукаса.

Я стряхиваю нервозность и дергаю за рукав папиной рубашки.

— Папа?

— Точно. — Он качает головой. — Мне очень жаль, Шай. Ты пришла сюда не просто так. — Он выжидающе ждет.

— О, эм... Да, у Лукаса есть каминная полка. — Я стараюсь говорить спокойно, несмотря на нарастающую во мне истерику.

Мой отец бросает взгляд на Криса.

— Скоро вернусь. — Затем поворачивается к Лукасу. — Давайте посмотрим на нее.

Лукас кивает.

— Сэр. — Он поворачивается и выходит из комнаты, мой отец следует за ним по пятам.

Я потираю лоб, жар гнева пробивается сквозь мое хорошее настроение.

Это моя вина. Кто знает, сколько денег это будет стоить моему отцу и какую потенциальную боль это может причинить Лукасу, если он узнает.

Знаю, что не заставляю Дастина действовать силой, но он — тот ублюдок, который прошлой ночью переходит все границы. И это я привожу Дастина в нашу жизнь, значит мне нужно все исправить.

Дастин — кусок дерьма!

Прежде чем что-нибудь скажу своему отцу, я сама займусь этим ублюдком.