— Нет, — Киран указал жестом на главную улицу. — Мне вроде как нравится.
Я пошёл рядом с ним, пока его длинные ноги преодолевали дорогу.
— Вроде?
Киран посмотрел на меня, затем усмехнулся.
— Ладно, мне нравится. Доволен?
— В восторге, — я собирался оставить тему на этом, но затем дьявол на моём плече ткнул в меня своими вилами. — За последние двадцать четыре часа это уже второе твоё признание насчёт того, что тебе во мне нравится. Мне кажется, это нужно отпраздновать.
— Второе? — он задумался, а затем его взгляд упал на мои губы. — Оу.
— Да, насколько я помню, всё закончилось большим О — для нас обоих.
Киран ничего не сказал, но я не считал это плохим знаком. Не тогда, когда он облизнул губу, будто вспоминая, с чего начался прошлый вечер и чем так великолепно закончился. Он вспоминал наши поцелуи так же ярко, как и я. Если он не перестанет это делать, глядя на мои губы, у меня может возникнуть соблазн утащить его на землю и посмотреть, правду ли он говорил о том, что Чикаго не приветствует наготу.
Чтобы избавиться от мыслей о нём и вернуться в более безопасное русло, я решил, что лучше всего выяснить, куда он ведёт меня дальше, но он не так просто выдавал свои затеи.
— Это сюрприз. Мы поедем на метро.
— На поезде? Я никогда раньше не ездил на поезде.
— Никогда? Нигде?
— Нет. Это будет мой первый раз.
Это казалось справедливым, верно? Вместе испытывать что-то впервые.
— Мы купить тебе только один билет, так как у меня есть ощущение, что ты не часто будешь пользоваться таким транспортом.
— Эй, всякое бывает.
Киран фыркнул.
— Не могу представить, как ты будешь толпиться с нами каждый день.
— Ты снова называешь меня снобом. Мне придётся заставить тебя заплатить за это.
— Справедливо, но умный понимает с полуслова, — он шаловливо усмехнулся. — Может ты захочешь подождать и посмотреть, что у меня в рукаве, прежде чем решать, какое подойдёт наказание.
Это звучало не так хорошо.
— Мне стоит переживать?
— Конечно, — Киран закинул руку мне на плечи, и у меня чуть не отвисла челюсть. — Рядом с тобой будет профессионал, чтобы спасти тебя, если что-то пойдёт не так.
— Пойдёт не так? Какого чёрта это значит?
— Это значит, что ты должен мне довериться.
Киран наклонился, чтобы его губы оказались рядом с моим ухом, и я не удивился бы, если бы упал к его ногам в мертвецком обмороке. Он не только прикасался ко мне и шептал мне на ухо, он делал всё это по собственной воле.
— Я бросаю тебе вызов.
Глава 26
Киран
— Не думай, что я забыл, что ты сегодня у меня в долгу, лейтенант. Я всё ещё не могу поверить, что ты заставил меня выйти из окна на сто третьем этаже этого чёртового здания.
Я хохотнул от возмущённого тона Баша, пока мы шли по тротуару к последней остановке в нашем туре по Чикаго. С того момента, как мы остановились у входа в Уиллис-тауэр, и до момента, когда я сказал ему, что мы пойдём и насладимся Чикаго со смотровой площадки, Баш придумывал способы осуществить свою месть.
— Ты не выходил из окна. Это была дверь, которая вела на совершенно безопасный балкон.
— Совершенно безопасный? Ты с ума сошёл? Эта штука была стеклянной. Вся из стекла. Стеклянные стены, стеклянный пол...
— Верно, чтобы лучше всего увидеть Чикаго.
— Не понимаю, что не так с видом изнутри здания. Окна были во всю стену. Какая разница, стоять там или на адском балконе? Ох, подожди, я помню, сто два этажа крепкого цемента и стали между мной и землёй. А не один кусок стекла.
Я сдержал смех, мы остановились на углу шумной улицы, и я посмотрел на вывеску над головой: «Сорванная вишенка».
Мне не стыдно было признать, что я использовал всё, что было в моих силах, чтобы затащить Баша в Уиллис-тауэр, вверх на лифте и затем на «адский балкон», и частью этих убеждений было обещание огромного количества алкоголя в любом баре по его выбору.
Так что было не удивительно, что мы оказались в месте с таким намекающим названием. Я только надеялся, что они продают что-то кроме фруктовых коктейлей вроде май-тай, который он заставил меня пить в прошлый раз.
— Ты всё время был в безопасности. Я был рядом с тобой, — сказал я, открывая дверь.
Баш сделал паузу и сжал губы.
— Это бы очень мне помогло, если бы отвалилось дно у той штуки.
У меня было сумасшедшее желание схватить его и поцелуем исправить такое поведение.
Сегодня такое случалось часто. Желание быть ближе к нему, прикасаться к нему и целовать его. Это становилось менее странным и более желанным. Я потянулся к нему, не успев даже дважды подумать, и Баш просто поддался, из-за чего всё казалось таким комфортным, таким естественным, что я чуть не забыл, почему изначально должен был чувствовать что-то другое.
— Зайдёшь внутрь?
Баш зашёл в бар, и когда дверь за мной закрылась, я впервые хорошо рассмотрел это место.
Мы прошли на основной этаж барной зоны, в толпу отдыхающих людей. Я был совсем не удивлён, что посетителей было множество. Это была середина лета, и, видимо, у этого места была хорошая репутация.
Повсюду стояли высокие столики, за которыми люди стояли или сидели, общаясь и смеясь, и прежде чем попытаться пробиться к бару, Баш посмотрел в мою сторону.
— У тебя есть предпочтения, где сесть? Я заметил пару столиков в той стороне.
Я посмотрел через плечо на другую сторону бара и заметил, о какой зоне он говорит.
— Пойдём к бару, — сказал я, кивая на пустые стулья. Без раздумий, я потянул руку за ним, чтобы мы не потеряли друг друга в толпе, и когда почувствовал, как его пальцы обхватили мои, моё сердце запнулось, и я чуть не споткнулся. Мне удалось пробиться к бару, пока никто не занял места. Одна часть меня не хотела отпускать руку Баша, а другая задумалась, знаю ли я кого-нибудь в этом баре, кто может всё увидеть.
Кому какое дело? Верно? Мы отлично проводили день, наслаждались компанией друг друга, и мне не нужно было думать о ком-то другом или об их мнении.
Когда Баш занял один из стульев, его рука отпустила мою, и я ненавидел, что мне мгновенно стало не хватать его прикосновения. Не то чтобы мне хотелось прямо здесь на него накинуться, но хотелось какой-то связи.
Я сел полубоком, лицом к Башу, чтобы можно было поставить ногу рядом с его на подножке его стула. Его губы приподнялись в озорной усмешке, и он опустил подбородок на сложенные руки.
— Я слишком далеко? Я хорошо умею танцевать приватный танец.
В мыслях всплыли воспоминания о том, как он практически это и делал, и у меня был соблазн согласиться. Может позже.
— Я помню.
— Оу, это? Это была ерунда.
— Я не так всё помню.
Улыбка Баша выросла.
— Я польщён.
— Привет, парни, добро пожаловать в «Сорванную вишенку», — один из барменов остановился перед нами и положил пару подставок. — Что вам принести?
Я не сомневался, что если бы я не сидел рядом, прижавшись к его ноге своей, Баш наверняка бы сказал что-то вроде «одну порцию тебя, красавчик». У бармена была оливковая кожа и тёмные кудрявые волосы, как раз во вкусе Баша — хотя я понятия не имел, откуда я это знаю. Я определённо не сидел и не думал, несколько горяч какой-то парень, но слышал достаточно от Бейли и Ксандера, чтобы знать, что они считают хорошей внешностью.
Я бросил взгляд на его бейдж. Тейт. Должно быть, Баш тоже посмотрел, потому что сладко улыбнулся парню и указал на напиток в меню.
— Что ж, Тейт, я не могу решить между «Сорванной вишенкой» и «Смелой проституткой» с мартини. Что бы ты посоветовал?
— Смотря, что вам нравится, — сказал Тейт, доставая белое полотенце, которое торчало из заднего кармана его брюк, и вытирая мокрое пятно на баре. — Вы предпочитаете шоколад или фрукты?
Я фыркнул и ответил:
— И то, и другое. Он будет каждого по одному, а я возьму что-нибудь, что у вас есть на розлив.
— Подожди, ему нужно что-нибудь ещё, — сказал Баш и указал на один из шотов. — Смотри, на этом написано твоё имя.
— Эм, не думаю...
— Он будет «Минет» в добавок. Спасибо.
Тейт усмехнулся и засунул полотенце обратно в карман.
— Один из моих любимых. Сейчас будет.
— Лично мне нравится их глотать, но это только моё мнение, — пакет в очках с чёрной оправой шлёпнул Тейта по заднице, и Баш рассмеялся.
— Нам с тобой обоим, сладкий.
Парень улыбнулся Башу, и это было откровенно шаловливо, а затем пошёл в другой конец бары, чтобы помочь новым посетителям.
— Не обращайте на него внимания, — сказал Тейт, но нежно посмотрел парню вслед. — От него одни проблемы.
Когда он ушёл за нашей выпивкой, я повернулся обратно к Башу, который, к моему удивлению, смотрел на меня, а не на кого-либо из парней за стойкой.
— Нравится глотать, да? — произнёс я. — Видишь, я же говорил — ты не сможешь держать язык за зубами, даже если захочешь.
— Может, я не хотел. Может, это был мой способ тебе намекнуть, — в тёмных глазах Баша мелькнул озорной блеск, сообщая мне, что это уже приходило ему в голову пару раз.
Чёрт. Теперь я только об этом и смогу думать до конца вечера. Может, следовало начать с чего-то более крепкого, чем пиво и Бейлиз.
— Внимание, все внимание, — высокий парень в обтягивающей чёрной футболке и кожаных штанах залез на барную стойку с блестящим фиолетовым микрофоном в руке. — Пора начинать викторину «Сорванной вишенки», так что если вы ещё не сделали этого, запишитесь у своего официанта или официантки. У вас есть пять минут, бестии.
Подождите, вечер викторин? Я повернулся к Башу и увидел яркую улыбку.
— Дай угадаю, ты обожаешь викторины?
— Не только обожаю, в Южном Хэйвене я действующий чемпион. Таскаю на них своих друзей всегда, когда есть возможность.
— Или когда они тебе это позволяют.
— Я не спрашиваю разрешения. Просто говорю им, что мы участвуем.
— Правда?
— Конечно. И ты у меня в долгу, потому что заставил меня сегодня рисковать жизнью. Многим людям меня не хватало бы, если бы я погиб.
Я кивнул.
— Я тебе верю.
Баш открыл рот, будто готовил возражение, но затем понял, что я сказал, и на его щеках появился нежный красный оттенок. Не от смущения, скорее от удовольствия, как мне показалось. Но не собираясь оставлять последнее слово за мной, он дерзко пожал плечом и подмигнул мне.