Это была самая длинная речь, которую Гермиона когда-либо слышала от него. Ее дыхание сперло, и пальцы вжались в ладони.

— Мне так жаль, Блейз, — сказала она.

Он поднял на нее взгляд, и его глаза встретились с ее.

— Все нормально. Я никогда не давал тебе повода думать обо мне хорошо.

— Но мне не следовало… Я должна была… — Гермиона с трудом пыталась выразить словами то, что чувствовала.

— Думаю, — Блейз прервал ее, — у всех нас есть свои странности. Заблуждения. Способы справиться, защитить себя. И тех, кто нам дороги.

Гермиона резко сосредоточилась. Она осознала, что он пытается ей что-то сказать.

— Так что, может, не стоит воспринимать все за чистую монету. Я не пытаюсь осудить тебя из-за всего этого с моей матерью. Блять, да на Слизерине все верили этим слухам. Даже я иногда шутил на эту тему. Просто… — он покачал головой. — Слушай, не мне об этом говорить. Но он мой лучший друг. И я никогда не видел его таким. Из-за кого-либо.

Гермиона почувствовала, как ее глаза расширяются, а вот голос, кажется, пропал.

О чем он говорит? Что имеет в виду?

— Блейз, малыш, ты где? — голос Лаванды донесся из коридора.

— Я здесь, Лав, — Забини в последний раз задержал на Грейнджер взгляд и повернулся. — Мы с Гермионой смотрим на картину в музыкальном кабинете.

Лаванда появилась в дверях.

— Как это мило, но не мог бы ты помочь мне с теми закусками или разобраться с эльфом? Она ничего не хочет делать со мной.

Блейз рассмеялся.

— Да, она ворчливая старушка. Я пойду, — он обернулся и еще раз серьезно посмотрел на Гермиону прежде, чем последовал за Лавандой и скрылся за дверью.

Несколько мгновений Грейнджер стояла на месте, не шевелясь, пока мысли пребывали в полнейшем беспорядке. Она внезапно ощутила жар, ощутила себя замкнутой в маленькой комнате. Прошла вперед, замечая, что одно из окон напротив, на самом деле, являлось частью французских дверей. Схватившись за ручку, как за спасательный круг, она вырвалась в маленький сад с террасой, глубоко дыша. Солнце только скрылось, забирая с собой наихудшее пекло, и воздух приятно осел на коже. Она подняла голову и посмотрела на клочки облаков, раскинутых поперек розовых и синих мазков неба.

Что имел в виду Блейз?

«Я никогда не видел его таким из-за кого-либо.»

Что она должна с этим делать? Попытаться еще раз? Продолжать пытаться? Надавить?

Она мотала головой. Это было в ее характере — беспокоиться из-за проблемы (или бороться), пока не решит ее. И в то время, как одна часть изнывала от желания делать именно это, Гермиона ощутила прилив праведного гнева. Поток образов последовательно разыгрался в ее сознании: Драко говорит с ней на своей кухне ночью на вечеринке, Драко улыбается ей через плечо на мотоцикле, взгляд, с которым он смотрел на нее на протяжении их разговора на скамейке… А затем последовали вспышки его холодного отрешения и молчания. Что было настоящим? И почему он не был тем, кто пытается… если действительно испытывает к ней что-то? Без ответа на этот вопрос, Гермиона не знала, сможет ли снова ввязаться во все это.

Она тяжело вздохнула, раздраженная из-за того, что мучительные размышления привели ее ровно в никуда. И уже становилось темнее. Гермиона внезапно почувствовала, что готова вернуться домой, в свою квартиру, заварить чашку чая и прочесть что-нибудь светлое. Она надеялась, что Тео тоже готов поехать. Кажется, он говорил что-то о своих планах на вечер. Обойдя композицию стриженых кустов, она вышла к бассейну и к главному входу в гостиную. Драко и Блейз были там, сидели в креслах и потягивали свои напитки.

— Где Лав и Тео? — спросила Гермиона, обводя взглядом то, что могла рассмотреть в других комнатах.

— Они, м-м, уехали, — ответил Блейз несколько робким тоном.

— Уехали? — Гермиона почувствовала, как динамично заморгала.

— Тео резко понял, что опаздывает, а у Лаванды заболела голова. Они быстро обошли все, искали тебя, но Тео торопился. Лав попросила извиниться перед тобой и сказать, что она ждет тебя дома.

Гермиона была вне себя от ярости. Она чувствовала, как краснота подкрадывается к горлу, поднимаясь выше.

— Значит, я снова должна поехать с тобой? — ее взгляд ринулся к Драко, когда слова вылетели наружу до того, как она успела их остановить.

Она разозлилась из-за Тео, уехавшего без нее, из-за Лаванды, которая определенно спланировала это, из-за Драко, создающего, в первую очередь, неловкость и, самое главное, из-за самой себя — из-за того, что ее это беспокоило.

— Ну, ты можешь аппарировать, — с сомнением предложил Блейз. — Я всегда так делаю.

— Слишком далеко, и я не доверяю себе с этими чарами. Из меня не очень хороший аппаратор, — отрезала Гермиона. — Ничего страшного. До тех пор, пока это не слишком принудительно.

Она едва взглянула на Драко, который начал подниматься с кресла.

— Гермиона, — он дернулся вперед, но она вышла из комнаты в боковой кабинет, где они оставили сумки.

— Ты готов? Я только заберу свои вещи.

Она услышала, как он пошел за ней в маленькую комнату.

— Гермиона, — снова позвал он, почти закрывая за собой дверь, — послушай. Прости меня.

— За что? Ты ничего мне не должен, — Гермиона сердито бросала предметы в свою льняную сумку.

Он сделал глубокий вдох.

— За то, что снова исчез и отшил в книжном. В целом, что был уродом.

— Послушай, Драко. Все в порядке. У меня достаточно друзей. Хороших, надежных друзей. Мне не нужен кто-то, кто бросается из крайности в крайность, — Гермиона безуспешно пыталась запихнуть полотенце поверх сумки. — Черт, — выругалась она. — Если бы у меня только была магия! — она толкнула в последний раз, и полотенце осталось внутри, а затем посмотрела на Драко с холодной улыбкой. — Наверное, еще в самом начале глупо было с нашей стороны пытаться быть друзьями. Мы ненавидим друг друга из принципа, верно? Чистокровный и грязнокровка?

— Не произноси это! — рука Драко потянулась вперед. — Конечно нет, я не ненавижу тебя, — его голос был низким, напряженным, и Гермиона прекратила свои метания, чтобы посмотреть на него.

К своему чрезвычайному раздражению она заметила, что он действительно стал золотым по истечении лета. Не глубоко бронзовым, как Тео, а таким, что свет сиял, отражаясь на его коже и волосах в мягком блике лампы. Он был настолько красивым, что это причиняло боль.

— Тогда почему, Драко? Или, если точнее, почему нет? — она почувствовала, как гнев покинул ее, оставляя вместо себя лишь глубокую печаль.

Драко посмотрел вниз, сглотнул, а затем поднял взгляд.

— Я хочу…

Сердце Гермионы сжалось на этих словах, и она шагнула ближе к нему, но он опустил взгляд, покачал головой и ничего не сказал. Палящая ярость вспыхнула в ней снова, когда он продолжил молчать. Слова Блейза, произнесенные ранее, проносились в ее сознании, только усиливая гнев. Она грубо надела сумку на плечо.

— Ясно. Давай просто поедем, я постараюсь не дотронуться до тебя по пути домой.

Она начала обходить его, но в это же мгновение громкий, отличительный звон пронесся по дому.

— Какого черта это было? — Драко в замешательстве оглянулся.

— Дверь, — сдавленно ответила Гермиона, резко запаниковав.

***

Драко почувствовал, как волосы встали дыбом, когда испуганное лицо Блейза появилось в щели дверного проема.

— Оставайтесь здесь. Ни звука, — прошептал он, проводя пальцем поперек шеи.

Малфой молча кивнул и инстинктивно двинулся к Грейнджер, ведя ее к самой затемненной части комнаты, откуда приоткрытая дверь все еще попадала в поле зрения. Он опустил на Гермиону взгляд, а она подняла на него свой, охваченная ужасом. Драко один раз покачал головой, и она кивнула.

Это нехорошо. Он это знал. Любой, кто может появиться без приглашения, пройти через ворота и охранные чары, но затем позвонить, чтобы объявить о своем присутствии, не должен узнать, что Драко Малфой жив, и что он и Блейз здесь вместе с Гермионой Грейнджер.

Блять, блять, БЛЯТЬ.

Каждая клеточка его тела кричала, чтобы он схватил Гермиону и понесся к байку или аппарировал, но Малфой не мог так рисковать — звук вызовет вопросы, отвечать на которые придется Блейзу. Салазар, им нужно было аппарировать, как только они услышали звонок. Шанс выбраться отсюда уже был упущен.

В этот же момент до них донесся голос Блейза с передней части дома.

— Какого черта вы, пидоры, забыли здесь?! Ой, блять, заходите! — он пытался звучать весело, расслабленно, и делал это вполне успешно, но Драко все равно распознал поток напряжения в его словах.

Малфой мог услышать передвижение и шаги, приветствия и хлопки по спине, звук которых мгновенно заставил его мышцы напрячься еще больше. Инстинктивно он потянулся к Гермионе, взял ее за предплечья, крепко сжимая, и притянул к себе. Казалось, она поняла, что он делает, поэтому шагнула ближе и прижалась головой к его груди прямо под подбородком, без единого слова или выражения протеста, хоть и продолжала держать свои открытые глаза и все свое внимание сосредоточенными на полосе света, проходящей через дверной проем. Драко опустил взгляд и осознал, что она вытащила палочку из сумки и сейчас крепко вцепилась в нее. Хорошо, что хоть один из них был вооружен. Его палочка осталась в куртке, которая на данный момент лежала перекинутой через спинку стула на другом конце комнаты.

— Долохов-младший и Пьюси-старший! Не могу поверить, что вы здесь, чтоб вас! — голос Блейза теперь послышался гораздо ближе. Сердце Драко упало от произнесенных имен, и он почувствовал, как напряглись руки Гермионы под его пальцами. — Хотите выпить? Огден?{?}[Огневиски]

Забини появился в поле зрения. Встал у бара, оглянулся. Низкие, любезные голоса раздались в ответ, и Драко увидел, как двое молодых мужчин зашли в комнату. На вид им было чуть больше двадцати лет, может, на три или четыре года старше его. Он узнал старшего брата Эдриана Пьюси — Орина, и кого-то, кто по склону плеч и громоздкому лбу напоминал молодого Антонина Долохова.