Я смеюсь, но его слова лишь еще раз напоминают мне, что я ему плачу. Я контролирую ситуацию. Я закрываю себя от реальных возможностей, которые могли бы существовать для меня в реальном мире.

Возможности, подобные Алексу.

Но я заглушаю этот надоедливый внутренний голос, садясь и уверенно улыбаясь двум мужчинам рядом со мной.

— Кто хочет принять душ? — бодро спрашиваю я.

Шейд приподнимает бровь.

— Ты спрашиваешь нас обоих?

Я киваю, как я надеюсь, уверенным кивком сексуальной лисицы.

— Я просто хочу в душ, — невинно говорю я.

Шейд улыбается в ответ, как и Тайлер.

— Я обучил тебя, Элли Кэт. Ты прилежная ученица.

Я соскальзываю с кровати и хватаю его за руки, увлекая за собой в ванную. Тайлер по собственной воле плетется следом, закрывая дверь ванной, когда входит.

— Что ж, ученица хороша настолько, насколько хорош ее учитель, — мурлычу я, проводя руками вверх-вниз по плоской, сильной груди Шейда.

Но когда Тайлер включает воду в душе, и я захожу туда вместе с Шейдом, единственное, что я могу видеть, — это лицо Алекса на секунду. Это поразительно, и я задыхаюсь.

— Ты в порядке? — обеспокоено спрашивает меня Тайлер. Я киваю.

— Да, в порядке. Вода просто не нагрелась.

Но это ложь. Вода была совершенно теплой. И мои щеки тоже краснеют, когда я понимаю, что думаю об Алексе, пока принимаю душ с двумя молодыми, великолепными мужчинами. Если бы я захотела заняться настоящим сексом втроем, чего я, безусловно, не хочу, эти желания были бы разбиты вдребезги этими неожиданными мыслями об Алексе.

Поэтому вместо этого я блокирую его образы и просто наслаждаюсь тем, что меня моют двое внимательных мужчин. Тайлер моет меня спереди, Шейд моет мне спину. И они оба прижимаются ко мне, мокрые, скользкие и твердые.

Святая чертова сексуальность.

Но мы только принимаем душ. Я имела в виду то, что сказала. Я не чувствую себя достаточно комфортно в сложившейся ситуации, чтобы пользоваться «услугами» Тайлера. Тем не менее, это очень сексуальная ситуация. Эти парни великолепны, сексуальны и очень хороши в своей работе. Это воспоминание, которое навсегда останется позорным в моей памяти.

Но когда Шейд вытирает меня насухо большим пушистым полотенцем, я ловлю себя на том, что представляю, что его руки — это руки Алекса. И я испускаю очень долгий вздох.

Я серьезно, определенно, совершенно определенно в беде.