Ли Цинъюй привел Шэнь Цяо и остальных к главным воротам на горе. Он постучал краем ножен по столу, чтобы привлечь внимание человека, с головой зарывшегося в документы.

Человек поднял голову, удивленно воскликнул и поспешно встал.

– Ли-шиди, ты вернулся!

Не только он, но и другие ученики храма Чуньян, которые отвечали за прием посетителей, также подошли поприветствовать Ли Цинъюя.

Ли Цинъюй сложил руки в приветствии.

– Чжао-шисюн, Цун-шисюн, учитель на горе?

– Да, он здесь. Прибыли люди из Института Линьчуань и семья Куайцзи* Ван, в настоящее время заведующий принимает их лично, – сказал Чжао-шисюн.

*(会稽;kuàijī) – уезд Куайцзи, расположенный к югу от реки Янцзы. Там действительно жила прославленная семья Ван. Если говорить о самых известных личностях, то Ван Сичжи – племянник мудрого министра Ван Дао, являлся известным каллиграфом, который служил при дворе, дойдя до звания полководца. Однако семья Ван в этой новелле, вероятно, является лишь выдуманной побочной ветвью этой когда-то существовавшей семьи.

Ли Цинъюй кивнул и больше ничего не сказал. Он повел группу прямиком к главным воротам.

Чжао-шисюн быстро окликнул его:

– Ли-шиди, позволь спросить, откуда эти люди? Пожалуйста, сообщи мне об их сектах, чтобы я мог занести их имена в ведомость. У меня есть обязанности, которые я должен исполнять, поэтому буду признателен, если шиди войдет в мое положение.

Достижения Ли Цинъюя в области боевых искусств чрезвычайно высоки, и он уже стал ведущей фигурой для молодого поколения учеников храма Чуньян. Даже эти два шисюна должны были относиться к нему с уважением.

Только вот если его навыки боевых искусств были превосходны, то навыки межличностного общения все еще оставляли желать лучшего.

– Это гости, которых мне велел проводить учитель, – Ли Цинъюй слегка нахмурился.

Под чем подразумевалось «Большего тебе знать не нужно».

Опасаясь, что он вот-вот кого-то обидит, Шэнь Цяо взял на себя инициативу высказаться:

– Это глава Чжао секты Бися, двое позади нее – ее ученики. Этот бедный даос – Шэнь Цяо, странник.

Услышав «секта Бися», Чжао-шисюн никак не отреагировал, но на как только слова «Шэнь Цяо» достигли его слуха, выражение его лица изменилось.

– Осмелюсь спросить, вы Шэнь-даочжан с горы Сюаньду?

– Верно, – Шэнь Цяо кивнул.

Лицо Чжао-шисюна засияло, он немедленно поднял руки в приветствии.

– Оказывается, это и вправду Шэнь-даочжан. Простите меня за мое невнимание. Шэнь-даочжан и уважаемые гости, пожалуйста, проходите. Я пошлю кого-нибудь вперед, чтобы доложить учителю.

– Чжао-шисюн, я и сам могу отвести Шэнь-даочжана и остальных на гору.

– Ли-шиди, ты кое-чего не знаешь, – со смехом сказал Чжао-шисюн. – Учитель заранее поручил, чтобы мы немедленно отправили кого-нибудь с докладом, как только прибудут Шэнь-даочжан и глава Чжао. Наш старец* хочет поприветствовать их лично. Ты мог бы повести их по главной дороге, чтобы дать насладиться пейзажами по пути, а я отправлю кого-нибудь к учителю по обходным тропинкам.

*(老人家;lǎorenjia) – старец, старик; вежливое обращение к взрослому человеку. Имеется в виду И Бичэнь.

Хотя его слова были адресованы «Шэнь-даочжану и главе Чжао», было очевидно, что все его любезности были направлены только на Шэнь Цяо. Однако Чжао Чиин была в хорошем расположении духа и не расстроилась из-за этого.

Услышав, что это было поручение учителя, Ли Цинъюй, естественно, больше ничего не сказал.

Кто-то из людей, стоявших в очереди рядом, увидев, что этой группе сразу же был предоставлен приоритет входа на гору после обмена парой фраз с учениками храма Чуньян, не мог не воскликнуть:

– Мы ждем уже так долго! В конце концов, неужто мы хуже, раз не имеем связей внутри секты? Если вы не можете даже придерживаться правила «первым пришел, первым обслужен», то как храм Чуньян вообще может заниматься организацией Собрания Испытания Меча, а?

Чжао-шисюн не был ни высокомерным, ни робким. Он ответил:

– Этот уважаемый господин неправильно понял. Храм Чуньян не организует Собрание Испытания Меча, а просто предоставляет территорию для его проведения Дворцу Люли. Мы здесь только для того, чтобы помогать поддерживать порядок. Поскольку все вы прибыли на гору Цинчэн, вам, соответственно, необходимо соблюдать правила горы Цинчэн. Что касается тех персон, что только что прошли: один из них – Шэнь-даочжан с горы Сюаньду, другая – глава Чжао секты Бися, а третий – шиди Ли Цинъюй из нашей собственной секты. Ли-шиди получил указание от учителя лично провести наших почетных гостей внутрь. Если господин все еще недоволен, ему следует дождаться встречи с моим учителем, чтобы поговорить с старцем лично.

Ли Цинъюй с горы Цинчэн уже давно известен как прославленная восходящая звезда молодого поколения. В прошлом он уже сразился против чжанцзяо горы Сюаньду, Юй Ая, в битве на мечах. Хотя он потерпел поражение, уступив на один ход, его слава, тем не менее, значительно выросла. Затем, путешествуя цзянху, он также сразился против Дуань Вэньяна и других первоклассных мастеров боевых искусств. Хотя он не одержал сотню побед в сотне сражений, для его юного возраста это уже были крайне шокирующие достижения. Прямо сейчас громкая репутация Ли Цинъюя в цзянху не намного уступала репутации десяти великих мастеров мира. Бесчисленные взгляды незамужних юных дев и влиятельных семей цзянху были обращены на молодого и многообещающего ученика храма Чуньян, рассматривая его как идеального будущего мужа или затя.

Если упоминание Ли Цинъюя шокировало толпу, то услышав имя Шэнь Цяо, все потрясенно замерли, не веря своим ушам. Среди них было множество тех, чьи глаза ярко засияли, как и у Чжао-шисюна, при упоминании этого имени. Естественно, никто больше не собирался придираться к тому, что Шэнь Цяо и остальные прошли первыми.

За последние шесть месяцев, помимо того факта, что он убил Хо Сицзина, который любил превращать человеческие лица в маски, появилась также новость о том, что на Тайшани он отправил Кунье в подземный мир своим мечом. После того, как Юйвэнь Сянь поручил ему присматривать за своим осиротевшим ребенком, он пробился из осады, сбежав с Юйвэнь Суном и даже убив двух старейшин секты Хэхуань. Как только новости об этом постепенно распространились, его репутация стала считаться примерно такой же, как и у Ли Цинъюя – возможно, даже большей, чем когда он был чжанцзяо горы Сюаньду.

Несмотря на то, что также были те, кто не верил в способности Шэнь Цяо и считал слухи о нем преувеличенными, будь то день, когда Шэнь Цяо вырвался из Чанъаня, или когда он отбился от Юй Ая и других в королевской столице Тогона, – все это было сделано на публике, и было множество тех, кто видел это своими глазами.

В настоящее время секта Хэхуань была настолько могущественна, что многие секты и странствующие мастера были угнетены ей до предела. Именно по этой причине люди все больше и больше почитали и возлагали надежды на Шэнь Цяо, у которого были способности и мужество противостоять секте Хэхуань. Без ведома Шэнь Цяо, его слава возрастала все это время, давно вытеснив и уничтожив его жалкое прошлое. Хотя рейтинг дворца Люли еще не был опубликован, согласно слухам, ходящим по цзянху, боевые искусства Шэнь Цяо уже восстановились, поэтому ничего не мешало ему войти в десятку лучших мастеров в мире.

Янь Уши регулярно обменивался информацией с внешним миром, поэтому эти изменения ему были известны. Однако Шэнь Цяо находился на вершине Тайшани, посвятив себя совершенствованию боевых искусств и обучению учеников, удалившись от пыли смертного мира, поэтому, естественно, не мог о них знать.

Ли Цинъюй был действительно не очень хорошим проводником. По пути на гору, столкнувшись с живописным пейзажем, он мог обмолвиться о нем парой слов или начать объяснять что-то, но поскольку речь не была его сильной стороной, все его объяснения были слишком монотонными, бесстрастными и прямолинейными. Остальным не терпелось попросту заткнуть уши. Даже наслаждаться пейзажем собственными глазами было бы гораздо интереснее и занимательнее.

Единственными исключениями были Шэнь Цяо и Чжао Чиин, так как они обладали глубоким воспитанием и не отказались бы от своих манер. К тому времени, когда они достигли вершины горы, где находился храм Чуньян, Чжоу Есюэ и Фан Юаньбай уже не могли сдерживать многострадальные выражения лиц, за которыми вскоре последовали вздохи, полные облегчения.

Мужчина средних лет в даосской мантии стоял на главной площади храма перед курильницами для благовоний. Его волосы и борода были черными, как чернила, а в руках он держал мухогонку*. Позади него стояло много учеников, приветствующая группа была довольно большой.

*(拂尘;fúchén) – метелка-мухогонка – символ религиозного авторитета.

Мужчина, стоявший впереди группой, конечно же, был не кем иным, как заведующим храмом Чуньян И Бичэнем.

Шэнь Цяо бросил на них быстрый взгляд и узнал лицо старого знакомого, стоявшего позади И Бичэня – это был Чжань Цзыцянь* из Института Линьчуань.

*Для тех, кто не помнит: Чжань Цзыцянь и Шэнь Цяо в последний раз пересекались на дне рождении госпожи Су, тогда он просил Шэнь Цяо стать его моделью для своих картин бессмертных. Этот персонаж, к слову, списан с реальной исторической личности – Чжань Цзыцяня, известного художника с уникальным стилем пейзажных картин времен династии Суй.

Последний также увидел Шэнь Цяо. Он приветственно сложил руки, и на его лице появилась улыбка.

Шэнь Цяо кивнул и мягко улыбнулся ему.

– Учитель, этот ученик вернулся! – Ли Цинъюй быстро шагнул вперед и глубоко поклонился.

– Не нужно формальностей, Минчэнь, ты хорошо потрудился в этой поездке, – И Бичэнь мягко обратился к нему вежливым именем, помогая любимому ученику подняться. Затем он подошел и, сложив руки, улыбнулся Шэнь Цяо, Чжао Чиин и остальным, – Шэнь-даочжан и глава Чжао прибыли издалека. Ваше милостивое присутствие озарило светом мой скромный храм. Этот бедный даос очень польщен и хотел бы пригласить вас внутрь для беседы.