Глава 22

Эмель

Тамам нарушил тишину:

— Всё сделано.

Он направлялся в нашу сторону, его лоб блестел от пота.

— Нам скоро надо будет уходить. Стервятники, которые сюда прилетят, привлекут внимание.

Посмотрев на пустыню, Саалим застонал — её воздух уже пошёл рябью, точно вода, хотя солнце едва взошло над нашими головами — но он всё равно кивнул.

— Мы не сможем уйти в ближайшее время, — сказала я, указав на его ногу. — Кровотечение, скорее всего, остановилось на некоторое время, но оно может возобновиться, если он начнёт двигать ногой. До ночи ещё есть время. Как говорится, человек, который не пришёл домой до восхода луны, уже не вернётся.

Тамам кивнул.

— Значит, у нас есть время до ночи, после чего их начнут искать. Нам надо уйти не позднее наступления сумерек.

Он был взволнован и беспокоен. Ему не нравилось сидеть и ждать.

В полдень Тамам принёс свой мешок и разделил сушеное мясо и фрукты между нами. Мой мешок снова лежал рядом со мной. Я поклялась никогда больше не снимать его с себя.

Тошнота то и дело накатывала на меня, когда я вспоминала о номадах. Ослепленный гневом, Саалим не понял, что тот мужчина не причинил бы мне вреда, не причинил бы ему вреда. Ему были нужны только наши вещи, а не ещё один рот, который надо было кормить. И он начал защищаться только тогда, когда Саалим напал на него.

Взмах ятагана... я благодарила Мазиру за то, что тот не распорол Саалиму живот, а ударил в ногу. Рука Мазиры как будто отвела его лезвие.

Когда Саалим заснул, я поискала глазами Нассара и Амира. Тамам сказал мне, чтобы я отдохнула, но я не могла. Вряд ли я смогла бы уснуть до тех пор, пока мы не уехали бы подальше от стервятников, которые кружили в небе и пикировали на трупы за нашими спинами. Я вспомнила небесные похороны своей матери, вспомнила, как наблюдала за тем, как стервятники возвращали её Мазире.

— Они приближаются, — сказал Тамам.

Саалим пошевелился, словно пробуждаясь от своего беспокойного сна, его глаза раскрылись, а затем снова закрылись.

Амир быстро спешился и сказал:

— У них был только лас, и они отдали его, ничего не взяв взамен, — сказал он с некоторым удивлением.

— Ничего не взяли? — сонно спросил Саалим.

Амир кивнул.

— А ещё они дали вот это.

В его руках была сложенная плотная ткань. Её было даже больше, чем мне было нужно.

— Лика сказала, что это для Эмель. Так как богиня охраняет её.

Саалим уставился на меня.

— Дай мне лас, — сказала я, протянув руку.

Амир передал мне небольшой пузырек. Хвала Эйкабу — или Вахиру — за то, что они даровали нам это масло! С помощью Амира мы перевязали рану Саалима.

Рана оказалась опасно тонкой. И кожа очень быстро срасталась. Я вспомнила, как Альтаса говорила мне, что открытая рана была безопаснее — ее было легче перевязывать, прочищать и проветривать. Если рана слишком быстро закрывалась, была велика вероятность, что она загноится. Саалим крепко сжал кулаки и челюсти, а я осторожно развела края раны в стороны, чтобы Амир мог промыть её. Саалим дёрнулся, но не издал ни звука. Он также не отдернул ногу. Я налила масла в рану. Боги, я молилась о том, чтобы это помогло. Моё сознание нарисовало картину, в которой рана загноилась, и Саалим больше не мог продолжать путешествие и в итоге умирал.

Сложенная ткань лежала рядом со мной. Я взяла первую полоску.

— Согни колено.

С большой неохотой Саалим сделал так, как я велела.

— Я сам могу это сделать, — сказал он, садясь.

Он прогнал мужчин, сказав им, что чувствовал себя ребенком, когда мы все ухаживали за ним.

— Правда, тебе не стоит...

Я оттолкнула его руки.

— Позволь мне, — сказала я и начала обматывать его бедро тканью.

Мой взгляд прошёлся по его ноге под одеялом. Когда мои ладони задели его кожу, я вспомнила о том, что когда-то я могла свободно касаться его тела. В водоёме оазиса, в базарном шатре, на обломках дворца Мадината Алмулихи на берегу.

Я провела пальцами по его ноге, и Саалим застонал. Я взяла ещё одну полоску ткани, прошлась руками вдоль его кожи и зафиксировала повязку.

— Эмель, — сказал он так тихо, что я едва его расслышала.

— Хм-м? — хмыкнула я, глядя на Тамама и Нассара, которые откинулись на своих циновках.

Амир сидел на краю водоёма спиной к нам и двигал руками в молитве.

Я осторожно обернула последнюю повязку вокруг его бедра.

— Эмель, — снова сказал он, и его рука потянулась ко мне.

Он не сводил с меня глаз, пока я фиксировала ткань на его ноге.

— Что такое? — спросила я, наклонившись поближе к его губам.

Его тепло коснулось моего виска.

— Иди сюда, — прошептал он дрожащим голосом.

Он отвёл руку в сторону, словно приглашая меня лечь рядом с ним.

— Пожалуйста.

Мою кожу начало покалывать, а тело стало изнывать от желания. Я ничего так не хотела.

Покачав головой, я села и собрала чистые повязки.

— Если бы здесь не было столько глаз... — сказала я, а затем медленно коснулась губами его лба.

Когда мои губы дотронулись до его кожи, он снова превратился в Саалима из моего прошлого. Я ненадолго задержалась у его лба. Его дыхание сбилось.

— И если бы ты не был таким глупцом...

* * *

К тому моменту, как мы добрались до следующего поселения, я впала в отчаяние. Ласа было недостаточно. Края раны опухли. Жидкость, которая сочилась из неё, была вязкой и бледно-желтой. Началось нагноение, а за ним пришёл жар.

— Нам надо найти лекаря, — начала поторапливать я Амира, пока мы ждали кого-то, кто мог бы отвести нас к лидеру этой деревни.

— Я знаю, — сказал Амир, измученный беспокойством, после чего его и Нассара повели в поселение. — Мы постараемся найти его как можно скорее.

И хотя Саалим настаивал на том, что он в порядке, мы всего видели пот, выступивший у него на лице, несмотря на прохладную ночь. Пот капал с его лба, тек по рукам и шее. Он сгорбился на своём верблюде, пока мы ехали. Он был не в порядке, и ему быстро становилось хуже.

Это поселение было похоже на моё, где шатры служили домами, а их расположение зависело от направления ветра. Я не знала, было ли это поселение номадов, или здешний народ решил пустить корни в этой части пустыни, как люди моего отца.

Амир и Нассар вскоре вернулись с двумя мужчинами, которые пообещали отвести нас к лекарю.

— Вам повезло, — сказал один из них. — Он один из лучших.

* * *

— Она не затянется, — сказал мужчина, вздернув нос и глядя на раскрытую рану Саалима. — Он умрёт.

Мы все уставились на лекаря, включая Саалима. Нас не устраивала смерть.

— Нет, — сказала я одновременно с Амиром.

Тамам и Нассар ждали снаружи.

— Что вы можете сделать? — спросил Амир. — Мы можем вам заплатить — деньгами, солью. У нас есть еда...

— Я не буду тратить на это свои снадобья, — сказал лекарь.

Он указал на тёмные красные линии, которые поднимались по бедру Саалима.

— Уже слишком поздно. Оно распространяется в сторону сердцу.

Он встал и разгладил одежды.

Подавив всхлип, я уставилась на мужчину. Как он мог отказать Амиру? Саалим не мог умереть!

Наконец, Саалим заговорил:

— Я король Мадината Алмулихи. Всё, что вы на нас потратите, будет возвращено вам в трёхкратном размере.

— Ты слишком тяжело болен, — сказал лекарь. — И мой ответ "нет".

Я заставила себя посмотреть на Саалима, хотя мне не хотелось сейчас его видеть. Я не хотела видеть лицо того, кому сообщили, что ему суждено умереть. Я не хотела видеть лицо мужчины, которого я любила, и который выглядел...

Напуганным. Его глаза, помутневшие от жара, не смотрели на меня. Они смотрели на спину лекаря.

Полка с ингредиентами и мазями находилась недалеко от нас. Нас разделял только лекарь. Я даже начала раздумывать о том, чтобы украсть снадобья с полки, пробежав мимо него и засунув их в свой мешок.

Вместо этого мы ушли. Амир тяжело облокотился на Амира, а Нассар куда-то подевался.

— Он решил поспрашивать насчёт Касыма и Эдалы, — сказал Тамам.

— Хорошо, — прорычал Саалим.

Один из наших сопровождающих повёл нас шатрами, пока мы не вышли на огромную площадку, по центру которой горел костер. Прямо за ним находилось несколько шатров — их входы были открыты и подвязаны толстыми верёвками.

Из одного из них появился Нассар и подошёл к нам. Три женщины бежали у него за спиной, махая руками и спеша поприветствовать нас.

— Он ничего не слышал, — сказал Нассар. — но он сказал, что мы можем оставаться здесь столько, сколько нужно, пока ты не поправишься.

Саалим издал смешок.

— Значит, я умру здесь, — сказал он и с помощью Амира последовал за женщинами, которые что-то тараторили.

Нассар недоуменно посмотрел на меня, когда я последовала за ними в незанятый шатер.

— Скажи Педу, что он более гостеприимен, чем его лекарь, — сказал Саалим, когда его усадили на стул.

По центру лежал тюфяк, приподнятый над землёй, и по тому, как женщины начали подталкивать Саалима к нему, я поняла, что он предназначался для него.

— Я скажу ему, — сказала я в отчаянии и гневе.

Мои кулаки всё еще были сжаты из-за нежелания лекаря помочь.

— Нет, Эмель, — сказал Нассар. — Они могут плохо это воспринять.

Нассар прогнал женщин, которые начали говорить ему про постель для Саалима.

— Да, я всё понял, спасибо.

Переведя своё внимание на меня, он сказал:

— Оставайся здесь.

Нассар был прав. Нам бы не помогло, если бы я начала ругаться после того, как они предложили нам безопасное место для ночлега. Нассар попросил меня остаться с королём, и я послушалась.

Я подошла к стулу, стоявшему рядом с Саалимом. Он наблюдал за мной, а его лицо было всё ещё охвачено жаром. Затем послали за водой, и ему быстро её принесли. Очень медленно была приготовлена ванная, для которой понадобилось две поездки в оазис и две полные бочки. Саалима решили оставить одного, чтобы он мог помыться, но когда я начала уходить, он остановил меня.

— Если ты уйдёшь, я останусь один, — его голос прозвучал неожиданно печально.

Его эмоции, точно нити, притянули меня к нему. Закрыв вход в шатёр и проигнорировав вопросительный взгляд Тамама, я спросила: