Глава 12

Некоторое время спустя Селин и Амели сидели вдвоём в своей комнате. Сцена, следующая за откровениями Амели, была отвратительной. Яромир приказал Павлу взять мастера Фёдора под стражу, отвести в старые казармы и запереть в тюремной камере. Фёдор не смог принять это с достоинством. Он отчаянно сопротивлялся, и слуги буквально выволакивали лекаря из каморки.

Селин и Амели постарались как можно быстрее удалиться в свои комнаты.

— Как ты думаешь, что с ним будет? — Спросила Амели, опускаясь на кровать.

Селин понимала, что она переживает: считает себя ответственной за то, что рассказала о событиях в видении.

— Полагаю, это зависит от того, сможет ли Яромир найти какие-то доказательства. Я знаю, что он верит тебе. Но сейчас всё, что у него есть — это слова «цыганской гадалки», как заявил Фёдор.

— Да, — сказала Амели, кивая. — Будет суд, верно? Даже если его составят из княжича и его совета? Яромир должен будет привести веские доказательства, не так ли? И мои слова не в счёт.

— Не будет никакого суда. — С лёгкой досадой Селин заметила, что миниатюрный портрет женщины с каштановыми волосами вернулся на туалетный столик. Она подняла его. — Почему он опять здесь? — Девушка не знала, почему вид портрета беспокоил её.

Дверь открылась, и Хельга ковыляющей походкой внесла тарелку с хлебом, ветчиной и нарезанной морковью.

— Я знаю, что вы не обедали, — сказала она и многозначительно подняла брови, — ни одна из вас.

Она оставила дверь открытой, но Селин не возражала. В этой части замка редко ходили жильцы или слуги, а открытая дверь создавала ощущение свободного пространства.

Как только Хельга поставила поднос на туалетный столик, Селин спросила ее:

— Хельга, это ты достаёшь миниатюру из ящика и снова ставишь её обратно?

Хельга моргнула.

— Леди Бетани? Нет, я к ней не прикасалась. Я думала, что это княжич отдал её тебе по какой-то причине.

Это не имело никакого смысла.

— Кто такая Леди Бетани?

— Кто… она была матерью княжича. Он привык держать этот портрет в своей спальне, и я иногда смахивала с него пыль, когда помогала горничным.

— Что? — Спросила Амели, вскакивая с кровати и подходя ближе.

— Вы не знали? — искренне удивилась Хельга.

Теперь Селин стало понятно, почему лицо на миниатюре показалось знакомым. Оно было немного другой формы, и в общем черты более мягкие. А вот каштановые волосы и тон кожи очень походили на Каринины.

— Это мать Антона? — спросила Селин встревоженно, и смутная мысль мелькнула в голове. — Он сказал мне, что портрет пропал. Как миниатюра могла очутиться здесь?

— Мы должны вернуть его? — поинтересовалась Амели неохотно.

Почему-то и Селин не понравилась идея просто подойти к Антону, протянуть миниатюру его матери, и сказать:

— О, кстати, это было в нашей комнате с тех пор, как мы приехали.

Как это будет выглядеть?

— Нет, — сказала она, — надо сделать по-другому. Я постараюсь положить миниатюру куда-нибудь, где Антон найдет её.

Амели кивнула.

— Ты права, так будет лучше. — Она изучала крошечный портрет.

— Она была красивая женщина. Хельга, ты знаешь, как она умерла?

— От гнойного воспаления в кишечнике. Его светлости было тогда всего восемь лет.

— Воспаления в кишечнике? — переспросила Амели.

— Помнишь старшего сына Джарета в Шетане? — тихо спросила Селин, — Как он мучился от жуткой боли в животе, а потом неожиданно скончался.

Амели притихла. Она и Селин видели, как люди умирают таким образом. Как правило, у больных всё начиналось с тошноты, сопровождаемой резкой болью в правой части живота. Через некоторое время начиналась агония, а затем кишечник буквально разрывался изнутри. Как только это начиналось, даже самый лучший врач не мог помочь. Исход только один — смерть в нечеловеческих муках.

— Бедный ягнёночек, — сказала Хельга, всё ещё глядя на портрет. — Я слышала, что боль началась утром, а скончалась она раньше, чем закончился день.

Бедный Антон, он потерял мать таким юным.

Женщины молчали несколько мгновений, затем Селин положила портрет обратно в ящик.

Желая сменить тему, Хельга принялась шлёпать ветчину на ломтики хлеба. Она прищуренным глазом взглянула на Амели:

— Я слышала, что случилось с мастером Фёдором, — молвила старушка. — Значит, ты нашла свою сторону медали.

Амели ничего не ответила. Похоже, она была ещё не готова распространяться о своих новых способностях.

Девушка откинулась на спинку кровати и сказала сестре:

— Я так хотела остаться здесь! Мне показалось, что в Сеоне совсем недурно… но теперь не уверена. Думала, что в этом городке другие порядки, не как у нас дома. Но мы с тобой видели, как Яромир и Павел обращались с мастером Фёдором. Разница небольшая.

Селин не удивилась, она испытывала те же сомнения.

— Ну, нам не обязательно оставаться. Я предсказываю будущее, ты видишь прошлое… сомневаюсь, что мы умрём с голоду где бы то ни было.

— Вы можете вернуться к своему народу, — предложила Хельга. — Прозревающим туман всегда найдётся место у мондъялитко.

Звук в дверях привлек внимание Селин, и она обернулась. На пороге стоял Антон. Двое слуг-мужчин стояли у него за спиной, держа в руках портрет из залы наверху. Княжич выглядел ужасно. Его руки дрожали, а кожа приобрела зеленоватый оттенок. Селин начала догадываться, какой характер имеет болезнь княжича.

У Антона был растерянный вид, и она задумалась, как долго он уже здесь. Она была уверена, что здесь никого не было, когда шёл разговор о леди Бетани. Но слышал ли он, как сёстры обсуждали возможность покинуть Сеон?

— Милорд, — не зная, что сказать, она поприветствовала Антона кивком головы.

К счастью, Амели нарушила неловкое молчание. Она рывком поднялась с кровати и направилась к двери.

— Это та самая картина? — спросила она, с каким-то трепетом глядя на изображение бледной темноволосой женщины у костра.

К Антону вернулось самообладание:

— Да, я переношу её в свои комнаты. Хочу держать поближе к себе и подальше от всех остальных.

Селин задумалась, зачем он остановился у их двери? Для него было несвойственно наносить визиты. Если он хотел поговорить с кем-то, он обычно вызывал человека к себе.

— Новое распоряжение для нас, милорд? — спросила она.

— Да. — Он замялся. — Лейтенант посадил под стражу мастера Фёдора. Он ожидает некоторых… сложностей при допросе. Поэтому я хочу, чтобы вы обе прошли со мной. Нам нужно больше информации. Надо попробовать узнать ещё что-нибудь о его прошлом, и попытаться увидеть будущее. И я хочу услышать ваши доклады сразу после этого.

Селин подумала, что с таким видом лучше бы ему быть в постели, а не на допросе. Вслух же она сказала:

— Конечно.

Но Амели одновременно воскликнула.

— Еще раз? Так скоро? Я только что от него!

Антон нахмурился, Селин напряглась. Он явно не привык к тому, что его приказы подвергались сомнению.

К его чести он ответил:

— Ты окажешь мне огромную услугу, Амели.

Её рот плотно сжался, она кивнула.

— Отлично.

— Благодарю.

Он повернулся к слугам, которые всё это время не выпускали портрет из рук:

— Несите это в мои покои.

Затем княжич отступил от двери, указывая жестом дорогу Селин и Амели:

— Пройдёмте, тюрьма здесь недалеко.

Яромир прошагал через старое караульное помещение тюремного замка, чтобы найти Павла. Капрал ожидал снаружи возле запертой камеры.

Лейтенант провёл детальный обыск комнат мастера Фёдора и не нашёл ничего, что он мог бы использовать для доказательства вины лекаря. Тогда он решил, что придётся полагаться на другие методы. Сняв меч, он передал его Павлу. Оставался ещё кинжал на бедре, другой был припрятан в сапоге.

— Не позволяй никому войти, — приказал он Павлу. — Никому.

— Да, сэр.

— Открой дверь.

Тюрьма в замке редко использовалась, за исключением заточения случайного мелкого воришки. Прошлой осенью к нему пришла старуха, жалуясь, что муж дочери сильно избил супругу. Когда Яромир спустился в деревню и увидел молодую женщину, он приказал запереть её мужа на полгода.

Он был здесь законом и все это знали.

Мастер Фёдор прекрасно понимал это. Он попятился к сырой стене камеры, когда вошел Яромир. Павел остался снаружи, снова захлопнув дверь.

— Ты не можешь держать меня здесь без доказательств, — сказал Фёдор. — Я требую, чтобы о происходящем доложили княжичу.

— Его проинформировали.

Фёдор не удивился. Он понимал, что Яромир не станет держать человека его статуса взаперти без согласия Антона.

— Как ты это делаешь? — Яромир начал без предисловий. — Для того, чтобы убить девушек, ты использовал какую-то женщину, которая притворялась призраком? Как ты это провернул? Яд на перчатках?

Лицо Фёдора стало белым.

— Убийство…? — пробормотал он. — Ты же не думаешь, что это я?

Яромир подошёл ближе. Теперь спина лекаря вплотную прижалась к стене.

— У кого-то ещё есть намерения дискредитировать Антона?

Дико тряся головой, Федор настаивал:

— Нет! Я никого не убивал. Моя единственная задача состояла в том, чтобы… — он затих, в ужасе сознавая, что почти проговорился.

— Чтобы?…

— Заботиться о здоровье княжича Антона. — Фёдор снова овладел собой. — И у вас нет доказательств. У вас нет ничего, кроме слов какой-то девки, одевающейся как мальчишка.

Яромир рванул кинжал из-за пояса и прижал острый край чуть ниже левого глаза Фёдора.

— Как долго ты работаешь на Дамека? С тех пор, как принц Ливен решил отправить вас сюда?

Страх исказил физиономию лекаря:

— Ты не сделаешь этого! Не имеешь права!

Быстрым движением Яромир рассёк щёку мужчины, наблюдая, как кровь течёт по его лицу.

— Это мой долг перед княжичем, — прошептал Яромир на ухо мастеру Фёдору. — Я буду делать всё, что нужно.

Глаза Фёдора расширились от страха и боли.

— Как давно ты работаешь на Дамека? — угрожающе повторил Яромир.

— Два года, — выпалил Фёдор.

— Дамек каким-то образом убедил отца, что Антон болен?