46

46

Хлоя

Мы занимаемся любовью еще дважды в течение ночи, и Николай доставляет мне два оргазма каждый раз, а к утру я так больна, что не могу двигаться, но так довольна, что оно того стоит. Конечно, возможно, я не могу пошевелиться, потому что его тяжелая рука лежит на моей груди, прижимая меня к себе, пока он спит, почти как ребенок с плюшевым мишкой.

Ухмыльнувшись этой неуместной мысли, я осторожно выворачиваюсь из его объятий и на цыпочках прокрадываюсь в соседнюю ванную, где нахожу заботливо разложенную для меня новенькую зубную щетку. Стараясь вести себя как можно тише, я чищу зубы и занимаюсь делами, затем надеваю огромный мягкий халат, который висит на двери. Это явно его, но, надеюсь, он не будет возражать, если я буду носить его достаточно долго, чтобы вернуться в свою комнату.

В конце концов, он испортил мое платье.

Эта мысль одновременно тревожит и волнует, мой пульс учащается, когда я думаю о том, как он отреагировал, когда я предложила уйти. Не знаю, как я думала, какой будет его реакция, когда он узнает о моем затруднительном положении, но это было не так.

Между нами ничего не решено, но одно я теперь знаю точно, и это наполняет меня огромной благодарностью и надеждой.

Несмотря на опасность, которую я принесла с собой, Николай не хочет, чтобы я ушла.

Я не удивлена, обнаружив, что он все еще спит, когда я возвращаюсь в спальню. Между сменой часовых поясов и долгим перелетом — плюс весь этот секс — он, должно быть, вымотан. Поддерживая края халата, чтобы он не волочился по полу, я тихо иду к двери, но, проходя мимо кровати, не могу сопротивляться желанию остановиться и посмотреть на своего нового любовника.

Потому что именно так теперь выглядит мой великолепный загадочный русский работодатель.

Мой любовник.

Укрытый одеялом до пояса, он лежит наполовину на боку, наполовину на спине, лицо частично повернуто ко мне, а одна мускулистая рука сложена над головой. Некоторые мужчины в покое выглядят моложе, мягче, но не Николай. Сон только усиливает то опасное, животное качество, которое я в нем уловил, даже когда усиливает его поразительную мужскую красоту. С закрытыми глазами я вижу, насколько длинными и густыми его угольно-черные ресницы, как остро очерчены его скулы. Его губы слегка приоткрыты, но даже в этом расслабленном состоянии есть что-то циничное в их изгибе, порочная чувственность в том, как их мягкость контрастирует с оттенком щетины, затемняющей жесткие линии его челюсти.

Я могла бы стоять и смотреть на него целый час, но это было бы жутко, и в любом случае мне нужно вернуться в свою комнату и одеться до того, как проснутся остальные домочадцы. Я не знаю, который сейчас час, но, судя по мягкому свету, просачивающемуся сквозь жалюзи, сейчас не так много времени после восхода солнца, что логично, учитывая, как рано я заснул прошлой ночью.

Бросив последний взгляд на спящего Николая, я на цыпочках выхожу из комнаты. Как я и надеялся, вокруг никого, в доме полная тишина, пока я иду в свою спальню. Меня не особенно смущает то, что произошло — рано или поздно все узнают, что мы встречаемся, — но нам с Николаем нужно сначала поговорить об этом, наряду со всем остальным.

Я до сих пор чувствую себя ужасно из-за того, что подвергаю опасности его и его семью, и только знание того, что у них есть все эти охранники и меры безопасности, мешает мне прыгнуть в машину и все равно сбежать. Ну, это и тот факт, что у меня до сих пор нет ключей от машины.

Я собираюсь серьезно настаивать на том, чтобы они наняли сюда слесаря как можно скорее.

Войдя в свою комнату, я закрываю за собой дверь и собираюсь снять халат, когда замечаю фигуру на своей кровати.

Мое сердце подскакивает к горлу, даже когда я узнаю, кто это.

— Вы с Колей хорошо потрахались? — спрашивает Алина, поднимаясь на ноги, — и когда она неуверенно идет ко мне, босиком и в одном прозрачном пеньюаре, я вижу чересчур яркий блеск ее глаз и понимаю, что она на чем-то стоит.

Что-то более сильное, чем марихуана.