— Понял.

Мы вернулись в тот же ряд, и Хавьер с Мэйсоном снова и снова повторяли процесс отведения мужчин в душ, пока все кабинки не оказались заняты. Я тщательно следил со стороны, держась на расстоянии, но мысленно подмечая детали. Это отличалось от моей прежней работы. Намного больше мер безопасности, но ничего такого, с чем я не справился бы.

Осталось еще несколько мужчин, которые ждали своей очереди, но им придется повременить, пока не освободится душевая кабинка. Одним из этих мужчин был устрашающий гигант из Б21 по имени Бишоп.

После этого мы пошли на нижний уровень и отвели тех мужчин в камеры досуга. Все было организованным и точным. Никто из заключенных не чинил проблем, все подчинялись досмотру и надеванию наручников. Для них это была нормальная ежедневная рутина. Они привыкли. Если они хотели получить драгоценные часы вне камеры, они не чинили проблемы. Для большинства из них это было лучшее время дня.

Мы еще какое-то время поработали внизу, а потом Хавьер махнул и позвал меня с собой на второй уровень.

— Как думаешь, сможешь сделать трансфер со мной?

— Без проблем.

— Хорошо, мы оставим Мэйсона делать ежечасную перекличку, а сами пойдем отводить парней из душевых в камеры. Потом отведем последнюю партию и тоже сделаем пересчет на верхнем уровне.

Я пошел за Хавьером к закрытым душевым кабинкам, и он затарабанил по первой двери.

— Время вышло. Передай мне комбинезон и встань в центре кабинки для осмотра.

Он отпер люк и забрал комбинезон у мужчины внутри. Это был Саид из камеры Б16. Хавьер сказал мне надеть перчатки, затем передал мне комбинезон Саида. Я потряс его и проверил на предмет спрятанной контрабанды. Когда я убедился, что все чисто, мы несколько минут осматривали голого Саида через окошко. Хотя процесс был таким же, что и раньше, Хавьер инструктировал меня на каждом шагу.

Завершив досмотр Саида, я отдал ему комбинезон обратно через люк, и он оделся, затем повернулся и попятился к двери, просунув руки через люк, чтобы Хавьер надел наручники.

Все проходило гладко, и мы добавили кандалы на лодыжки, когда он вышел из кабинки. Затем мы без проблем отвели его обратно в камеру. Мы проделали тот же процесс с остальными помывшимися мужчинами и тоже отвели их в камеры. И только Джеффери заговорил с нами по дороге.

Пока мы с Хавьером держали его под руки и вели к камере, он одарил меня той же дьявольской улыбочкой и не отворачивался.

— А имя у тебя есть, белый мальчик?

Показывая, что меня не запугать, я ответил на его вопрос спокойно и без эмоций, которые он мог бы заметить и использовать против меня.

— Энсон. Планируешь чинить мне проблемы, Джефф?

— Нет, сэр. Я проблемы не устраиваю. Скажи ему, Хави. Я же один из хорошеньких.

Хавьер фыркнул.

— Когда тебе это выгодно.

— Да брось, чувак. Это несправедливо. Я веду себя хорошо.

— Да. По большей части. Давай, лицом к стене.

Джефф прижался лбом к стене, пока мы снимали оковы с его ног и отпирали камеру. Оказавшись внутри, он просунул скованные руки в слот, и Хавьер убрал наручники.

— Ладно, давай заведем остальных в душевые, сверимся с Мэйсоном и узнаем, как дела.

Дальше Хавьер направился к камере Б21, и по моей коже пробежало странное нервное чувство. Закрыв глаза, я все еще видел темный пронизывающий взгляд Бишопа. Мне казалось, будто его сосредоточенное внимание все еще пульсировало в моих костях. Пусть я и не признаюсь в этом вслух, этот мужчина выбил меня из колеи. От него как будто исходило доминирующее присутствие, невидимое в воздухе. Не это ли спугнуло последнего новенького? Он испугался Бишопа или этого места в целом? Все они оказались здесь не просто так. Я же не дурак.

Подавив нервное дерганье, я подошел ко второму окну рядом с Хавьером и посмотрел внутрь. Вот он. В той же позе, что и ранее. Сидит на кровати с опущенной головой. Ничто в этом положении не должно было запугивать, но все же запугивало.

Может, дело в понимании, что могло происходить в его голове. Откуда мне знать, что он не фантазирует о том, как выпустить мне кишки? Многие из этих ребят были социопатами. С него станется.

— Давай в этот раз ты будешь говорить. Я вмешаюсь, если ты что-нибудь пропустишь.

Я встретился взглядом с Хавьером и кивнул.

Я говорил себе, что это всего лишь очередные рабочие будни. Этот мужчина ничем не отличался от остальных.

Вот только что-то в глубине души говорило, что я ошибался.

Этот мужчина ни капельки не похож на остальных.

Глава 3

Я заколотил по двери, чтобы привлечь внимание Бишопа, и проигнорировал пот, собравшийся в подмышках.

Бишоп поднял голову, и те обсидиановые глаза как будто осязаемо устремились ко мне и вступили в почти физический контакт.

Я едва не поперхнулся от нервов и порадовался, что мой голос прозвучал авторитетно и скрыл мою реакцию.

— Пора в душ. Раздевайся и передавай свой комбинезон для осмотра.

Хавьер все утро использовал ровно те же фразы, и тем не менее, на этого гигантского мужчину они повлияли иначе. Все остальные заключенные повиновались без вопросов, им почти не терпелось на несколько минут размять ноги вне камеры. Бишоп не отреагировал. Он не пошевелился и не спрыгнул с койки, чтобы выполнить мой приказ. Вместо этого он продолжил сидеть, и его сосредоточенность на моем лице завораживала.

Он не моргал.

Он не шевелился.

В этих глазах таился целый мир загадок. Они смотрели ровно, приковывали внимание капелькой опасности на поверхности и немалым количеством уклончивости, скрывавшей истинную натуру Бишопа. Вызванные этим эмоции были противоречивыми, и я не мог решить, то ли Бишоп представлял собой опасность, то ли его неправильно понимали. Всегда безопаснее было склоняться в сторону осторожности. Эти мужчины являлись худшими жестокими преступниками.

— Пошевеливайся, Бишоп, — сказал Хавьер, когда этот пристальный взгляд не прекратился. — Не чини Энсону проблемы в его первый день на работе.

Взгляд Бишопа скользнул к Хавьеру в другом окошке. Казалось, он с полминуты обдумывал приказ, после чего его сфокусированное как лазер внимание вернулось ко мне. Не спеша, двигаясь медленно и размеренно, Бишоп закрыл книгу, которую читал, и положил ее на матрас. Он свесил ноги на пол и встал.

Я не ошибался. В этом мужчине с легкостью было два метра роста, и сама аура вокруг его огромного тела заставила меня попятиться на шаг вопреки стальной двери, разделявшей нас.

Взгляд Бишопа пронизывал меня, пока он подхватил что-то с пола и поднял, позволяя вещи свисать с его огромного кулака. Это был его комбинезон.

Хавьер отпер люк и открыл его, когда Бишоп пересек небольшое расстояние до двери. Пока он проталкивал туда материал, его внимание не отрывалось от моего лица. Я не отступлю. Я не дам ему ответа и не покажу, что он меня запугал. Несомненно, он этого и хотел. Заставить меня сомневаться в себе или внушить страх.

Я не сдавал позиций.

Хавьер схватил комбинезон, и пока он осматривал его, я продолжал следить за Бишопом, который отступил к центру камеры. Он закинул длинные руки за голову и стянул свою потрепанную белую футболку, бросив ее на кровать рядом с книгой. Затем он снял черные спортивные штаны и бросил их в ту же кучу. В последнюю очередь он снял нижнее белье.

Он стоял голышом, устрашающая обсидиановая статуя посреди камеры.

Все то время, что я работал тюремным надзирателем, нагота меня не смущала. Раздевать заключенных для обыска — это распространенная практика. Менее распространенная в Ай-Макс, но все равно не неслыханная. Это часть работы. Рутина. Нечто бесстрастное. Если работаешь в тюрьме, значит, ты как врач или медсестра время от времени видишь голые тела. И если видел одно, то как будто видел их всех. У них бывали разные размеры, формы и цвета. Но голый мужчина по сути — это голый мужчина. Ничего такого.

Бишоп не был просто голым мужчиной.

Мой язык прилип к небу, и я не мог больше выдерживать его взгляд, хотя ранее мысленно отчитал себя. Это уже слишком. Бишоп был высоким и подтянутым, очертания его тела напоминали, что он использовал ту штангу в комнате досуга и наверняка несколько раз за день опускался на пол, выполняя по сто с лишним отжиманий и качая пресс.

Его кожа была подтянутой и гладкой как сатин. На внутренней стороне левого предплечья виднелись следы шрама, но он был старым и побледнел с годами. Он был почти невидимым. Не считая черных волос в паху вокруг гениталий, его тело было лишено волосяного покрова. Темная карта совершенства, которую мои глаза непроизвольно изучали.

Невозможно было не заметить внушительный член Бишопа, который был длинным и толстым, вяло свисая между его бедер. Когда после этого затянувшегося и непрофессионального осмотра я поднял взгляд и отвел его в сторону, тепло прилило к моим щекам. Я переступил с ноги на ногу и сжал в кулаках ткань своих брюк, стараясь взять себя в руки.

— Руки вверх. Широко разведи пальцы, — прокаркал я, стараясь скрыть то, что меня выбило из колеи. — Медленно повернись по кругу.

Я чувствовал на себе жар взгляда Бишопа, пока он поворачивался и оказался лицом к стене. Мое сердце чуточку успокоилось, когда эти темные глаза больше не впивались в мою душу. Без дополнительной просьбы Бишоп продолжил процедуру досмотра, позволяя нам взглянуть на все части его огромного тела.

Когда он снова повернулся лицом, та нервозность вернулась. Я не отвернулся только потому, что такое не дозволялось. Мы убедились, что во рту у него ничего нет, затем Хавьер передал его комбинезон. Бишоп оделся, и пришла пора выпустить его.

Я снял наручники со своего пояса.

— Повернись и встань спиной к двери. Просунь руки в окошко.

Бишоп еще на долю секунды удерживал мой взгляд, затем подчинился. Как только его руки показались в окошке, я быстро застегнул наручники на его запястьях, но все равно заметил жар, исходивший от его кожи, и просто размер его пальцев и ладоней. Такие руки легко пересилят мужчину вроде меня, если я не буду осторожен, а пальцы достаточно длинны, чтобы обхватить хрупкую шею и без труда отнять жизнь.