Глава 99 Алые губы | Бессонная ночь

Ли Сянь тихо спросила:

— Почему Фэйсин так думает?

— По правде говоря, я начал подозревать это с тех пор как пропала провизия. Это насколько же велико количество зимних запасов, если они были предназначены для армии в более сотни тысяч человек? Как без достаточной помощи людей со стороны можно провернуть схему с бесследным исчезновением такого количества провизии? Я доверяю главнокомандующему, однако... — Линь Ваньюэ хотела продолжить, но сделала паузу.

— Фэйсин может говорить все, что у него на уме. Я обещаю, никто об этом не узнает.

— Однако действия Его Величества наталкивают на некоторые размышления. Столько припасов было утеряно, но Его Величество даже не отдал приказа о расследовании. Всего лишь наказал главнокомандующего сотней военных ударов. После этого я тщательно все обдумал и пришел к выводу, что сотня ударов — это предупреждение. Другими словами, Его Величество уже догадался, кто "разграбил" эти запасы, и главнокомандующий тоже. Даже не определив точно, кто злоумышленник, у них все равно было общее представление о его личности. При тщательном расследовании все тайное стало бы явным. Если бы Его Величество приказал провести полномасшатбное расследование, злоумышленнику негде было бы укрыться, но Его Величество этого не сделал. Поэтому ничего не сходится. Первоначально я подумал, что, возможно, принятые меры были направлены на то, чтобы не беспокоить армию и не наводить панику на простых людей, и что Его Величество уже провел тайное расследование. Но несколько дней назад я, воспользовавшись половиной печати главнокомандующего, приказал принести все записи, документирующие важные события северо-запада, и не обнаружил никаких официальных документов с секретными расследованиями пропавшей провизии. Вот я и задался вопросом: кто способен склонить Его Величество идти на такое? Я думаю…

В глазах Ли Сянь что-то проблеснуло. Она смотрела на Линь Фэйсина, ожидая ответа.

— Я думаю, что это один из принцев. Это бы все объяснило. Вступление в сговор с гуннами и присвоение провианта — серьезное преступление, караемое смертной казнью. Его Величество заботился о своих сыновьях, он сознательно помогал скрыть это.

— Фэйсин... ты ведь знаешь, что очень опасно самолично проводить такие тайные расследования?

Линь Фэйсин иронично усмехнулся.

— Не знаю! Но знаю то, что многочисленная армия защищала северную границу ценой своих жизней, главнокомандующий полжизни провел на границе, а гунны — всего лишь волки, скрывающиеся к северу от страны Ли. Но на самом деле есть некто, обезумевший от жажды власти до такой степени, что поставил на карту жизни более чем сотен тысяч солдат и неисчислимые жизни простолюдин. К тому же, Его Величество… — Линь Ваньюэ проговаривала это рассерженным тоном, ее голос дрожал. Внезапно тирада остановилась.

Два тонких нежных пальца вовремя коснулись губ Линь Ваньюэ. Поток слов, застоявшихся внутри, поток мыслей, от которых праведным негодованием кипела кровь, вдруг прервался.

Втянув воздух, она почувствовала слабый и приятный аромат.

Мягкое, ласковое ощущение поверх губ.

Холод. Словно лед.

Линь Ваньюэ обомлела. Ее сердце зашлось в бешеном непрерывном ритме. Тело напряглось и одеревенело, а разум стал совершенно пустым. В одно мгновение она забыла все, что хотела сказать. Округлив глаза, она с ошеломлением смотрела на Ли Сянь, которая стояла очень близко.

Ли Сянь слегка нажала на губы Линь Ваньюэ, и в ее глазах мелькнул упрек. Она заговорила шепотом, который могли услышать лишь они вдвоем:

— Шшш... я знаю, что с тобой обошлись несправедливо, но эти слова сродни измене. И я не позволю им выйти из твоих уст.

Сказав это, Ли Сянь убрала прохладные пальцы с губ Линь Ваньюэ и сделала шаг назад.

Атмосфера стала до странного спокойной.

Спустя некоторое время Ли Сянь наконец промолвила:

— Эта принцесса*... я просто спохватилась. Надеюсь, Фэйсину не покажется это странным.

* здесь Ли Сянь сначала использовала формальный способ обращения к себе 本宫 (běngōng), прежде чем вернуться к обыденному, который использует только с членами семьи и Линь Ваньюэ

Линь Ваньюэ тихо вздохнула. Она покачала головой и ответила:

— Я знаю, принцесса хотела как лучше. Этот военный лагерь... не совсем чист.

Сердце Ли Сянь дрогнуло. Ощущение тревоги, которого у нее не было уже много лет, резко стеснило грудь.

К счастью, ее выражение лица оставалось непоколебимым. Она не обнажила признаков беспокойства.

Видя, что Ли Сянь замолчала, Линь Ваньюэ, не заметив ничего странного, продолжила:

— Вам необязательно скрывать что-то в тайне и от меня. Хотя я не знаю, кто злоумышленник, эти люди могли перевозить провизию на виду у всех. Но разве на северной границе мог произойти недосмотр?

От объяснения Линь Фэйсина подскочившее сердце Ли Сянь наконец утихомирилось. Все в порядке...

— Фэйсин, ты ведь понимаешь, что чрезмерное упрямство легко ломает людей?

— Понимаю. Главнокомандующий обучал меня этим основам. Но я никому не говорил о своих догадках. Сегодня... во всяком случае, когда принцесса поедет в столицу, непременно будьте очень осторожны. Своевременно обсудите все с наследным принцем и заранее ко всему подготовьтесь.

Ли Сянь усмехнулась и спросила:

— Неужто твою голову занимает не одна северная граница?

Линь Ваньюэ снова тихо вздохнула. Она нахмурилась и ответила:

— Два года назад Вы мне рассказали, как Вам тяжко приходится во дворе, и идти вперёд и отступать ― одинаково плохо*. Сначала я не мог понять, каково это. Я думал, что раз у людей течет одна кровь, даже в конфликтных ситуациях они будут ценить родственные чувства... За все эти два года, что мы не виделись, я прочитал немало книг и находился под наставничеством у главнокомандующего. Впоследствии, столкнувшись с этим делом о провизии, я убедился, что тогда Вы мне не врали.

* 进退维谷 (jìn tuì wéi gǔ) — обр. в знач.: не податься ни туда ни сюда, ни вперёд ни назад; оказаться в безвыходном положении

— Спасибо.

От этой внезапной благодарности Линь Ваньюэ стало немного неловко, но она все же собралась с духом и решительно сказала:

— Вам не о чем волноваться. У северной границы есть главнокомандующий... и я, пока принявший командование на себя. Небеса не обрушатся.

Снова поднялся западный ветер, раскачивающий деревянные таблички и развевающий волосы Ли Сянь. Линь Ваньюэ сдвинулась так, чтобы заслонить ее от ветра.

— У принцессы очень легкая одежда. В это время года на севере после полудня становится холодно. Я провожу принцессу обратно.

("Ваши руки такие ледяные")

— Хорошо. Благодарю Фэйсина.

Ли Сянь села в малый паланкин, а Линь Фэйсин, оседлав Лунжаня, поехал вперед.

Двум пленным гуннам на базарной площади уже нанесли тысячи порезов. Их вопли долетали до всех улиц поблизости.

Когда зеваки, пришедшие посмотреть, узнали, что это приказал сделать Линь Фэйсин, их пробила дрожь.

Кто только в Янгуане не распространял слухов о нем? Начиная с того, что у него "не стоит", заканчивая интрижкой с Юй Вань. Теперь и наделали шуму из-за его приказа поубивать невинных простолюдинов. Никто не знал, от кого именно пошли слухи, но они все поголовно устроили Линь Фэйсину бойкот...

Они смотрели, как этих гуннов раздевают догола, а затем туго обматывают рыболовными сетями. В руке палач держал острый кинжал. Кусочек за кусочком он срезал плоть с пленников. Один из гуннов потерял сознание где-то в середине процесса, и только когда он очнулся, казнь возобновили. Они не продержались до конца и испустили дух, но палач, следуя приказу Линь Фэйсина, продолжал вырезать до тысячи порезов...

На городской стене, покачиваясь на ветру, висело шесть голов.

Вот какие приказы отдал этот молодой генерал...

Таким образом, горожане начали испытывать страх. До этого они считали Линь Фэйсина юнцом, которому еще и двадцати не исполнилось. Массовые проступки остаются безнаказанными, поэтому они говорили все, что думали. И поскольку Линь Фэйсин не предпринимал ответных действий, некоторые люди начали наглеть.

Но, увидев это ужасное зрелище, они наконец поняли. Каким бы юным ни был Линь Фэйсин, уж его-то не запугать и не унизить, как им заблагорассудится…

Без сомнения, гунны были ненавистны. Да и кто только из живущих в пограничном городе не ненавидел их?

Но став свидетелями зверского убийства этих двух пленных, некоторые не могли не испытать жалости к врагу. Порой человеческую природу действительно сложно объяснить…

Линь Фэйсин, сидевший на крупном коне, был облачен в военную одежду. Его волосы были аккуратно зачесаны назад и стянуты черной лентой на макушке. Строгая форма, величественная осанка!

Копыта стучали по вымощенной голубым камнем дороге. Конь двигался не очень быстро, но горожане отступали один за другим, освобождая для Линь Фэйсина пространство. Возможно, это объяснялось развернувшейся на площади казнью.

В пяти шагах позади Лунжаня четверо человек несли небольшой паланкин — незатейливый, без узоров. Никто бы не догадался, кто сидит внутри.

В стране Ли любой мужчина, обладающий властью и высоким социальным статусом, ездил верхом или сидел в карете. А если уж в паланкине, то в просторном. Малые паланкины предназначались исключительно для женщин.

Это вызвало любопытство у прохожих: сейчас Линь Фэйсин был подобен солнцу в зените*. Что же за женщина находилась в паланкине, имея честь быть сопровождаемой Линь Фэйсином...

* 如日中天 rú rì zhōng tiān — обр. в знач.: в полном расцвете сил, находиться в зените славы

Но на сей раз народ стал более сдержанным. Никто больше не осмеливался сплетничать в открытую: либо держали язык за зубами, либо обсуждали все с собственной семьей за закрытыми дверями.