Его грубый голос растопляет мою решимость, и я осмеливаюсь взглянуть на него. Но всё ещё не могу придумать, что сказать.

Он, должно быть, думает, что я идиотка.

Его улыбка нежная в отличие от привычной, дерзкой ухмылки, которой он обычно улыбается мне, и я тут же настораживаюсь.

— Тебе всё понятно? Или всё это просто выше твоего понимания?

Скривив губы, пожимаю плечами. Я не хочу говорить ему, что не понимаю, потому что сам звук его голоса слишком отвлекает. Или тот факт, что я чувствую его чистый, мыльный запах, и от этого, кажется, становлюсь такой тёплой и пушистой внутри. Я даже не могу говорить, потому что он прикасается ко мне, его пальцы обвиваются вокруг моих…

— Александрия, — мой взгляд останавливается на его губах, стоит ему произнести моё имя. Мне нравится, как он его произносит, как складываются его губы, тот маленький проблеск языка, который виднеется, когда он спотыкается на втором слоге. — Ты что, онемела? Оглохла? Чёрт возьми, а, может, и то, и другое? Блин, ты что, перевоплотилась в Хелен Келлер?

Я отпускаю его руку и толкаю в плечо, отчего он смеётся.

— Прекрати, — бормочу я.

Его смех затихает.

— Серьёзно, ты хочешь, чтобы я ещё раз повторил? Я знаю, что конкретно этот раздел сложен, — он переворачивает страницы моей книги, указывая.

Я накрываю его руку своей, Тристан поворачивается и смотрит на меня.

— Почему ты так добр ко мне?

Это вполне оправданный вопрос. Он не делает ничего хорошего. Он сам об этом заявил вчера вечером. И доказывал это снова и снова. Так с какой стати ему помогать нам готовиться к тесту? Он уже прошёл этот курс. Ему следовало бы спать или валяться в постели с какой-нибудь хорошенькой девушкой, а не тратить время на то, чтобы учить нас с Келли статистике.

Его губы приоткрываются, а глаза становятся пустыми. Словно опускается занавес, скрывая любые эмоции, которые он, возможно, испытывал всего мгновение назад.

— Я делаю это ради Келли.

Я медленно качаю головой.

— Не лги мне, Тристан.

— Может, я хочу залезть тебе в трусики? Таким образом, ты будешь мне должна? — он поднимает брови.

Ладно, всё-таки проблеск настоящего Тристана присутствует. Наверное.

— Значит, теперь ты меняешь свои навыки статистики на секс?

Он улыбается.

— Любые средства хороши, так ведь?

— Ты всё ещё хочешь заняться со мной сексом?

— Тебе не нужно напрашиваться на комплименты, — он тянется к моему лицу, прижимает большой палец к уголку моих губ. — Я бы трахнул тебя прямо сейчас в уборной, если бы ты сказала, что готова к этому.

— Фу, мерзость, — я уворачиваюсь от его руки, и он хихикает. Очень надеюсь, что он шутит. Ну, вроде того. Находясь здесь с ним вот так, ведя себя как обычно воскресным утром, в «Старбаксе», я не знаю, что и думать. Что чувствовать. Он… такой милый. Пытается нам помочь, терпеливо всё объясняет, шаг за шагом повторяя каждый пример. Кто знал, что в Тристане это есть?

— Я должен что-то хотеть от тебя, предлагая свою помощь?

— Не знаю. А ты хочешь? У меня такое чувство, что обычно ты никому не помогаешь.

Он хмурится.

— Нет.

Тристан

Но я готов помочь ей. Почему? Это не просто из-за желания раздеть её. Или… нет. Нет, это не так. Я просто так чертовски заинтригован этой девушкой, что сделаю всё, чтобы заставить её изменить обо мне мнение и посмотреть на мир моими глазами.

И моё представление о мире заключается в том, чтобы раздеть её. Вот и всё. Конец истории.

— Так почему я? — спрашивает она, тыча меня в бок указательным пальцем.

Чёрт, она настырная. И хорошенькая. Очень хорошенькая. Без макияжа, тёмно-русые волосы собраны в хвост на макушке, кожа чистая и гладкая, эти вопрошающие глаза смотрят на меня в ожидании… чего? Что я дам ей надлежащее объяснение?

Как я могу это сделать, если сам не понимаю своих мотивов?

— Потому что ты очень трахабельна? — я вздрагиваю в ту же секунду, как слова слетают с моих губ, а она смотрит на меня. По вечерам в четверг девушки в баре трижды упиваются в восторге, стоит мне сказать, что они сексуально привлекательны. Они каждый раз попадаются на эту удочку.

В воскресенье утром в «Старбаксе» зубрежка для теста статистики… Кажется, «трахабельность» не работает.

— В твоих глазах я какая-то грязная плюшевая игрушка. «О, она так восхитительно трахабельна», — Александрия морщится.

— Может, просто неудачный выбор слов, — начинаю я, но она обрывает меня.

— Ты думаешь?

— Уверен, — подчеркиваю я. — И беру свои слова обратно. Ты не трахабельная.

О, вы только посмотрите. Выражение её лица меняется, она выглядит совершенно грустной из-за того, что я взял назад своё грёбаное замечание. Решайся, красавица. Ты либо хочешь моего внимания, либо нет.

— Вы двое ссоритесь? — спрашивает Келли, усаживаясь обратно на своё место.

— С меня хватит, — Александрия вырывает у меня свою книгу и захлопывает её, затем засовывает в рюкзак. — Либо я усвоила материал, либо нет. Спасибо за помощь, Тристан, — выдавливает она, даже не потрудившись взглянуть на меня, когда встаёт. — Увидимся завтра на занятиях, Келли.

Она вылетает из «Старбакса» прежде, чем мы с Келли успеваем что-нибудь сказать, чтобы остановить её.

— Это было странно, — медленно произносит Келли, потягивая свой напиток. — Что только что произошло?

— Ну, не знаю, — я смотрю на дверь, желая, чтобы она вернулась. Желая большего, чтобы я мог последовать за ней. Но я не бегаю за девушками. Не таким образом. Завоевание происходит, поскольку они сами приходят ко мне. Я притягиваю их, как мёд пчел. Это просто. Улыбаешься, говоришь что-нибудь кокетливое, бросаешь намёк, смотришь им в глаза, прикасаешься к ним и бац. Они твои на ночь. Иногда они хотели бы быть твоими после ночи, но я никогда не позволял дойти до этого момента. Не совсем. Если только они не сумасшедшие и не мечтают о свадьбе с первого взгляда, как встретят тебя.

У меня была одна такая на первом курсе. Самая страшная херня на свете. Она меня практически преследовала. Гейбу и Шепу это показалось забавным.

Они такие.

— Ты ляпнул что-то, что её обидело, — Келли заявляет об этом, не спрашивая, как это сделал бы нормальный человек.

— Не знаю, — вскидываю руки в воздух, разочарование течёт по моим венам. — Её трудно понять.

— То же самое она говорит о тебе.

Я замираю.

— Она говорит обо мне?

Келли кивает, всё ещё потягивая свой напиток. Книга статистики лежит между нами, совершенно забытая. Теперь, когда Александрия ушла, у меня нет желания помогать. Я даже не хочу смотреть на эту дурацкую книгу.

Прости, Келли.

— Что ещё она говорит обо мне? — любопытствую я, когда Келли ничего больше так и не сказала.

— Ничего особенного. Она пытается устоять перед тобой.

Да неужели.

— Ей нравится Стивен, но она не заинтересована в нём.

— И с чего ты это взяла?

Келли выгибает бровь.

— Ты боишься, что Стивен может увести её у тебя из-под носа?

— Да некого там уводить! В этом смысле она меня не интересует, — брови Келли поднимаются ещё выше. Как она это делает? — Я серьёзно. Стивен хочет покупать ей цветы, приглашать на свидания и сделать своей девушкой. Я же просто хочу раздеть её и заняться с ней потным, потрясающим сексом.

— Обычно, ты не тратишь столько времени, добиваясь какой-то девчонки, — замечает Келли. — Ты ведёшь себя не так, как обычно.

— А как вообще обычно?

— Если мы говорим о тебе? Ну, давай посмотрим, — она постукивает пальцем по поджатым губам, обдумывая мой вопрос. Я практически ёрзаю на стуле. Не хочу слышать ничего такого, особенно от Келли, которая наблюдает за мной уже некоторое время. — Одна девчонка за другой, по одной на каждую ночь недели. Немного капризный, очень ворчливый, постоянно подкалывающий своих друзей, когда те решают остепениться.

Я не смотрю на неё. Она права.

— У меня такое чувство, что, когда вас было трое против всего мира, вы были счастливы. Вас это устраивало. Вы были в своей стихии, — Келли замолкает, я поднимаю взгляд и понимаю, что она смотрит на меня с… — сочувствием в глазах? Да ладно. Теперь у меня больше тёлок, чем когда-либо, когда приходилось делить их с Гейбом и Шепом. — Они променяли тебя на отношения, и ты с трудом с этим миришься. Одинокий волк среди всех этих слюнявых девушек, выстроившихся в очередь, желая получить кусочек тебя.

— Так вот как ты это видишь?

— Вроде того, — соглашается она. — И это всё, что ты видишь, когда смотришь на Алекс? Очередную крепкую попку?

Нет. И это самое страшное. Но я бы никогда не признался в этом Келли. Она не поймёт. Или побежит и расскажет Александрии. К чёрту это. Если я не наберусь смелости признаться в этом, то никто другой не сделает этого за меня.

Меня тут же бросает в пот. Мне действительно нравится Александрия? В том смысле, хочу ли я проводить с ней время, выходящее за рамки обычного траха на один раз?

Да.

Нееет. Я в это не верю. Я не могу в это поверить. Моя позиция против отношений всё ещё в силе. Я такой же, как отец. Моя мама повторяла это не раз, пока я рос. Он порядочный парень, трудолюбивый до одержимости. Иногда немного чёрствый. Ему трудно проявлять привязанность. Будучи загнанным в угол, он будет шутить, но в его словах будет столько иронии, чтобы заставить вас почувствовать себя дерьмом. Уверен, что если бы я связался с девушкой, то, скорее всего, в конечном итоге обращался бы с ней так же, как папа обращался с мамой. Отталкивая её, заставляя пить, толкая в объятия другого мужчины, ввергая в безумие.

Я не могу этого допустить. Я отказываюсь это делать. Лучше быть одному, чем сделать кого-то, кто тебе небезразличен, абсолютно несчастным.

— У неё довольно симпатичная попка, не находишь? — с ухмылкой выдаю я, поднимаясь и хватая свой пустой стакан из-под кофе, чтобы выбросить его в мусорное ведро на выходе. — Мне пора, К. Надеюсь, завтра ты хорошо сдашь тест.

— Тристан, подожди, — кричит она мне вслед, но я не обращаю на неё внимания. Я выбрасываю стакан в мусорное ведро, кокетливо улыбаюсь баристе, машу рукой и убираюсь к чёртовой матери.