Я никогда не ожидала этого, хотя, полагаю, каким-то образом должна была.

В конце концов, Виктор хотел меня. Лука продвинул мой брак с Франко именно по этой причине, чтобы я была в безопасности в рамках уз священного брака, чтобы Виктор не мог настаивать на своем иске или похитить меня и принудить к браку. Я предполагала, что, будучи вдовой, когда моя невинность давно исчезла, Виктор больше не будет испытывать ко мне интереса.

Очевидно, я была неправа.

Мои руки, сцепленные на коленях, трясутся, когда я думаю о последствиях этого. Братва ужасна и жестока, бугимены моего детства, наши враги на протяжении десятилетий. И Виктор возглавляет их всех.

— Я не могу, — шепчу я дрожащим голосом. — Я не могу этого сделать, Лука. Пожалуйста, должно быть что-то еще. Я сделаю что угодно, пожалуйста.

— Я знаю, что ты, возможно, надеялась, что сможешь выйти замуж по любви, Катерина, но…

— Это не о любви! — Я тяжело сглатываю, сдерживая слезы испуга, жгущие мои веки. Я чувствую, как жизнь, на которую я надеялась, которую я с нетерпением ждала на похоронах, ускользает от меня. Тебе просто нужно пережить этот день. Что за гребаная шутка. Я должна была знать лучше. Я бы никогда не смогла освободиться от всего этого.

Я чувствую, как все мои надежды на жизнь, свободную от семьи, от мужчин, от ожиданий и требований, исчезают. Исчезают без следа.

— Я даже не любила Франко, — говорю я, заставляя себя говорить спокойно, чтобы унять дрожь в голосе. — Но я не могу быть замужем за другим жестоким мужчиной, Лука. Я не могу этого сделать.

— Катерина… — Лука проводит рукой по волосам, выражение его лица явно несчастное. — Это не моих рук дело. Но за последние недели я провел с Виктором больше времени, чем мне могло бы понравиться, и в нем есть доля чести, что бы еще ни было правдой о нем и остальной Братве. Я думаю, что он, возможно, не так плох, как некоторые другие.

— Все так плохо? — Я выдавливаю слова, уставившись на него в ужасе. — Лука, подумай, кому ты меня продаешь!

— Я не продаю тебя. — Лука сжимает челюсть. — Я бы не отдал тебя тому, кто действительно причинит тебе боль, Катерина. Но, в конце концов, у меня нет выбора. После предательства Франко и остальных ирландцев нужен мир. Ты это знаешь. Ты знаешь, как это работает, Катерина!

— Я знаю, но…

— Тогда ты также знаешь, что браки, это обычно способ заключения такого рода мира. — В его голосе звучит окончательность, и это пугает меня больше, чем все, что он говорил до сих пор.

Меня тошнит. Я смотрю на свои колени, на мокрую материю, прилипшую к моим бедрам, и пытаюсь замедлить биение своего сердца.

— Что ты сделаешь, если я скажу нет? — Наконец спрашиваю я, поднимая подбородок, чтобы посмотреть на него. — Что тогда?

Лука печально смотрит на меня, внезапно выглядя очень усталым и старше своих лет.

— У тебя нет выбора, Катерина.

Внезапно я вспоминаю, как стояла на кухне Софии и вела с ней очень похожий разговор о ее браке с Лукой. Я отчетливо помню, как она с горечью сказала мне, что у нее не было выбора. И я так же ясно помню, что я сказала ей в ответ.

Выбор есть всегда.

Я расправляю плечи, глядя Луке прямо в глаза, напоминая себе о том, кто я есть, и конечно же, где мы находимся, в моем собственном доме.

— Всегда есть выбор, Лука, — говорю я спокойно, мой голос теперь тверже. — И я скажу тебе, какой у меня будет завтра, после того как я высплюсь и подумаю над этим.

Он смотрит на меня, его лицо все еще очень мрачное.

— Катерина…

Я встаю одним быстрым движением, указывая на дверь.

— Я хочу, чтобы ты ушел, Лука. Я очень устала и все еще скорблю. Мне нужно время.

— Катерина…

— Я все еще дочь дона Витто Росси, — продолжаю я, как будто он ничего не сказал. — И я все еще в трауре, даже если мой муж был предателем. Поэтому, пожалуйста, уходи.

Лука медленно встает, нежелание ясно читается в каждой черточке его тела, но я думаю, он видит, что я не отступлю.

— Хорошо, — устало говорит он, направляясь к двери. Но прежде, чем выйти, он поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах сочувствие и решимость. — Катерина… ты права, и все это правда. И именно поэтому ты знаешь, какое решение самое мудрое. — Он делает паузу, постукивая пальцами по дверному косяку, его взгляд прикован к моему. — Я буду ждать от тебя вестей завтра.

Мне удается удержаться на ногах, пока я не слышу щелчок входной двери, который говорит мне, что он ушел. Я выбегаю из гостиной к ней, лихорадочно поворачивая замки, мои руки прижаты к тяжелому дереву, как будто в любой момент Виктор Андреев может попытаться выбить ее и подхватить меня, унося прочь, как злодея из сказки. Я хотела бы как-нибудь забаррикадировать ее, заколотить досками, но придется обойтись замками, а затем, положив руку на прохладный металл замка, который пока отгораживает меня от внешнего мира, я прижимаюсь лбом к двери.

Впервые с похорон моего отца я начинаю плакать.

* * *

То, что я думала, было бы моей первой спокойной ночью в этом доме в одиночестве с тех пор, как я вышла замуж за Франко, вместо этого оказалось бессонной ночью, когда я лежала в темноте с широко раскрытыми глазами и пыталась представить себе жизнь в браке с Виктором Андреевым. Катерина Андреева. Это звучит так по-иностранному, даже в моих мыслях. Я не могу представить, чтобы это было произнесено вслух. Я пытаюсь произнести имя вслух в темноту, прошептать его своему потолку. Катерина Андреева. Оно звучит элегантно, насыщенно. К такому можно привыкнуть

Но я н не могу представить, что привыкну.

Я не новичок в браках по договоренности. Будучи принцессой мафии, я всегда знала, что мой будет такой. Но я также всегда знала, что это будет адресовано итальянцу, члену семьи, человеку, которого знал мой отец и который сослужил ему хорошую службу. Кто-то, кому я могла бы доверять, что, если бы он меня не любил, он бы уважал меня и никогда не причинил мне вреда.

Мой первый брак сложился не так. Он был итальянцем наполовину, и то по материнской линии. И теперь похоже, что мой второй брак тоже не сложится. В глубине души я знаю, что у меня нет особого выбора. Я могла сказать Луке, что он у меня есть, но я знаю лучше. Теперь я немного больше понимаю, что чувствовала София, и испытываю укол вины за то, как я развеяла ее страхи по поводу Луки, как небрежно сказала ей, что, конечно, у нее всегда был выбор, но он у нее был, на самом деле, не больше, чем у меня сейчас. Ее выбором было выйти замуж за Луку, рискнуть вызвать гнев моего отца или позволить Братве поймать себя. И теперь…

Я даже не совсем знаю, как представить Виктора. Я никогда не видела его вблизи, только издалека, в день похорон моего отца. Я знаю, что он старше, но не уверена, насколько. Я действительно не знаю, как он выглядит, кроме газетных статей с краткими фотографиями, где ясно, что он, достаточно красив и хорошо сложен. Но обычно все это не имеет значения. Конечно, я бы всегда предпочла красивого мужа, тем не менее, я давно смирилась с мыслью, что если муж, который больше всего помогал моему отцу, будет уродливым и толстым, то именно за него мне придется выйти замуж. И не возникло бы никаких споров.

Меня волнует не внешность Виктора. А то, кто он такой. Русский. Из Братвы. Не просто из Братвы, а их лидер. Человек, который приложил руку к нападению на мою семью. Человек, который, по общему мнению, мой враг, не считая факта, что я сказала себе, что буду свободна после Франко. Я действительно поверила в это, всего на мгновение. Как я могла быть такой глупой? Как он будет относиться ко мне, когда мы поженимся? Потому что чем дольше я лежу в постели, размышляя об этом, тем меньше и меньше я могу представить, как я могла бы выпутаться из этого без последствий, с которыми я, возможно, не смогу жить.

Он не причинит тебе вреда, говорю я себе, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце и болезненную, холодную тошноту глубоко в животе. Если мой брак с ним призван установить мир между нашими семьями, то для него не имело бы смысла каким-либо образом причинять мне физический вред. Конечно, это низкая планка, но после Франко я не уверена, насколько ниже может быть планка для второго мужа.

Я перебираю в уме варианты, но каждый из них оказывается неудачным. Я не хочу покидать Манхэттен, это мой дом, и я знаю, что в любом случае это неразумно. Куда бы я еще ни поехала в стране, которую я бы не возненавидела, и, возможно, даже в некоторые места, которые я бы возненавидела, никто из других подчиненных боссов не защитит меня, если я брошу вызов Луке. Некоторые из них могут даже активно пытаться найти меня и вернуть ему, чтобы выслужиться. Я только усугублю ситуацию, сбежав, и даже покинуть страну на самом деле не вариант. В Европе нет места, где Семья не могла бы меня найти. А за ее пределами, есть Братва, с которой нужно бороться, ирландцы в других районах, якудза в третьих, картели в других. Независимо от того, куда я попытаюсь сбежать, там будет какая-нибудь преступная организация, желающая и даже стремящаяся заключить сделку с Лукой или Виктором или с обоими, чтобы вернуть меня домой. Я родилась в этой жизни, и от этого никуда не деться. Я всегда знала это, и это не изменилось. Теперь я знаю, без тени сомнения, что этого никогда не будет.

Медленно я оцениваю каждую маленькую мечту, которая была у меня после смерти Франко. Ремонт моего дома, путешествия, которые я совершила бы в одиночку, то, как я планировала никогда больше не выходить замуж. Свобода, которую я так недолго ощущала и позволила себе представить.

Я отпускаю свои мечты, одну за другой, уплывая в темноту, и чувствую, как после каждого из них мое сердце немного замирает, оседая в груди свинцовой тяжестью. Я никогда не чувствовала себя такой прикованной к своей жизни, как сейчас, даже когда поняла, каким человеком на самом деле был Франко. Впервые за очень долгое время я наблюдаю восход солнца за окном моей спальни. И затем, когда серое небо уступает место цветным полосам, я встаю, чувствуя, как на меня наваливается тяжесть моего решения.