Я поехал на Десятую авеню – в верхнюю часть города, отдаленную от центра. Левой рукой я держал руль, а правой – лениво выбивал барабанную дробь на соседнем пустом сиденье. Проехав больше половины пути, я взглянул, что делается с бензином. Оставалось немногим меньше половины бака. Я чувствовал, что должен сделать что-то хорошее для владельца машины, поэтому свернул на Одиннадцатую авеню и нашел открытую заправочную станцию на углу Пятьдесят первой улицы. Я попросил наполнить бак и проверить уровень масла. Оказалось, что он понизился на целую кварту. Я и об этом попросил позаботиться.

На Семьдесят четвертой улице меня ждало место для парковки, но Макса и его хозяина нигде не было видно. Я разъединил электропровод зажигания, запер машину и поспешил назад на авеню Западной стороны, чтобы поймать маршрутное такси. Все еще слегка моросило, но прихода такси долго дожидаться не пришлось. Это была просторная машина, можно было вытянуть ноги и расслабиться.

Дела начинали идти на лад, я точно это чувствовал.

На этот раз я сошел за несколько кварталов от Арбор-Корт и оставшуюся часть пути прошел пешком. Я позвонил, входная дверь открылась с жужжанием, и Каролин встретила меня у порога своей квартиры. Она уперла руки в бока и не сводила с меня глаз.

– Однако ты полон сюрпризов!

– Это – лишь часть моего очарования.

– Угу. По правде говоря, поэзия – это не моя стихия. У меня прежде была любовница, которая воображала себя Эдной Сент-Винсент Миллей. Она сумела отбить у меня всякий интерес к поэзии вообще. Где ты нашел эту книгу?

– В квартире Порлок.

– Неужели, Берни? А я-то думала – в библиотеке Джефферсона. Где именно – в квартире? Прямо на виду?

– Угу. В обувной коробке на полке в шкафу.

– Вот, должно быть, сюрприз-то был для тебя!

– Да уж, конечно. Ждешь пару модельных туфель, а находишь такое.

– "Освобождение форта Баклоу". Я совсем немного прочитала. Просмотрела три-четыре страницы. Решила, что дальше не станет интереснее.

– Ты не ошиблась.

– Как ты узнал, где она, Берни?

Я прошел на кухню и налил два бокала. Один я предложил Каролин вместе с признанием в том, что я ровным счетом ничего не знал о книге и даже не надеялся найти ее.

– Когда ты не знаешь, что ищешь, – сказал я, – у тебя огромное преимущество, поскольку ты не знаешь, что найдешь.

– И тебе это становится известно, лишь когда ты это увидишь. Я начинаю думать, что ты живешь довольно-таки интересной жизнью. Ты помещаешь объявление, в котором указываешь, что у тебя есть книга, а потом открываешь обувную коробку и находишь эту книгу. Почему убийца положил ее именно туда?

– Это не он ее туда положил. Он бы взял ее с собой.

– Ты думаешь, что это сделала Порлок?

– Наверное. Она накачала меня наркотиками, обыскала, нашла книгу, засунула ее в шкаф и спрятала как раз перед самым приходом убийцы. До этого мы с ней в квартире скорее всего были одни, иначе он бы увидел, куда она спрятала книгу. Она впустила его, он убил ее, оставил в моей руке пистолет и ушел.

– Без книги.

– Вот именно.

– Зачем ему нужно было убивать ее, если он все равно не получил книгу?

– Может быть, книга тут вообще была ни при чем. У него могли быть другие причины для убийства.

– Он просто случайно вошел в тот самый момент, когда ты был там, и решил тебя подставить.

– Я все это пока еще как следует не обдумал, Каролин.

– Заметно.

– Может быть, он сначала убил ее, а потом стал искать книгу, которую ему не удалось найти. Правда, ничего не говорило о том, что в квартире что-то искали. Все было в абсолютном порядке, только в широком кресле оказалось тело. Я имею в виду момент, когда я очнулся. Сегодня вечером никакого тела, конечно же, в квартире не было.

– А в багажнике «понтиака»?

Я мельком взглянул на нее:

– Однако же контуры, обозначающие положение тела, на кресле и на полу оставили. Мелом обвели. Жутковато получилось.

Я взял книгу и вместе с ней и бокалом направился к стулу. На нем, свернувшись клубочком, дремал Арчи. Положив книгу и поставив бокал, я согнал его со стула и сел, а он прыгнул мне на колени и с интересом стал следить за книгой, которую я снова взял в руки и начал перелистывать.

– Я могу поклясться, что он умеет читать, – сказала Каролин. – Уби книгами особенно не интересуется, а вот Арчи обожает читать, заглядывая мне через плечо. Или, может быть, нужно сказать – из-под плеча? Как правильнее – надо подумать хорошенько.

– Кошки должны обожать Киплинга, – сказал я. – Помнишь его «Сказки»? «Я, кошка, хожу где вздумается и гуляю сама по себе».

Арчи громко замурлыкал.

– Когда я с тобой познакомился, – сказал я, – я подумал, что ты держишь собак.

– Я предпочитаю заниматься ими, а не иметь их. Что заставило тебя предположить, что я собачница?

– Ну, скажем, салон.

– Салон для пуделей?

– Да.

– А что мне оставалось делать, Берни? Не могла же я открыть салон для кошек! Кошки сами заботятся о своей внешности, тщательно ухаживают за собой.

– Серьезный аргумент.

Я еще немного почитал. Что-то не давало мне покоя. Я вернулся к началу и еще раз прочитал сделанную от руки дарственную надпись Райдеру Хаггарду. Мне представился Киплинг за столом в Суррее. Как он опускал перо в чернила, склонялся над книгой и надписывал ее для своего самого близкого друга. Я закрыл книгу, но продолжал в задумчивости вертеть ее в руках.

– Что-нибудь случилось?

Тряхнув головой, я отложил книгу, сбросил Арчи с колен и встал.

– Я похож на кошек, – заявил я. – И мне пора позаботиться о своей внешности. Я собираюсь принять душ.

Через некоторое время я вновь сидел на стуле. На мне было чистое белье, и я был гладко выбрит собственной бритвой.

– Я могу сходить за газетой, – предложила Каролин. – Двенадцатый час. «Таймс», наверное, уже вышла. Первый выпуск.

Мы только что послушали новости. Об убийстве Порлок ничего не сказали. Я резонно заметил, что и в газете вряд ли что-нибудь будет на эту тему.

– Будет наше объявление, Берни. Среди других объявлений.

– Где сейчас открыт ближайший киоск?

– На Гринвич-авеню есть киоск, но они не получают ранний выпуск «Таймс», потому что закрываются около часу или двух ночи. Есть киоск, который работает всю ночь, у входа в метро на пересечении Четырнадцатой и Восьмой улиц.

– Это слишком далеко.

– Я с удовольствием прогуляюсь.

– Все еще идет дождь, и это действительно слишком далеко. И зачем нам нужно это объявление?

– Думаю, надо убедиться, что оно напечатано.

– Ни к чему. Его увидят или нет. Соответственно телефон зазвонит или нет. Мы только и можем, что ждать, как будут развиваться события.

– Вероятно, – задумчиво произнесла она. – Мне просто кажется, что мы не должны сидеть сложа руки. Что-то нужно делать.

– Ну, я-то в этот вечер поработал основательно. Много чего сделал.

– Наверное, ты прав.

– Я даже, честно говоря, не прочь немного посидеть, наслаждаясь бездействием. Мне приятно сидеть здесь и чувствовать себя свежим и благоухающим после душа. Мне хотелось бы через несколько минут пропустить еще глоточек, а затем отправиться спать. Я даже не знаю, читают ли люди объявления в «Таймс», но я абсолютно уверен, что за нашей книжкой мало кто охотится. Так что пусть читают о пропавших детишках и добровольцах для медицинских экспериментов.

– Верно.

– Боюсь, что да. Вряд ли телефон в ближайшее время зазвонит, Каролин.

Конечно, телефон зазвонил в ту же секунду.

Мы переглянулись. Никто не двинулся с места, а телефон продолжал звонить.

– Возьми трубку, – сказала она.

– Почему – я?

– Потому что это по объявлению.

– Это не по объявлению.

– Конечно, по объявлению. Что же еще?

– Может быть, ошиблись номером.

– Берни, ради Бога...

Я встал и снял трубку. Секунду я колебался, потом сказал: