Поговорить со своей женой.

Помня об этом, я отправляюсь домой достаточно рано, чтобы было мало шансов, что София уже будет в постели. Я отправляю Кармен сообщение, прося ее прислать ужин в пентхаус, какие бы суши София ни заказала в тот вечер, когда я оставил ее там одну на ночь.

Когда я прихожу туда, она определенно не спит. Но она стоит рядом с обеденным столом, скрестив руки на груди, с подозрительным выражением лица.

— Что происходит? — София кивает в сторону подносов с суши. — Это на тебя не похоже.

— Я не могу захотеть поужинать со своей женой?

— Лука. — Она поджимает губы, отчего мой член мгновенно начинает пульсировать. Эти губы так хорошо смотрелись бы, обхватив мой…

— Лука! — София пристально смотрит на меня. — Что с тобой происходит? Мы никогда не ужинали вместе, ни разу. Даже когда я пыталась…

— Я попросил Кармен заказать. Нам нужно поговорить…

Она закатывает глаза.

— Это из того же места, где я заказывала в ту ночь, когда… — ее голос замолкает, и она тяжело сглатывает. Слабый розовый румянец поднимается вверх по ее шее. У меня возникает внезапная фантазия о том, как я наклоняю ее над столом, задираю джинсовую мини-юбку, которая на ней надета, до бедер и трахаю ее, пока она не закричит прямо рядом с суши. — Это какая-то шутка, верно? — София сердито смотрит на меня. — Что ты собираешься сделать со мной на этот раз?

Если бы она только знала, чего бы мне хотелось. Я прочищаю горло, отбрасывая эту мысль в сторону. У меня нет времени на наши обычные игры, времени погружаться в перепалку, которая возникает всякий раз, когда мы вместе. У меня нет времени напоминать Софии, что не она здесь главная, напоминать ей, что, несмотря на все ее взгляды и протесты, она хочет меня так же сильно, как я хочу ее. Каким бы восхитительным это ни было.

— Это не шутка, — говорю я категорично. — Очевидно, тебе нравится их еда. И поскольку у тебя не было возможности доесть прошлой ночью… — Я пожимаю плечами, ухмыляясь ей. — Нам нужно поговорить. Так что садись, и мы это обсудим.

Подозрительный взгляд не покидает ее лица ни на секунду, но она медленно садится, внимательно наблюдая за мной. Не говоря ни слова, она снимает крышки с подносов, берет пару палочек для еды и раскладывает кусочки на две фарфоровые тарелки на столе, до смешного необычно для чего-то подобного, и даже я это знаю.

— Хочешь выпить? — Я еще не сел, завис за своим стулом.

София смотрит на меня, подозрение на ее лице усиливается, и я издаю многострадальный вздох.

— Я не пытаюсь заманить тебя в ловушку, София, или сделать намек на твой небольшой загул прошлой ночью. Я просто спрашиваю, не хочешь ли ты выпить за ужином. Я собираюсь выпить. Не каждый наш разговор должен быть таким трудным.

Она бормочет что-то себе под нос, что звучит удивительно похоже на "Ты мог бы меня одурачить". Мне приходит в голову мысль, что я мог бы легко придумать предлог, чтобы наказать ее за подобную дерзость, как я сделал прошлой ночью, и я чувствую, как мой член снова пульсирует, неприятно натягивая штаны.

Остановка. Сегодня вечером не будет никакого наказания, никаких игр. Сегодня вечером, в кои-то веки, мне нужно быть с ней как можно более откровенным. Это единственный способ, которым я смогу согласиться на эту нелепую прогулку Франко и чувствовать себя в безопасности, оставив здесь женщин.

— Я выпью бокал белого вина, — тихо говорит София. — Спасибо.

Пока я иду за нашими напитками, в столовой воцаряется тишина, нарушаемая только постукиванием палочек для еды по подносам и тарелкам, скольжением фарфора по дереву. На мгновение наступает покой. Это взгляд на то, какими могли бы быть наши отношения, если бы наш брак удался. Если бы мы могли перестать ссориться друг с другом и жить вместе, как нормальная пара. У нас были бы более обычные домашние вечера, подобные этому, когда София готовила бы наш ужин, пока я разливал напитки, и пока мы ели, мы говорили бы о… О чем именно? Я почти ничего не знаю о своей жене. Я знаю, что она опытная скрипачка. Она любит книги, особенно классику, из того, что, я видел, когда Ана принесла из старой квартиры. Теперь я знаю, что она предпочитает белое вино к морепродуктам, но это вряд ли можно назвать откровением.

Я знаю, какой вздох она издает, когда я ее целую, и вкус ее рта, то, как она выглядит, когда теряется в удовольствии, и звук ее оргазма, но я не знаю, что она любит на завтрак. Я не знаю, какую музыку она предпочитает слушать и нравится ли ей театр. Я не знаю, какой у нее любимый жанр кино или любимый цвет. Однажды я сказал ей, что у меня его нет, но, конечно, это неправда.

София пододвигает ко мне мою тарелку, когда я ставлю оба бокала и сажусь, поигрывая палочками для еды и с опаской поглядывая на меня. Насколько я могу судить, сегодня вечером на ней нет макияжа, не думаю, что она ожидала, что я вернусь домой, пока она не уснет, как обычно. Она выглядит прекрасно без него, россыпь веснушек, видимых над ее переносицей, внезапно заставляет меня подумать о том, чтобы наклониться вперед и поцеловать ее там.

Блядь. Откуда, черт возьми, это берется? У меня никогда в жизни не возникало подобной мысли. Но на мгновение я не могу отрицать, что у меня возникло желание наклониться и поцеловать свою жену прямо в ее идеальный веснушчатый носик.

София смотрит на меня.

— Хорошо. Что такого важного, что ты примчался домой и принес суши, чтобы втянуть меня в разговор?

— Я не принес суши, — замечаю я. — Я попросил Кармен заказать их.

— Естественно. — София закатывает глаза. — Просто скажи мне, в чем дело, Лука.

— Это о Катерине.

Она выглядит слегка встревоженной этим.

— Мы не выходили из пентхауса. Вся встреча по платьям была здесь, и…

— София, — говорю я спокойно, мой голос ровный и размеренный. — Ты не в беде, хорошо? Давай просто попробуем хоть раз нормально поговорить.

Она откидывается назад, прикусывая нижнюю губу таким образом, что мне снова хочется ее поцеловать.

— Хорошо, — наконец говорит она.

— Хорошо. — Я откладываю палочки для еды, слегка поворачиваясь к ней лицом. — Франко настаивает, чтобы он, я и еще несколько наших друзей уехали в эти выходные на мальчишник. Я не думаю, что это хорошая идея, но он очень уверен, что ему нужно это последнее ура перед тем, как закончится его время одинокого мужчины.

— Ладно… куда? — София хмурится, и по выражению ее лица я вижу, что именно она думает о настойчивости Франко. По иронии судьбы, это первое, о чем я могу вспомнить, о чем мы договорились. — Разве это не плохая идея после всего, что произошло?

— На этот раз мы пришли к согласию. — Я вздохнул. — Он мой самый старый друг, и он, по сути, ясно дал понять, что считает, что нам это нужно. И я думаю… — Я замолкаю, размышляя, как многим с ней поделиться. Но, к лучшему или к худшему, теперь мы женаты. И если есть хоть какая-то вероятность того, что София станет полноценной частью моей жизни, а не чем-то, о чем мне приходится постоянно беспокоиться, я должен иметь возможность поделиться с ней некоторыми своими мыслями. — Франко вел очень привилегированную жизнь с тех пор, как мы стали друзьями, — медленно начинаю я, и София фыркает.

— Вы все привилегированные. — Она тоже откладывает свои палочки для еды, глядя на меня так, как будто у меня выросло две головы. — Ты действительно думаешь, что это не так?

— Ты думаешь, что у тебя не так? — Я парирую, свирепо глядя на нее. Черт возьми, как эта женщина так легко проникает мне под кожу? — Ради всего святого, София, ты была на свободе с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать. Автоматический депозит со счетов Росси поступал на твои каждый месяц как по маслу, полностью оплачивая твое обучение за каждый семестр. Никакой арендной платы, никаких коммунальных услуг, никаких счетов за продукты. Тебе никогда не приходилось жить как нормальному человеку, тебе не приходилось, пока были деньги. И теперь никогда не придется, поскольку ты моя жена.

— Я думаю, это справедливо, поскольку мой отец умер из-за него! — Зубы Софии стиснуты, когда она говорит, ее поза прямая, как шомпол. Я чувствую, как в воздухе нарастает напряжение, как это всегда бывает.

— Твой отец умер из-за себя, — говорю я категорично. — Из-за своих ошибок. Не из-за Росси. И мой отец умер из-за твоего. Из-за их дружбы. И все же я здесь, выполняю свои обещания.

На мгновение в комнате становится очень тихо. Никто из нас не двигается и не произносит ни слова.

— Мне жаль, — наконец говорит София, и я чувствую, как напряжение покидает комнату, как воздух из воздушного шарика. — Ты прав. Все еще есть вещи, которых я не знаю. И мне тоже выпала честь. Так что скажи мне, о чем ты говоришь, Лука.

Мне требуется время, чтобы собраться с мыслями. Я не ожидал, что она вот так сдастся, уступит. Это заставляет меня взглянуть на нее свежим взглядом и ненадолго задуматься, не недооценивал ли я ее. Может быть, я просто не удосужился дать ей…нам шанс, потому что я так зациклен на том, что мне никогда нечего терять.

Если возможно, только… возможно, София Ферретти сильнее, чем я думаю.

— Когда я говорю, что Франко вел привилегированную жизнь, я имею в виду, что я защищал его от многих реалий этой жизни, жизни в мафии, — объясняю я. — Я защищал его от хулиганов, которые распространяли ложь о нем, когда мы были моложе, и я просто никогда не переставал защищать его. Когда у нас была работа для Росси, когда были люди, которых нужно было заставить говорить, люди, которых нужно было убить, все эти неприятные вещи, я защищал его от худшего из этого. Я всегда выполнял самую грязную работу, потому что хотел уберечь своего друга от необходимости сражаться с демонами, которые преследуют тебя после. — Затем я делаю паузу, понимая, что сказал больше, чем хотел. Раскрыл о себе больше, чем хотел.

София абсолютно безмолвна. Ее руки упали на колени, и она наблюдает за мной своими влажными темными глазами, ее лицо такое спокойное, и я не могу понять, о чем она думает.