Глава 12

Мы оба задыхаемся, лежа на диване, наши тела переплетены. Стенки моей киски продолжают трепетать вокруг его члена от восхитительных ударов. Я жду, что Бард вырвется, оправдается и уйдет, но он проводит кончиком языка по моей шее.

Когда эрекция Барда ослабевает, я крепко обхватываю его ствол, безмолвно призывая остаться. Он обхватывает меня за талию и притягивает к себе, зарываясь носом в мои волосы.

— Ты была великолепна, — бормочет он.

От одной мысли о продолжении после двух мощных оргазмов, моя киска начинает спазмировать.

— Осторожно, милая, — рычит он. — Если будешь продолжать так сжимать, я буду готов ко второму раунду.

— Тогда тебе лучше уйти, — говорю я.

— Как будто я когда-нибудь отпущу тебя. Ты моя.

Мое сердце замирает, а веки смыкаются. Он говорит это как угрозу, но я хочу, чтобы это было обещанием. Бард ненастоящий. Я никогда не была с мужчиной, который так стремился довести меня до оргазма. Я никогда не кончала так много раз за один вечер.

Бард отодвигается назад.

— Посмотри на меня.

Я приоткрываю глаза и вижу, что он смотрит мне в лицо, его черты мягкие. Как будто он сбросил с себя все напряжение сегодняшнего дня и снова стал настоящим Бардом - тем, кто всегда добр и спокоен на семейных ужинах.

— Устала? — спрашивает он с улыбкой.

— Это были американские горки, — я зеваю. — В одну минуту я опасаюсь за свою жизнь. А в следующую - меня трахают до смерти.

Его смех заставляет мое сердце трепетать, и я не могу не улыбнуться. Хочу быть той, к кому он обращается после тяжелого дня. Хочу быть его утешением. Хочу заставлять его улыбаться.

Я не могу долго размышлять об этом, потому что очередной зевок вырывается из моих легких, и мои веки опускаются. Давно я не чувствовала себя такой расслабленной.

— Давай уложим тебя в постель, — бормочет он. — Это был трудный день.

— Это еще мало сказано, — бурчу я.

Руки Барда крепко обхватывают мою талию, и он поднимается с дивана, увлекая меня за собой. Голова падает на одно из его плеч, и я цепляюсь за другое.

— Я тяжелая.

Он тихонько смеется, звук вибрирует в его груди.

— Не волнуйся. Я никогда тебя не отпущу.

Я никогда тебя не отпущу.

Эти слова эхом отдаются в груди. Он говорит о моем теле или о нашем будущем? У меня не хватает смелости спросить, я боюсь, что, если буду настаивать на ответе, это может нарушить блаженную атмосферу.

Мои мышцы подергиваются, и Бард стонет. В этот момент понимаю, что его член все еще находится в моей киске.

Он несет меня через гостиную в красивую спальню, которая в четыре раза больше той, что у меня дома. Бледно-кремовые стены, мебель из темного дерева, двуспальная кровать с балдахином, окруженная белыми занавесками. Это похоже на сказку, но то же самое я могу сказать и о всей ночи.

Я опускаю веки, представляя себя Золушкой, Лайру - злой мачехой, а Барда - прекрасным принцем. Коннор был бы тем злобным котом, который всегда пытался доставить Золушке неприятности.

Бард укладывает меня на самую мягкую кровать и со вздохом выскальзывает из меня. Что-то внутри замирает, когда он целует меня в лоб.

— Не засыпай пока, — говорит он. — Я о тебе позабочусь.

Он исчезает в другой двери, позволяя ей захлопнуться. Я моргаю, блуждая взглядом по позолоченным пейзажным картинам в комнате. Значит, именно здесь высокопоставленные мужчины из крупных преступных семей прячут своих любовниц?

Я верю Барду, когда он говорит, что я первая женщина, с которой он переспал после женитьбы. В нем есть что-то благородное, чего нет в других мужчинах. В отличие от всех, кого я знаю, он выполняет свои обещания.

Бард возвращается с кувшином воды и мочалкой, и матрас прогибается, когда он устраивается рядом с моим боком. Каким-то образом он точно знает, что мне нужно - не просто физическое удовольствие или решение проблем, а забота и нежность.

— Ты выглядишь такой красивой, лежа на кровати с моей спермой, сочащейся из киски, — его толстый палец скользит по внутренней стороне моего бедра, следуя за вытекающей из меня влагой, и проводит по моим складочкам.

У меня перехватывает дыхание.

Он заталкивает в меня сперму или пытается сделать так, чтобы я снова стала мокрой?

— Хорошая девочка, — прошептал он. — Забирай ее обратно, не теряй ни капли.

Мой клитор набухает в предвкушении его прикосновений, и я стону. За один вечер Бард доставил мне больше удовольствия, чем Коннор мог бы осмелиться предложить за месяц. Я не могу больше терпеть.

Нежными движениями он вытирает между моих ног, стараясь не раздражать мою чувствительную плоть. Тепло разливается по груди, расплавляя мышцы на мягком матрасе. Это еще один первый раз. Ни один мужчина никогда не мыл меня после секса, и это первый раз без презерватива.

Вымыв меня, Бард протирает мою киску сухой салфеткой. Его прикосновения задерживаются на влажной плоти, оставляя за собой след тепла. Он удивительно нежен для человека, входящего в ближний круг Дагды.

Он наклоняется между моих раздвинутых ног и осыпает мою киску нежными поцелуями.

— Такая красивая, — пробормотал он. — И вся моя.

Мое дыхание становится поверхностным, когда он нежными поцелуями поднимается вверх по моему телу. Его прикосновения настолько мягкие, что кажется, будто меня гладят перьями. Может быть, это сон, потому что я никогда не чувствовала себя такой любимой.

Бард откидывает одеяло и укладывает меня на шелковые простыни. Матрас за спиной прогибается, когда он забирается ко мне в постель и смахивает с моего лица волосы. Его пальцы проводят по шраму на моей шее, отчего я вздрагиваю.

— Что это? — спрашивает он, его голос обманчиво спокоен.

— А?

— Эта отметина на твоей шее. Выглядит так, будто тебя порезали ножом.

— Ах, это, — лепечу я.

— Кто это с тобой сделал?

— Кто-то из казино «Асгард» был немного груб.

Пальцы Барда не шевелятся, но он молчит. Я уже собираюсь снова погрузиться в сон, когда он спрашивает:

— Как он выглядел?

— Тощий парень с длинными сальными волосами, — бормочу я. — Похож на Северуса Снейпа.

Он целует мой шрам, и на мгновение мне кажется, что его губы излечивают.

— Больше никто и никогда не прикоснется к тебе, — бормочет он. — Никто не прикоснется к тебе, не потеряв руку.

Он обнимает меня, притягивая к своей широкой груди, и продолжает ласкать шею.

Я настолько сонная, что не могу понять, почему он остался на ночь, ведь мог быть где-то там, сорвав заговор против своей жизни. Но это неважно. Вместо этого я позволяю себе заснуть в теплых объятиях Барда. Пока достаточно того, что он здесь.

— Что ты делаешь со мной, Брианна? — бормочет он, когда я засыпаю. — Я становлюсь одержимым.

* * *

Я не помню, когда в последний раз спала так крепко или даже так глубоко, но когда я открываю глаза, я одна. Моя рука скользит к другой стороне кровати, которая все еще теплая.

Дверь открывается, и Бард входит внутрь, одетый в черный шелковый халат, облегающий его мускулистую грудь. В руках у него серебряный поднос с чашками, блюдцами и тремя серебряными горшочками.

— Доброе утро, милая, — говорит он с ослепительной улыбкой. — Я не знал, что ты любишь, чай, кофе или горячий шоколад, поэтому приготовил все.

Сев, я прислоняюсь спиной к изголовью кровати, простыни сползают вниз, обнажая мою грудь. Глаза Барда блестят от вожделения. Он пересекает комнату и ставит поднос на прикроватную тумбочку.

Я ожидаю, что он заберется ко мне для второго раунда секса, но он лезет в карман и достает телефон.

— Ты можешь опознать? — спрашивает он.

— Ты нашел отца? — спрашиваю я.

Покачав головой, он тыкает что-то на экране.

— Это человек, ответственный за шрам на твоей шее?

Я провожу пальцами по тому месту, где сборщик долгов воткнул нож, угрожая продать меня на аукционе, если я не погашу отцовский долг в казино. Тогда же я решила работать в нелегальном бойцовском клубе Коннора.

— Подожди, — бормочу я, — Как...

Бард показывает мне фотографию полумертвого человека с сальными волосами, собранными в комок. Один глаз у него заплыл, а из разбитого носа в разбитую губу стекает кровь.

Фантомная боль пронзает мою шею, а глаза слезятся. Я бы узнала этого ублюдка-садиста где угодно.

— Да, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Это он, но откуда ты узнал?

— Ты рассказала мне, когда засыпала, — говорит Бард.

— А как ты его нашел? — спрашиваю я.

Бард откладывает телефон в сторону и зажимает мой подбородок между большим и указательным пальцами.

— Никому, даже моему сыну, не сойдет с рук прикосновение к моей женщине.

У меня отвисает челюсть. Я не знаю, радоваться ли тому, что он так защищает меня, или испугаться того, что он планирует сделать с коллектором. Может быть, это потому, что мой мозг еще не успел осознать намека, на то, что я принадлежу ему.

Хочу спросить, что именно он имеет в виду и распространяется ли эта защита только на время нашего союза, но тут звонит телефон.

Бард первым разрывает зрительный контакт и поворачивается к прикроватной тумбочке.

Он берет трубку, и на его лице исчезают все следы нежности.

— Это Коннор, — говорит он.