Глава 1

Сайлас угощает меня пиццей и просекко только тогда, когда хочет сообщить плохие новости, или ему нужна помощь в осуществлении одной из его афер. Возможно, он хочет ответить на мой ультиматум о рождении ребенка.

Я выхожу из ресторана, пошатываясь, с его рукой на талии. От алкоголя немного шатаюсь на ногах, хотя выпила всего два бокала.

— Что все это значит? — спрашиваю я, когда мы выходим на улицу.

Сайлас неловко двигается в своем шейном корсете и гипсе. Это он должен носить на улице, потому что страховые компании - мудаки. Один из его друзей попал в тюрьму, потому что компания наняла частного детектива, чтобы доказать, что он симулировал свои травмы.

Мой муж, может быть, и мошенник, но он не из тех, кто попадается.

Вечерний транспорт грохочет на улице, заглушая звук его голоса.

— Давай подождем до дома, детка. Ты же знаешь, как я отношусь к разговорам на людях.

— Конечно, — отвечаю я, хихикая.

Я иду рядом с ним, а внутри у меня все клокочет от любопытства. В последнее время Сайлас был щедр, а это значит, что он либо крупно выиграл, либо провернул какую-то сложную аферу. Он ненавидит тратить деньги на рестораны, когда можно заказать еду на дом через интернет, используя промокоды, снижающие стоимость блюд до копеек.

Мы вместе со школьных времен, и я, наверное, уже привыкла к выходкам Сайласа. От продажи краденых экзаменационных работ он перешел к более сложным схемам, таким как страховое мошенничество и кража личных данных.

Я никогда не была в восторге от его работы, в основном потому, что у меня нет аллергии на риск, и я предпочитаю действовать за кулисами. Но, по крайней мере, Сайлас относится к мошенничеству более разумно, чем его друзья. Он никогда не жадничает, поэтому его никогда не ловят.

Кроме того, жизнь мошенника более гламурна, чем скотобойня, доставшаяся мне в наследство от отца. Пока Сайлас занимается цифрами, я веду бухгалтерию магазина, одновременно отвечая на назойливые вопросы о происхождении нашего мяса.

Только когда мы оказываемся в моем доме, дверь закрыта, шторы задернуты, а шейный корсет и гипс Сайласа разбросаны на диване, он наконец заговаривает.

— Хелен, детка, — говорит он, его глаза пляшут. — Я вот-вот сорву большой куш, и ты мне в этом поможешь.

Мое сердце замирает. Я надеялась, что разговор будет про ребенка. Я чувствую себя глупой, поскольку думала, что Сайлас хочет вывести наш брак на новый уровень. Еще более глупой я себя чувствую, заплатив почти тысячу долларов за обследование бесплодия, которое показало, что у меня нет никаких препятствий для зачатия.

— Ты обещал, что мы поговорим о создании семьи в конце недели, - говорю я.

Он дергает головой в сторону.

— Опять это. Я уже сказал тебе, что на первом месте стоит работа, и ты единственный человек, который поможет справиться с моим новым планом.

— Мы уже говорили об этом, — говорю я со вздохом. — Я не лезу в твои планы, а ты не лезь в мой бизнес.

Его губы поджимаются, как всегда, когда он раздражен.

— Может быть, ты хотя бы выслушаешь меня?

— Ответ — нет, — я выхожу из гостиной в коридор.

Короткая прогулка до дома не помогла мне проветрить голову, а мои чувства все еще притуплены просекко. Я люблю Сайласа, но каждые несколько лет он придумывает какие-то дурацкие планы, в которые настойчиво втягивает меня.

Я ненавижу быть той, кто всегда говорит «нет», но отказываюсь от передачи пакетов акций, от работы в качестве приманки, от наблюдения или медовой ловушки¹. Я также отказываюсь рисковать своей репутацией и семейным бизнесом ради его афер.

Наш самый крупный клиент - греческая мафия. Мы снабжаем все их рестораны свежим высококачественным мясом. Время от времени кому-то из них требуется занять нашу разделочную, и они всегда оставляют ее в первозданном виде. Это никому не нравится, но кто может отказать? В ином случае мы лишимся своих конечностей, или будем смотреть, как бойня горит.

С тех пор как умер отец и скотобойня перешла в мои руки, каждая афера Сайласа, проходящего мимо меня, связана с мясом.

— Хелен, — хнычет он.

Я выхожу на кухню, но не нахожу ни следов обычной грязной посуды, ни немытых кружек, ни блюдец с окурками. Пока я на работе, Сайлас обычно использует дом как место встречи друзей для вынашивания своих планов.

— Ты убрался, — шепчу я, приоткрыв рот.

— Ну что, наконец-то заметила? — спрашивает он с горечью в голосе. — Я помыл окна, пропылесосил гостиную, починил раковину, загрузил посудомоечную машину...

— Но ты же сказал, что не умеешь ею пользоваться, — говорю я.

— И еще, — рычит он, как будто я грубо обратилась к нему, — Я подстриг газон.

Я поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с его сверкающими зелеными глазами. Сайлас до смешного красив, когда улыбается, а я просто балдею от его внешности. Его рост - шесть фунтов два дюйма², у него угловатые черты лица, как у модели, и атлетическое телосложение. Когда нам было по восемнадцать лет, я уговаривала его записаться в модельное агентство, но он все время постукивал себя по голове и говорил, что сделает состояние благодаря своему уму, а не красоте.

— Что происходит, Сайлас? — спрашиваю я, смягчив голос. — Зачем ты меня подмазываешь?

Он сокращает расстояние между нами и обхватывает меня за талию.

— У меня есть план, который сделает нас обоих богатыми до невообразимости.

— Какой?— спрашиваю я.

— Мясной рынок.

Я сжимаю челюсть.

— Я не буду протаскивать через магазин сомнительное мясо...

— Перестань быть такой упрямой и выслушай меня, — говорит он. — Это совсем другое дело.

Я издаю самый длинный вздох. Каждому свое, но иногда мне хочется, чтобы Сайлас повзрослел. Он достаточно умен, чтобы поступить в университет и стать юристом, как его дядя, или бухгалтером, как его тетя, но считает, что образование для неудачников.

Сайлас хочет безопасной работы в офисе, но без скуки, и денег, как у гангстера, но без опасности.

— И что же это за идея? — спрашиваю я.

— Аукционные дома.

Мои брови поднимаются.

— А точнее?

Он притягивает меня к своей широкой груди.

— Они работают как автомобильные аукционы, но там нет бумажной волокиты, и продавец получает восемьдесят процентов от окончательной ставки.

— Хорошо, но что продается на аукционе? — в моей голове возникают образы поддельных картин.

Он убирает прядь черных волос с моего лица, заправляет ее за ухо и проводит пальцем по моей шее. Обычно, когда он это делает, по моей коже пробегают приятные мурашки, но сегодня я чувствую себя онемевшей.

— Я уже говорил тебе, — отвечает он с улыбкой.

— Мясо?

— В некотором роде.

— А что такого особенного в мясных аукционах?

Отец притащил меня на один из них после того, как я закончила школу, чтобы я освоила мясной бизнес. Это было скучно, вонюче и не то, что я хотела бы повторить.

Сайлас наклоняется ко мне и шепчет:

— Человеческое мясо. Самое сексуальное.

Я отстраняюсь, но рука на моей талии сжимается, внутренности скручиваются в узел. Сайлас знает все об аферах, страховом мошенничестве, воровстве. Он никогда не предлагал ничего насильственного. Мне хочется думать, что он планирует украсть что-то с аукциона, но взгляд его глаз говорит об обратном.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я.

— Ты слышала о Криусе Ванире³?

— Это сутенер?

Сайлас постукивает меня по носу.

— Не просто сутенер. Он владеет сетью аукционных домов, где мужчины могут участвовать в торгах за возможность обладать самыми красивыми и экзотическими женщинами в мире.

У меня пересыхает во рту, а в горле появляется боль. Я шатаюсь на ногах, кожа покрывается испариной.

— Что? — шепчу я.

Его брови поднимаются, как это бывает, когда он отказывается повторять.

— Кого ты планируешь выставить на аукцион? — шепчу я.

— Тебе действительно нужно спрашивать? — он поднимает бровь.

— Но...

Слова умирают на моих губах. Сайлас не может иметь в виду меня. Мы любим друг друга. Мы женаты.

В голове всплывает воспоминание о том, как мы смотрели фильм, где сексуальный пожилой мужчина предлагает замужней женщине миллион долларов за ночь секса. Муж в конце концов соглашается, но это разрушает их брак. Сайлас смеялся и называл мужа придурком за то, что тот не провёл аферу с богачом.

Тогда я не придала этому значения и отмахнулась от реакции Сайласа, потому что никто не предлагает женщинам целое состояние за секс. Теперь же от этих воспоминаний у меня мурашки по коже.

Был ли этот фильм его способом проверить, как я отреагирую?

Кухня кружится, и черные точки пляшут в глазах. Я не уверена, шок ли это или просекко, но сколько бы глубоких вдохов я ни делала, ничто не помогает избавиться от всепоглощающего чувства растерянности. Мои губы шевелятся, но я не могу составить связное предложение.

— Свежий воздух.

Я машу рукой, предлагая ему отойти в сторону, но он заслоняет собой дверной проем.

— Останься, — говорит он. — Кто-то должен подхватить тебя, когда будешь падать.

Подтекст его слов улетучивается из моего сознания в пустоту, хотя я уверена, что он зловещий. Как он вообще мог предположить, что я соглашусь спать с другими мужчинами за деньги?

— Как ты себя чувствуешь? — Сайлас наклоняет голову и смотрит на меня с отстраненным любопытством.

Не думая об этом, я опускаю руку на шею. Что-то восковое прижимается к моим пальцам. На ощупь это похоже на пластырь.

Я отклеиваю его и смотрю на маленький губчатый кружок, прежде чем встретиться взглядом с Сайласом.

— Это трансдермальный пластырь⁴, содержащий скополамин⁵, — говорит он, его глаза холодны. — Он должен хорошо реагировать на кетамин⁶, который я добавил в твой напиток.

— Зачем? — пошатываясь, я отступаю назад, мой взгляд устремлен на дверь, ведущую в сад.

Сайлас подходит ближе, совсем не похожий на человека, за которого я вышла замуж. Мне приходится несколько раз моргнуть, убедиться, что мне не привиделись его злобные зеленые глаза и дикость обнаженных зубов.