— Я вижу, ты проделала долгий путь.

Она сделала глубокий вдох.

— Моё тело уже не то, что раньше. Вода вон там.

Она указала на чёрный чайник рядом с огнём.

— Шалфей — там.

— Хорошо, — сказала я и поспешила к чайнику, глядя в сторону шалфея, спрятанного где-то между полками.

Мою голову наполнили детские воспоминания о том, как мои матери заваривали чай. Поскольку я была ахирой, я никогда этого не делала.

Чайник, который я понесла к огню, оказался тяжёлым.

— Мы будем пить горячую воду? — спросила Альтаса.

Опустив чайник, я выпрямилась и направилась к полкам. Я не смогла даже взглянуть на неё из-за унижения, которое испытала. Я уставилась на банки, но не могла ничего разобрать. Если я не могла даже приготовить чай, какая ей от меня была польза? Я не могла позволить ей заметить, как мало я знала. Если Тави была намерена остаться жить с Саирой, я собиралась сделать то же самое с Альтасой. Здесь были дюжины охапок различных трав и растений. Перебирая их одну за другой, я начала нюхать их, молясь о том, чтобы вспомнить запах шалфея. Наконец я нашла толстый пучок с мягкими листьями. Это был он.

Я уже собиралась засунуть весь пучок в чайник, как вдруг Альтаса резко проговорила:

— Боги, всего пару листков!

— И мёд? — спросила я, гордясь тем, что я это запомнила.

О, как же мне нравился сладкий чай, когда моя голова болела после ночи возлияний с мухами.

Она фыркнула.

— А ты действительно солеискательница. Здесь мы не пьём чай сладким. Для этого у нас есть пироги и выпечка.

Очень осторожно, что не соответствовало моему внутреннему состоянию, я положила три листика в чайник. Подняв его, я собралась поставить его поверх огня.

— Решила потерять руку? — спросила Альтаса. — Это хорошая идея, если ты не планировала ничего здесь делать.

Я остановилась и начала осматриваться кругом.

Она громко застонала.

— Крюк вон там. Используй его, чтобы подвесить чайник над огнём.

Я взяла толстую металлическую проволоку с крюком на конце и кое-как подвесила чайник над огнём. Я села на колени и увидела огромную дыру, через которую уходил дым. Я нагнулась, чтобы посмотреть внутрь.

— Это труба. Дым поднимается по ней и выходит наружу, — сказала Альтаса. Её голос потеплел. — Я уже забыла, каково это.

— Что именно? — спросила я, вставая.

— Оказаться в городе в первый раз.

Я подождала, глядя на пламя.

— Я тоже была солеискательницей, — она осторожно посмотрела на меня. — Всё выглядит иначе за стенами из камня, не так ли? Ты не можешь слышать голоса снаружи. Не знаешь, что они скрывают, — наклонив голову в сторону стола, она сказала: — Садись.

Передо мной лежал пестик, его конец был покрыт какой-то липкой оранжевой субстанцией. Ступка была чистой. На столе также лежал свёрнутый пергамент, один его конец слегка размотался, и я поняла, что это было какое-то письмо. Я прищурилась, попытавшись разглядеть буквы, но я слишком плохо умела читать, а света было мало.

— Как и ты, я жила под тканью из верблюжьей шерсти и деревянными столбами, и разглядывала горизонт в поисках дюн, сметаемых ветром, и деревьев оазиса.

— Если вы, как и я, то вы должны знать, что не все мы — солеискатели.

Она рассмеялась, и её смех был скорее похож на лай собаки.

— Но ведь это у тебя в крови! Ты, может быть, и не отправилась в это путешествие ради богатств, но так сделал твой отец. И его отец. Мы, дети песков, — она указала своими скрюченными пальцами на себя, а затем на меня, — с рождения знаем одно: комфорт и власть...

Она сделала медленный вдох.

— ...это порождение богатства. Ты посмотри, где мы с тобой находимся.

Она махнула рукой.

Альтаса не ошибалась. Мой отец и его предки были номадами, которые искали солевые шахты. Если они их не находили, то они надеялись найти тех, у кого можно было купить соль. Соль была редким товаром, и она была необходима для жизни.

И только найдя оазис, где был спрятан Саалим, мой отец закончил свои скитания. Загадав желание, он получил такое количество соли, что стал самым могущественным правителем пустыни. Он был солеискателем до того, как нашёл этот оазис. А затем он стал Соляным королём.

Она продолжала:

— Зачем ты приехала сюда, если не ради богатств? Ради лучшей жизни чем та, что ты оставила?

— Я приехала не ради денег, — сказала я.

— Значит, ради любви.

Она сказала это так, словно знала, что это было правдой.

Проигнорировав её, я сказала:

— Мне не нужно много соли или денег, чтобы сделать свою жизнь лучше.

— Но они могут помочь тебе сделать это быстрее.

— Возможно. А вы? — спросила я. — Вы приехали ради соли?

— Ради мести, — медленно проговорила она и улыбнулась мне кривоватой улыбкой.

Я не стала скрывать своего удивления.

— И вы её нашли?

— Почти.

Неожиданно она ударила тростью о покрытой плиткой пол. Я подпрыгнула и оторвала взгляд от танцующего пламени. Она встала быстрее, чем мне казалось возможным, и пробормотала, что она собирается показать мне мою кровать.

А затем заявила:

— Если ты не снимешь с огня этот чайник, мы вряд ли будем сегодня что-нибудь пить.

Я поспешила снять чайник с крюка и поставила его на металлическую подставку, после чего последовала за ней в дверь. Она повела меня по коридору, который показался мне очень прохладным и свежим по сравнению с комнатой. Я понадеялась, что буду спать именно там. Она толкнула дверь и завела меня внутрь помещения, где я должна была спать.

Она указала на одну из закрытых дверей в коридоре.

— И не стоит никуда совать свой нос, если не хочешь увидеть голую старуху.

Я подумала, что буду спать, как младенец, наевшийся молока, но когда я наконец-то легла, мои глаза никак не хотели закрываться. После почти сорока ночей проведённый в пути, во время которых я молила о том, чтобы мои глаза оставались открытыми, они в итоге решили меня послушать.

Да и кровать оказалась такой мягкой, что когда я, наконец, задремала, мне приснилось, как земля поглощает меня, и я снова проснулась.

Сдавшись, я подошла к окну. Оно было шириной с мои плечи и высотой с мою грудь. Я раздвинула занавески и уставилась в темноту. Я пыталась почувствовать ветер и расслышать шорох листвы и море.

Когда наступило утро, я села на край кровати и уставилась на комнату. Я не могла поверить в то, что вся она принадлежала мне. Стены были белыми и гладкими, пол был покрыт холодной керамической плиткой. Мой взгляд упал на стол рядом с кроватью. Открыв верхний ящик, я уставилась на вещи из моей прошлой жизни, которые я пронесла сквозь пустыню.

Золотые браслеты, которые носил на руках Саалим, тускло сияли. Его сосуд — его тюрьма — тоже был здесь. Он покатился, когда я открыла ящик, и ударился о браслеты. Пустой сосуд у меня в руках был одной из последних вещей, которые видел мой отец перед тем, как Саалим вонзил меч в его спину.

Я пальцами продолжила исследовать ящик, проверяя, чтобы всё было на месте. Моя карта была задвинута в одну сторону. А в кусочек ткани были завёрнуты маленькие сокровища: голубая плитка, цвет которой напоминал море, золотой медальон, который когда-то принадлежал моей матери и сорванный ночной жасмин, сохранившийся благодаря магии Мазиры. Если бы я достала его, лепестки закрылись бы на свету. И последней вещью в моём ящике был сломанный игрушечный солдатик, который держал прямой меч. Я не знаю, зачем я всё ещё носила его с собой, но я не могла с ним расстаться. Я не могла расстаться ни с чем, что когда-то принадлежало ему.

В комнате раздался резкий глухой стук, который выдернул меня из размышлений.

— Лекарства сами себя не приготовят! — прокричала Альтаса сквозь дверь.

Надев медальон мамы на шею, я быстро закрыла ящик с приглушённым стуком.

Спотыкаясь, я пошла в основную комнату, по пути разглаживая подол своего платья.

— Простите, мы спали во время...

Не глядя на меня, Альтаса протянула мне корзину. Она разглядывала банки и пузырьки на полках, после чего достала те, что ей были необходимы. Я взяла корзину, а она кивнула головой на небольшую кучу, которую она приготовила на столе. Я осторожно сложила всё в корзину.

— Разотри равные части кардамона и тмина в порошок. А потом добавь к этой смеси несколько соцветий фенхеля. Шесть или семь. Возьми столько, чтобы получилась паста.

Я посмотрела на семь банок у себя в корзине — в двух из них лежали цветы — а затем снова посмотрела на Альтасу, снова почувствовав себя неадекватной.

— Я не знаю...

Она положила ещё пару банок в мою корзину и наклонилась так близко, что я смогла разглядеть серое колечко вокруг её карих радужек.

— Кто ты вообще такая?

— Я не знаю...

— Вот именно! — резко проговорила она. — Ты ничего не знаешь. Что ты за солеискатель, если не можешь узнать вытянутое семя тмина? Или зелёный стручок кардамона? Я ещё понимаю цветы. И кто вырастил такого безмозглого ребенка? Принцесса ты или нет, но я ожидала большего.

Гнев воспламенил меня, поглотив весь стыд. Она была ко мне несправедлива. Я расправила плечи и наклонилась к ней.

— Я была дочерью Соляного короля.

Альтаса насмешливо вскинула брови. А я продолжала:

— У нас были слуги, которые занимались всем этим. Зачем мне было учиться отличать тмин от кардамона?

Прищурив глаза, она посмотрела на меня, и медленно опустила взгляд по моей шее к моим плечам, груди и ногам. В конце концов, она кивнула.

— Ты была закована в цепи. Не удивительно...

Она продолжила кивать, и развернулась обратно к полке со снадобьями, что-то невнятно бормоча. Несколько раз она оборачивалась ко мне, словно соединяя что-то у себя в голове.

Словно она наконец-то что-то поняла.