Он немного колеблется.

— Чейз.

Он крепче сжимает рукой мою талию, как будто для того, чтобы я не упала от его слов. Как будто он знает, что всё, что он собирается сказать, потрясёт меня.

— Это Фиби.

Я тупо смотрю на него.

— Фиби Уэст, — уточняет он.

Мне требуется минута, чтобы собрать всё воедино. Когда я это делаю, моё сердце проваливается в желудок, как свинцовый шар.

— Фиби Уэст, как в…

— Твоя сестра.

Дерьмо.

* * *

— Она здесь. Моя кровная сестра, которую я никогда не встречала, которая даже не знает о моём существовании, здесь.

Чейз пристально смотрит на меня, пока я хожу маленькими кругами по гардеробу, куда он потащил меня, как только понял, что я разваливаюсь на части посреди торжества.

— Она не только здесь, она здесь с Бреттом. Психотик, отморожено-чумовой Бретт. В качестве свидания.

Чейз не говорит, не двигается, даже не пытается прикоснуться ко мне. Он просто наблюдает за мной со своего места у двери внимательным взглядом, ожидая, пока я справлюсь с шоком.

— А это значит, что Бретт знает. Я не знаю, откуда он знает, но он знает. Ральф добрался до него. Или он добрался до Ральфа. Кто-то до кого-то добрался. Сборище психически неуравновешенных умов, если хочешь. В любом случае, он знает.

Выражение лица Чейза не меняется, когда мой голос поднимается на октаву, становясь ещё более истеричным.

— Мы знаем, что он знает. И как только мы выйдем и встретимся с ним лицом к лицу, он поймёт, что мы знаем, — я пытаюсь глубоко дышать, но не могу. — Чего мы не знаем, так это знает ли она. Понимаешь?

— Джемма.

— Она, вероятно, не знает, ни обо мне, ни о том, что её свидание безумнее, чем тот чувак с лосьоном на коже в "Молчании ягнят". Она, наверное, просто пешка, верно? Угроза. Это стиль Бретта. Узнать о моей тайной кровной сестре и выставить её передо мной на крупном, разрекламированном мероприятии, так что я постоянно жду, когда случится что-то ужасное. Это психологическая война.

— Джемма, дыши.

— Я не могу дышать!

Я перестаю кружить, подхожу к нему лицом и упираю руки в бёдра, и слёзы щиплют глаза.

— Там моя сестра. Моя сестра.

— Джемма.

— Что?

Он протягивает руку, хватает меня за руку и притягивает к себе. Внезапное движение заставляет меня врезаться в его грудь, жёсткого приземления почти достаточно, чтобы выбить воздух из моих лёгких, но мне всё равно. Потому что внезапно Чейз целует меня, и, когда он это делает, весь остальной мир исчезает, пока мысли о сумасшедших родственниках, намеревающихся уничтожить нас, и мерзких светских львицах, которые думают, что мы не подходим друг другу, и даже маленькие части в моём собственном сознании, которые задаются вопросом, что, чёрт возьми, мы здесь делаем, не исчезают.

Он целует меня, пока я не начинаю исчезать. Не вся я — только та часть, у которой никогда не было безопасного места для приземления, которая никогда никому не доверяла, не полностью, потому что рано поняла, что, в конце концов, все тебя разочаровывают. Та часть, которая считала такие отношения не более чем пропагандой, которая никогда не думала, что я найду кого-то, кто сможет обнять меня и одним прикосновением заставить всё в моём мире казаться правильным. Та часть, которая сомневалась, что такой человек, такое чувство, вообще существуют.

Его руки скользят по волосам на моих висках, притягивая меня ближе, углубляя поцелуй. Он даёт мне то, что мне нужно, не пустые слова, не жалкие заверения в том, что всё будет хорошо, не обещания того, чего он не может гарантировать.

Он знает, что, если мне представится такая возможность, я буду разглагольствовать и бредить, не переводя дыхания, доводя себя до новых высот беспокойства. И, поскольку он это знает, он не пытается уговорить меня спуститься с обрыва. Он просто хватает меня и тянет от края, с открытыми губами, поцелуями, медленными прикосновениями и шепотом, который я едва слышу. Потому что он знает, что это то, что мне нужно.

Он знает меня.

Это внезапная и удивительная мысль, что этот мужчина, которого я знаю так недолго, мог понять мою внутреннюю работу лучше, чем кто-либо, кого я когда-либо встречала. Поначалу это кажется нелепым. И всё же, когда эта мысль оседает в уголке моего сознания… Я вижу в этом неоспоримую истину.

И когда его руки скользят под подол моего платья, а мои руки обвиваются вокруг его плеч, когда он приподнимает меня к стене гардеробной и сводит нас вместе, мы ничего не говорим, выполняя обещание, которое он дал миссис Бриланд. Мы просто прикасаемся друг к другу и прижимаемся друг к другу, наши губы никогда не отрываются друг от друга, и мы придаём друг другу силу с комфортом наших рук.

* * *

Тайная улыбка играет на моих губах, когда мы, взявшись за руки, возвращаемся на вечеринку. Мои волосы немного растрепались, и мне пришлось полностью заново нанести помаду, благодаря поцелуям Чейза, но я не могу сказать, что я даже немного сожалею об этом.

Время коктейлей в наше отсутствие подошло к концу, и атриум быстро пустеет. Люди направляются в главный бальный зал, чтобы найти свои столики. Даже мысли о том, чтобы сидеть рядом с Чейзом во время ужина из трёх блюд перед сотнями людей, недостаточно, чтобы рассеять счастливое сияние, которое обосновалось вокруг меня. Тем не менее, когда мы обходим бар и направляемся в бальный зал, улыбка внезапно исчезает с моего лица... потому что там, прямо на нашем пути, стоят Бретт и Фиби.

Неизбежно.

Я чувствую, как рука Чейза сжимает мою. Он останавливается, его прищуренные глаза мгновенно встречаются со злорадными глазами Бретта.

— Кузен! — Бретт усмехается. — Вот ты где. Мне было интересно, потрудился ли ты вообще прийти.

— Я здесь, — решительно говорит Чейз.

— Вот, и хорошо. Если бы ты не появился, Джеймсону, возможно, пришлось бы уступить эту должность кому-то другому.

Его слова игривы, безобидная шутка между двоюродными братьями, для чужих ушей, но с этого расстояния я вижу, как глаза Бретта блестят подавленным сарказмом, который не ослабевает, когда его взгляд скользит ко мне.

— И Джемма! Выглядишь прекрасно, как всегда.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, и Чейз так напрягается, что мне кажется, будто он собирается сорваться и ударить Бретта посреди атриума. Я совершенно неподвижна, когда губы Бретта скользят по моей щеке в прохладном поцелуе. Глубокий хрип гнева вырывается из горла Чейза, как только губы его кузена соприкасаются, и я быстро отступаю к нему.

— Всегда рада, — говорю я, мои слова так же жёстки, как и выражение лица.

— Нам всё ещё нужно встретиться, чтобы обсудить то произведение искусства, которое ты мне продала, — весело напоминает мне Бретт. — Может быть, ты заскочишь ко мне завтра?

Чейз застывает.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Я в отпуске.

— Тогда в понедельник, — улыбка Бретта становится шире, когда он смотрит на свою спутницу. — Думаю, ты согласишься, нам есть что обсудить.

Я всё ещё слышу явную угрозу в его словах.

Бретт хихикает и обнимает Фиби за талию.

— Простите, я совсем забыл о хороших манерах. Вы знакомы с моей девушкой? Это мисс Фиби Эванджелина Уэст, — он оглядывается на меня, в его глазах ликование. — Разве это не счастье, что она оказалась свободна сегодня вечером?

— Удача как раз подходящее слово, — бормочу я.

Хватка Чейза крепче сжимает мою, это предупреждение.

— Свидание, за которое тебе не пришлось платить, чтобы провести с тобой ночь? Молодец, Бретт.

Его тон настолько лёгок, что никто никогда не заподозрит ненависть, скрывающуюся глубоко за его дразнящими словами.

Бретт хихикает, как будто всё это очень весело, и женщина рядом с ним, которую я упорно игнорировала до этого момента, взрывается невинным смехом. Звук такой чистый, такой радостный, что я не могу удержаться, чтобы не посмотреть ей в глаза.

Она выглядит, как я, лет пять назад.

Осознание врезается в меня сильнее, чем удар в живот. Мы почти одного роста, обе миниатюрные, с компактными, пышными фигурами, её, в данный момент, застегнута на молнию в потрясающем платье цвета слоновой кости, которое опускается до середины икры, и босоножки на высоких каблуках, на которых я никогда бы не смогла ходить. Наши волосы одного оттенка, хотя у неё прямые, как шпилька, и подстрижены в гладкий, угловатый боб, короче сзади, с более длинными концами, которые просто касаются её плеч спереди. У неё потрясающая чёлка на лбу, нарочно слишком длинная, как бахрома, которая свисает ей на глаза, и она излучает уверенность, просто стоя там и глядя на меня.

Когда её глаза поднимаются на меня, миндалевидные, карие, искрящиеся жизнью, я так ослеплена их красотой, что даже не чувствую облегчения от того, что они не голубые, отмечая, по крайней мере, одно различие между нашими взглядами.

— Бретт, не будь таким занудой, — она протягивает руку, закатив глаза, с улыбкой на губах. — Я просто Фиби.

С минуту я борюсь за самообладание, глядя на девушку, которая явно понятия не имеет, кто я такая и, задаваясь вопросом, как, чёрт возьми, я должна вести себя рядом с ней. К счастью, рука Чейза быстро сжимает мою, и я выхожу из ступора.

— Джемма, — бормочу я, осторожно протягивая пальцы, чтобы взять её за руку. — Джемма Саммерс.

— Приятно познакомиться, Джемма Саммерс.

Я пытаюсь улыбнуться ей в ответ.

— Мне тоже.

— Убийственное платье.

— О, спасибо, — я смотрю на себя, всё ещё не веря, что на моём теле такой великолепный дизайн. — Я одолжила его у подруги.

— Ну, оно потрясающее. Я смотрела на него всю ночь, и не только потому, что это единственное цветное пятно среди всего этого тёмно-синего и чёрного, — она делает гримасу отвращения. — Моя двоюродная бабушка Тесси более смелая в выборе одежды, чем некоторые из этих женщин, а ей девяносто шесть. С другой стороны, она также была известна тем, что раздевалась до костюма "в чём мать родила" и бегала по коридорам дома престарелых, так что она не всегда хорошо разбирается в правильном наряде.