Таким образом, свобода слова оказывается под угрозой как в результате концентрации власти, дающей определенным субъектам огромный контроль над речью, так и в результате неуклонного размывания зоны приватности, которую стремится защитить либеральное общество. Совещательная функция свободы слова ослаблена не только чрезмерными требованиями к прозрачности, но и ростом различных фантастических миров, ставших возможными благодаря переходу нашего социального взаимодействия в сферу онлайн-коммуникаций.
В США в 2021 г. значительная часть американских правых живет в мире фантазий, в котором Дональд Трамп победил на президентских выборах в ноябре 2020 г. с большим отрывом, но у него их украли путем массовых фальсификаций демократов. Это привело к реальным последствиям, таким как штурм Капитолия 6 января 2021 года толпой сторонников Трампа. Это также привело к тому, что политики-республиканцы в таких штатах, как Джорджия, Техас, Флорида и Аризона, приняли законы, призванные решить несуществующую проблему путем ограничения доступа избирателей и предоставления себе права отменять результаты выборов в будущих опросах, если они не покажут республиканцев в качестве победителей. В связи с развертыванием в стране вакцинации в ответ на пандемию Ковида многие консерваторы выступили против вакцинации как политически мотивированного правительственного заговора. Меньшее, но все же значительное число консерваторов присоединилось к еще более необычным теориям заговора, например, к версии QAnon о том, что Демократическая партия является частью международной группировки педофилов.
Распространение таких-нарративов напрямую связано с развитием Интернета. Правая паранойя всегда присутствовала в американской политике, начиная с "красного устрашения" 1920-х годов и заканчивая Джозефом Маккарти в 1940-х, но подобные теории заговора обычно изгонялись на обочину политического спектра.Д о появления Интернета информация контролировалась небольшим количеством вещательных каналов и газет, что делало очень трудным для проигравшего политика заявить о фальсификации выборов в отсутствие реальных доказательств. Однако Интернет предоставил неограниченное количество каналов для распространения дезинформации.
Обычно, если предпочтительная версия реальности достаточно сильно расходится с действительностью, наступает окончательная расплата: человек не получает работу, не добирается до нужного пункта назначения, от болезней. Но и здесь современные информационные технологии наложили свой отпечаток на когнитивный ландшафт человека. Все чаще мы не взаимодействуем с внешним миром напрямую, осязая, ощущая, прогуливаясь, разговаривая с другими людьми. Сегодня эти действия чаще всего опосредованы экранами, на которых мы видим аватары внешней реальности. Наши социальные связи вышли далеко за пределы тесного круга семьи и друзей, с которыми мы были связаны поколение или два назад. Компьютерные симуляции реальности со временем стали невероятно реалистичными, что привело к размыванию представлений людей о том, что реально, а что - симулякр. Нигде это так не проявляется, как в мире онлайн-игр или в фантастическом мире голливудских супергероев, которые занимают огромную и все возрастающую долю времени молодых людей. В игровом мире человеку не приходится жить с тем телом или социальной идентичностью, с которыми он родился, и он практически не несет ответственности за свои поступки, поскольку может оставаться анонимным. Страх смерти, который обычно заставляет нас ограничивать рискованное поведение, например безрассудное вождение или насилие над другими людьми, в сетевом мире отсутствует. Таким образом, это является технологическим фоном для современной ситуации в США, где люди, находящиеся по обе стороны нынешнего политического раскола, не просто расходятся в идеологии и политических предпочтениях, а видят разные версии реальности.
У прогрессивных левых есть своя версия сетевого фэнтези. Эта версия гораздо мягче и менее значима, чем правая, и не угрожает основам либеральной демократии. Но она имеет последствия с точки зрения возможности левых реализовать свою собственную повестку дня.
Как мы видели, традиция критической теории, связанная с политикой идентичности, уделяет огромное внимание словам и языку как сигнификаторам лежащих в их основе властных структур. Это часто приводит к тому, что слова принимаются реальной власти. В таких сферах, как университеты и искусство, произошло масштабное расширение понимания того, что является вредом для других. В некоторых случаях простое произнесение некоторых запрещенных слов трактуется как эквивалент насилия, поэтому их запрет оправдывается соображениями физической безопасности.
Интернет дал людям возможность выразить свои чувства по поводу социальной справедливости, избавив их при этом от необходимости добиваться ее реального воплощения. Достижение социальной справедливости в условиях либеральной демократии - задача не из легких: она начинается с мобилизации населения, которая требует повышения уровня сознания людей в отношении несправедливости по таким вопросам, как раса, пол, инвалидность и другие условия дискриминации. Онлайн-активизм идеально подходит для этого. Но затем необходимо перейти от мобилизации к действиям: кто-то должен сформулировать политику и законы для исправления ситуации; необходимо участвовать в выборах, одерживать победы и формировать правящее большинство; необходимо убедить законодателей выделять ресурсы на решение проблем; необходимо отстаивать политику в судах, а затем реализовывать ее в широких масштабах. Многие из этих этапов требуют убеждения сограждан, которые изначально несогласны с проблемой социальной справедливости, что, в свою очередь, может потребовать адаптации своих целей к политической реальности.
Интернет позволяет людям принимать речевые акты за действия, влияющие на результаты в реальном мире. Блокируя выступающего, которого считают расистом, активисты убеждают себя в том, что они действительно нанесли удар по расизму. Они просто сместили место высказывания и стали объектом обоснованной критики со стороны правых. Компании, работающие в социальных сетях, искусно создали системы поощрения, убеждающие людей в том, что они делают что-то важное, если набирают "лайки" или ретвиты, в то время как на самом деле такие меры значимы только в закрытой среде самих социальных сетей. Это не означает, что социальные медиа не могут привести к мелиоративным результатам в реальном мире. Однако большинство людей довольствуются тем симулякром реальности, который они получают при общении в Интернете.
Атака на современное естествознание и подходы к познанию эпохи Просвещения началась слева, когда критическая теория выявила скрытые цели элит, которые их продвигали. Этот подход часто отрицал возможность подлинной объективности и ценил субъективные чувства и эмоции как источник достоверности. В настоящее время скептицизм перекинулся на правых популистов, которые считают, что элиты используют те же научные когнитивные режимы не для маргинализации меньшинств, а скорее для виктимизации бывшего мейнстрима. Прогрессисты и белые националисты сходятся в том, что ценят сырые чувства и эмоции над холодным эмпирическим анализом.
Долгосрочным решением проблемы альтернативной реальности, порожденной Интернетом и цифровыми коммуникациями, не может быть отказ от принципа свободы слова путем использования власти для простого пресечения неугодных форм высказываний, будь то со стороны правительств, корпораций или цифровых сетевых толп. Даже если кто-то согласен с использованием такой власти в краткосрочной перспективе или для предотвращения немедленного подстрекательства к насилию, должно быть ясно, что такая власть очень опасна и со временем неизбежно будет использована другими субъектами, с которыми человек не согласен. Необходимо восстановить нормативную базу либерализма, в том числе, его подход к рациональности и познанию. Важнейшей нормой является вера не в "науку", которая никогда не выступает с единым авторитетным голосом, а в научный метод, который является открытым и зависит от эмпирической проверки и фальсификации. Свобода слова зависит также от норм вежливости и уважения к чужой приватной зоне. По-прежнему существует объективный мир за пределами нашего субъективного сознания, и если альтернативная реальность слишком далеко от него отклоняется, то достижение реальных целей становится невозможным, как бы нам ни хотелось, чтобы эта альтернативная реальность была истинной. Мы можем проглотить таблетку не того цвета, но в конце концов проснемся от сна.