4

СОФИЯ

Я весь день не знаю, чем себя занять. Я принимаю душ после ухода Луки, задерживаюсь там так долго, как только могу, пока моя кожа не розовеет, а кончики пальцев не морщатся, пытаясь выбросить из головы наш спор и все, что он сказал. Я стараюсь сосредоточиться на хороших вещах: роскошном травяном аромате шампуня, который я принесла в ванную комнату Луки из своей, геле для душа с ванильным медом, двойной насадке для душа, которая создает ощущение, что я нахожусь в самом шикарном отеле, в котором я когда-либо останавливалась. Я думала, что моя ванная комната была большой, но у Луки она еще больше. Плитка с подогревом, массивная ванна, такой же большой душ. Я пытаюсь сосредоточиться на этом удовольствии, наслаждаясь тем, что смываю с себя застарелый запах больницы, пока не почувствую себя отдохнувшей, по крайней мере физически.

Затем, не прошло и часа после того, как он ушел, я захожу в гостиную и нахожу iPad, оставленный для меня на кофейном столике, как он и сказал, с прикрепленной к нему стикерной запиской с паролем, написанным жирными буквами. Кто-то уже отправил все. Есть ли что-то, что он хочет сделать, что не произойдет немедленно?

Я ввожу пароль, чтобы найти доступ в Интернет, где текстовые сообщения отключены, и загружается только одно приложение для документов, со всем, что Лука, должно быть, попросил Кармен отправить. Беглый взгляд показывает, что содержание, это генеалогические древа, имена высокопоставленных членов семьи, жен и детей, любовниц мужчин, которых приводили на мероприятия вместо их жен, все, что мне, возможно, нужно знать об этой семье, чтобы вежливо общаться на мероприятиях, и ничего больше. Ничего интересного, никакой личной информации, никаких деловых отношений. Просто самые незначительные детали, которые я могу пересказать, если понадобится, например, "хорошенькая маленькая куколка" Луки.

От одного взгляда на это я сгораю от негодования. Я с горечью думаю, что Лука отказался от всего, что обещал. Он обещал оставить меня девственницей, и вот я здесь, лишенная девственности и вдобавок оскорбленная. Он обещал предоставить мне мою собственную квартиру, и теперь я не только застряла в его пентхаусе на неопределенное время, но и вынуждена делить с ним постель. Он пообещал мне, что нам вряд ли придется видеться после свадьбы, и теперь ничто не может быть дальше от истины.

Теперь он блядь задал мне домашнее задание.

И я, блядь, не собираюсь его делать. В моем нутре поднимается бунт, горячий и горький, и я отбрасываю iPad в сторону, на диван. Лука может идти нахуй. Я не хочу узнавать имена людей из его организации, все из которых контролировали мою жизнь с детства, а я даже не подозревала об этом. Интересно, сколько из этих мужчин в костюмах, приходили к нам домой, были ли среди них те, кто пришел, чтобы забрать мою мать для допроса, кто избил ее и угрожал ей.

Я их ненавижу. Я ненавижу каждого из них, черт возьми. Пошли они все нахуй! Я думаю, мне было бы все равно, если бы они все умерли, и какой бы ужасной ни была эта мысль, я позволяю себе насладиться ею на минуту, потому что злиться приятно. Приятно быть мелочной, позволять себе думать худшие мысли, какие только могут прийти в голову. В конце концов, эти мужчины могут делать все, что захотят, без последствий. И женщины, такие как Катерина, как я, как наши матери, расплачиваются за это. В том взрыве должен был погибнуть Росси, а не Джулия. Это должен был быть любой из мужчин. Даже Лука.

Эта мысль удивляет меня. Я не это имею в виду, я знаю это, но приятно позволить себе подумать об этом, хотя бы на мгновение. Я так зла, что мне кажется, будто я закипаю от этого.

Я бросаю взгляд на выброшенный iPad. Если я не собираюсь делать то, что просил Лука, и одна мысль об этом в таких выражениях злит меня еще больше, то как я проведу день? Пентхаус в моем распоряжении, и я могу использовать его наилучшим образом.

В конце концов, я решаю провести день на крыше, у бассейна. Я бунтую, захожу за барную стойку и продолжаю делать то, чего не делала раньше… пить. В холодильнике из нержавеющей стали со стеклянными дверцами за барной стойкой на верхних полках представлены все мыслимые сорта ликера и миксеры, и я достаю бутылку текилы и арбузную смесь "Маргарита". Если Лука собирается оставить меня здесь и настаивать на том, что я никуда не могу пойти одна, я заставлю его заплатить за это. Даже если это просто означает, что я выпью столько его дорогой выпивки, сколько смогу, и закажу самую дорогую еду, какую только могу себе представить. Кармен обычно заходит ближе к вечеру, чтобы узнать, что я могу пожелать на ужин, поскольку нам с Лукой еще предстоит поужинать вместе. По-видимому, предполагается, что я не умею готовить, и, хотя я умею, я счастлива позволить Луке оплачивать счет за то, что я ем, не готовя это сама.

С арбузной маргаритой со льдом в руке, дополненной сахарной каемочкой, я растягиваюсь на одном из шезлонгов у бассейна, закрыв глаза и нежась на солнце. Поздняя весна в Нью-Йорке редко бывает такой теплой, но за последние недели у нас было несколько жарких дней, и я не собираюсь жаловаться. По крайней мере, здесь, на крыше, я чувствую, что могу дышать немного лучше. "Пентхаус Луки", несомненно, принадлежит ему, все это тщательно продумано, чтобы излучать силу и мужественность, и это заставляет меня чувствовать, что я задыхаюсь.

Наличие моей собственной комнаты с моими собственными вещами, которые он подарил мне в ночь перед свадьбой, сделало все немного более сносным. А теперь даже это пространство было отнято. Конечно, я могу проводить там время днем, только ночью мне придется спать в его комнате. Но это не одно и то же. Это больше не похоже на мое бегство, место, где я могу спокойно спать и снова чувствовать себя почти в безопасности.

Мысль о том, чтобы проводить каждую ночь рядом с Лукой, заставляет мой желудок сжиматься от беспокойства. Сколько ночей пройдет, прежде чем ему надоест спать рядом с теплым телом, которое он не может трахнуть? Через сколько времени он приведет женщину домой? Я удивлена, что этого еще не произошло. Где он будет это делать? В комнате для гостей? В моей комнате? Это даже не совсем мое, напоминаю я себе. Я опрокидываю свой стакан обратно, выпивая "маргариту" достаточно быстро, чтобы у меня застыл мозг и морщусь. Тем не менее, я встаю, чтобы почти сразу же приготовить еще. Я хочу перестать думать о Луке. Я хочу выкинуть его из головы, даже если для этого мне придется напиться до бесчувствия.

Но я не могу. На исходе дня я выпиваю еще три "маргариты" на крыше, залезаю в прохладную воду бассейна и выхожу обратно, чтобы растянуться на солнышке, как кошка, пытаясь думать о чем угодно, кроме моего холодного, сбивающего с толку мужа. Но это невозможно. Каждый раз, когда я смотрю налево, мое смехотворно массивное кольцо поблескивает на солнце. Каждый раз, когда я оглядываюсь вокруг, я вспоминаю, что все это не мое, это все его, и у меня это вообще есть только из-за клятв, которые я дала сорок восемь или около того часов назад.

Думать больше не о чем, потому что все, что у меня было раньше, ушло. Мое образование, моя карьера, мои планы путешествий, мои надежды. Я не знаю, каким будет мое будущее. Это зависит от неуверенных отношений Луки с Братвой и их готовности отступить. А если они этого не сделают? Кто знает, что случится потом.

Предполагается, что я в безопасности. Предполагалось, что брак с Лукой обеспечит мне безопасность. Но я все еще чувствую такую же неуверенность и страх, как и в ту ночь, когда Михаил вытащил меня из ночного клуба.

Через некоторое время, когда я чувствую, что моя кожа начинает становиться слишком розовой, и я исчерпала свои возможности выпить еще одну "маргариту", я, пошатываясь, спускаюсь обратно в пентхаус и делаю заказ на ужин. Все еще кипя от злости, я заказываю в ближайшем суши-ресторане четыре самых дорогих ролла, которые только могу найти в их меню, а затем отправляюсь на поиски еще алкоголя.

Я ожидала, что Лука в какой-то момент вернется. В конце концов, он сказал, что похороны состоятся только завтра. Но по мере того, как вечер подходит к концу, а часы показывают с восьми до девяти, с девяти до десяти, я начинаю задаваться вопросом, вернется ли он вообще сегодня вечером. Я поужинала в кинозале, развалившись в одном из глубоких кресел, разложив суши на выдвижном подносе, рядом с которым стоял джин с тоником. Я едва обращаю внимание на фильм, какой-то кровавый слэшер, который соответствует моему настроению, мои мысли все еще поглощены Лукой, пока я ковыряюсь в суши.

Если он не возвращается домой, на это есть причина. И я могу назвать только одну причину, которая имеет смысл для меня в данный момент. Он с другой женщиной. Может быть, не с одной. Он не хотел иметь дело с драмой, связанной с возвращением кого-то в пентхаус к своей жене, поэтому он, вероятно, снял где-нибудь номер в отеле, чтобы сделать именно то, что он обещал, трахнуть кого-то, кто будет делать то, что он хочет, и будет хорош в этом. Кто-то, кто может доставить ему удовольствие. Может быть, несколько человек. Может быть, мой муж прямо сейчас устраивает гребаную оргию в каком-нибудь роскошном номере отеля на Манхэттене.

К моему ужасу, я чувствую, как слезы жгут мои веки. Для этого нет причин. Я не должна расстраиваться, если уж на то пошло, я должна быть благодарна за то, что Лука с какой-то другой женщиной и не беспокоит меня. Но я так не думаю. Я чувствую себя обиженной, что глупо. Я не хочу, чтобы Лука был в моей постели, поэтому меня не должно волновать, что он в чьей-то еще.

Я не хочу его. Верно? Верно?

Я думаю о нашей первой брачной ночи, пытаясь напомнить себе, чего именно я не хочу. Но я вдруг, кажется, не могу вспомнить, как была напугана и расстроена, узнав, что Росси принуждал его лишить меня девственности. Кажется, я не могу вспомнить, почему я сказала ему покончить с этим. Все, что я могу вспомнить, это то, как его пальцы скользили по моему позвоночнику, когда он расстегивал на спине мое платье, каким великолепным было его обнаженное тело. Я никогда раньше не видела обнаженного мужчину лично, но я уверена, что его член был самого совершенного вида, какой только может быть. Длинный, толстый и прямой, почти прижимающийся к его животу, он был таким твердым.