— Как я уже сказал, я не собираюсь тянуть резину, так что слушай. У меня возникли подозрения, когда Воге написал о том, что следователи размышляли, не заказал ли Рё убийства, чтобы они выглядели как нападения на сексуальной почве. Это то, что мы обсуждали в группе Эуне, и это настолько нестандартно, что я спросил у Катрины, не выдвигал ли эту идею кто-нибудь из их команды. Они этого не делали. Итак, я придумал эту историю о том, как татуировку Бертины пришили обратно, и рассказал тебе, и только тебе. Сказал, что это общеизвестно в полицейском управлении, чтобы ты чувствовал себя спокойно, передавая эту информацию, зная, что она не укажет на тебя. И действительно, через несколько часов Воге опубликовал это в печати. Итак, ты пойман с поличным, Трульс.

Трульс Бернтсен смотрел прямо перед собой, его лицо ничего не выражало, он взял бумажную салфетку и скомкал её так, как, по воспоминаниям Харри, он поступил с проигрышным билетом на ипподроме.

— Хорошо, — сказал Трульс. — Я передал немного информации. И вы все можете просто отвалить, потому что никакого ущерба нанесено не было. У Воге никогда не было ничего, что могло бы навредить расследованию.

— Это тебе так кажется, Трульс, но пока мы оставим этот разговор.

— Да, мы так и сделаем, потому что я ухожу, адьос. И ты можешь взять эти деньги у Рё и вытереть ими свою задницу.

— Я сказал тебе сесть, — Харри позволил себе криво улыбнуться. — И спасибо, но туалетная бумага в отеле The Thief превосходная. На самом деле такая мягкая, что тебе хочется ещё раз посрать. Ты когда-нибудь испытывал подобное?

Трульс Бернтсен, похоже, не понял вопроса, но остался сидеть.

— Итак, вот тебе шанс ещё раз всё обосрать, — сказал Харри. — Ты скажешь Воге, что у тебя отобрали доступ к BL96, и ему придётся справляться самому. С этого момента ты также не проронишь ни слова о том, что происходит в группе Эуне. И ты расскажешь мне, насколько велики твои карточные долги.

Трульс в замешательстве уставился на Харри. Сглотнул. Поморгал пару раз.

— Триста тысяч, — сказал он наконец. — Плюс-минус.

— Мм... Это много. Когда должен быть произведён платёж?

— Должен был быть произведён давным-давно. Можно сказать, проценты накапливаются.

— Они горят желанием получить деньги?

Трульс фыркнул.

— Речь не просто о плоскогубцах, они угрожают всяким дерьмом. Я всё время хожу и оглядываюсь, чтоб ты знал.

— Чтоб я знал, да, — сказал Харри, закрывая глаза. Прошлой ночью ему приснились скорпионы. Они просачивались в комнату из-под двери и плинтусов, через щели в окнах и розетки на стенах. Он открыл глаза и уставился на своё пиво. Он одновременно и с нетерпением, и со страхом ждал следующих двух часов. Он был пьян вчера и собирался напиться сегодня. Теперь это был официальный загул.

— Хорошо, Трульс, я достану тебе деньги. Завтра, хорошо? Вернёшь деньги, когда сможешь.

Трульс Бернтсен продолжал моргать. Теперь его глаза увлажнились.

— Почему?.. — начал он.

— Не смущайся, — сказал Харри. — Это не потому, что ты мне нравишься. Это потому, что ты мне нужен.

Трульс пристально посмотрел на Харри, словно пытаясь понять, шутит он или нет.

Харри поднял кружку с пивом.

— Теперь ты можешь идти, Бернтсен.

 

Было восемь часов вечера.

Голова Харри поникла. Он заметил, что сидит на стуле, и на его брюках от костюма была рвота. Кто-то что-то сказал. И теперь голос говорил что-то ещё.

— Харри?

Он поднял голову. Комната кружилась, и лица вокруг него были размыты. Но он всё равно узнал их. Знал их много лет. Надёжные лица. Группа Эуне.

— Быть трезвым на этих собраниях не обязательно, — сказал голос, — но лучше говорить чётко. Ты в состоянии это сделать, Харри?

Харри сглотнул. Ему вспомнились последние несколько часов. Ему хотелось пить и пить до тех пор, пока не останется ничего — ни спиртного, ни боли, ни самого Харри Холе. Никаких голосов в его голове, взывающих о помощи, которую он не смог бы оказать. Эти часы тикают всё громче и громче. Разве он не мог утопить их в алкоголе и оставить всё как есть, позволить времени уйти? Подводить людей, терпеть неудачу. Это было всё, что он умел делать. Так зачем же он достал свой телефон, позвонил по этому номеру и приехал сюда?

Нет, это была не группа Эуне, сидевшая на стульях в кругу, частью которого был и он сам.

— Привет, — сказал он таким скрипучим голосом, что он был похож на звук сходящего с рельсов поезда. — Меня зовут Харри, и я алкоголик.