ПРАВИЛО №27: ВСЕГДА ЕСТЬ ТРЕМЯ ДЛЯ БЫСТРОГО СЕКСА.

Эмерсон

— Мне нужно напоминать тебе, чтобы ты вела себя хорошо сегодня?

Шарлотта прикусывает губу на пассажирском сиденье, когда я подъезжаю к передней части клуба. Мы откроемся только через пару часов, но сегодня вечером мы проводим наше первое клубное мероприятие, и мне нужно уточнить еще несколько деталей, прежде чем оно начнется.

На этой неделе на работе был полный бардак. Слишком много реальной работы означает, что я не могу целыми днями трахать свою секретаршу над своим столом так, как мне хочется. На самом деле, мы оба были так завалены делами, что едва ли могли даже прикоснуться друг к другу до пяти, когда я обычно успеваю быстро потрахаться наверху, пока в офисе звонит телефон.

Другая часть моей недели, на которую влияет загруженность, – это план, который у меня был для Шарлотты. Есть так много вещей, которым я хочу ее научить, вещей, которым она жаждет научиться как моя саба. И я не знаю, кто так сильно заморочил голову этой девушке, чтобы заставить ее поверить, что она никогда не бывает достаточно хороша, но есть несколько приемов, которые я имел в виду, чтобы изменить это.

Когда мы входим в клуб, там царит хаос. Я слышу, как Мэгги что-то кричит в глубине зала, Дрейк выглядит напряженным, когда отдает приказы своим людям установить одну из клеток сбоку от сцены. И когда Гарретт бросает на меня один взгляд, он по-настоящему улыбается.

Именно это Гаррет и делает в состоянии стресса: Он все превращает в шутку. Это приводит в бешенство.

— Вопреки тому, как это выглядит сейчас, я могу заверить тебя, что все под контролем, — говорит он с полной уверенностью.

— Чушь собачья, — отвечаю я.

— Да, это полный бардак. Та клетка справа от сцены все еще дребезжит, две девушки вызвали полицию, а город угрожает отозвать у нас лицензию на продажу алкоголя, так что у Мэгги психический срыв.

— Чем я могу помочь? — Спрашивает Шарлотта, прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово.

— Ну…что ты делаешь сегодня вечером в семь? — Спрашивает Гаррет, приподнимая бровь.

Я стискиваю зубы и толкаю ее за спину.

— Нет.

Он отвечает со смехом.

— Расслабься. Это была шутка. Но я имею в виду... дай мне знать, если передумаешь. Члены клуба выложили бы за тебя кругленькую сумму, милая.

Он дергает ее за каштановый локон, и я никогда так сильно не хотел причинить боль своему лучшему другу, как в этот момент.

Зная Гаррета, можно сказать, что он не флиртует. Это именно то, что он делает. Он видит людей такими, какие они есть, и это то, что делает его хорошим в своей работе.

Но меня никогда так сильно не беспокоило то, как он разговаривает с Шарлоттой. В свое оправдание могу сказать, что он по-прежнему видит в ней всего лишь мою секретаршу.

Искренний смех Шарлотты отрывает мой взгляд от Гаррета.

— Ты псих. Вы не хотите, чтобы я участвовала в вашем аукционе. Были бы сверчки…

Мое раздражение быстро переходит с Гаррета на нее, когда я хмурю брови в ее сторону. Я знаю, что она говорит это в шутку, и она может смеяться сколько угодно, но я знаю, что скрывается за этим юмором, и это заставляет меня скрежетать зубами при одной мысли об этом.

— Хватит, — рявкаю я, заглушая их смех.

Я направляюсь прямиком в клуб, срывая с себя куртку, готовый починить все это дерьмо, которое, кажется, разваливается на части.

— Приступаем к работе, — кричу я им в ответ.

Мы тушим по одному пожару за раз, и, честно говоря, это моя любимая часть работы. Это возвращает меня в мои первые дни, когда я проводил мероприятия, координировал поставщиков, пиарщиков и графики, до того, как я провел свою жизнь, сидя за письменным столом в ожидании чего-нибудь интересного.

Каждые несколько минут я ловлю Шарлотту, бегающую вокруг, и в основном отдаю ее на день Мэгги.

По какой-то причине я странно злюсь на нее. Ладно, не на нее, но один этот утренний комментарий действует мне на нервы.

Как, черт возьми, такая блестящая, красивая девушка может так плохо думать о себе?

Этот кусок дерьма, ее отец, никогда не хотел относиться к ней должным образом, так что теперь она, похоже, не может смириться с мыслью, что она чего-то достойна. Хотел бы я прямо сейчас встретиться лицом к лицу с этим ублюдком. Я бы хотел надрать ему задницу за то, что он сделал с Шарлоттой и Софи.

— Что ты хочешь сделать с сегодняшним составом? — Спрашивает Гаррет, пока я стою в офисе и просматриваю контракты.

— Сколько у нас есть? — Спрашиваю я.

— Семь.

Черт. Это наш первый аукцион, самое ожидаемое событие в клубе, по словам пиар-фирмы. Они бредят этим с тех пор, как было объявлено об открытии клуба, и это здорово, но еще этот гребаный следователь по уголовным делам дышит нам в затылок.

Девушки продают с аукциона свое время, а не секс. По крайней мере, не публично. То, что они делают во время свидания, зависит только от них.

Семь немного уныло для нашего первого аукциона.

— Поговори с девушками, которые у нас есть. Может быть, у них есть какие-нибудь знакомые. Увеличь их долю до шестидесяти процентов, и давай нацелимся хотя бы на дюжину, — говорю я, надеясь, что этого достаточно.

— Ты знаешь... — отвечает Гаррет, прислоняясь к дверному косяку.

Волосы у меня на шее встают дыбом, как будто я уже знаю, какую гребаную идею он собирается озвучить.

— Я имел в виду то, что сказал о Шарлотте.

— Нет.

Он немного выжидает, прежде чем добавить:

— Ты звучишь ужасно защищающие...

Я поднимаю глаза и свирепо смотрю на него. Обычно я ничего не скрываю от Гаррета. Мы дружим уже много лет, но раньше у меня никогда по-настоящему не было секрета, который можно было бы хранить. Я даже не уверен, что хорошо держу этот.

— Ей всего двадцать один.

— Им всем практически по двадцать один.

Я занимаю себя тем, что притворяюсь, будто на самом деле читаю эти контракты, которые держу в руках, методично просматривая бумаги.

— Эмерсон Грант... ты привязываешься?

— Прекрати, — бормочу я.

Он поднимает руки вверх, сдаваясь.

— Отлично. Ты не обязан мне ничего говорить. Просто позволь мне вывести ее на сцену... продать с аукциона час ее времени сегодня вечером. Если она согласится, конечно. Мы с тобой оба знаем, что она соберет хорошую компанию, не говоря уже о больших деньгах.

Дело не в деньгах. Но что-то в том, что он только что сказал, заставляет меня задуматься.

Сегодня вечером Шарлотта привлекла бы к себе много внимания. Возможно, тогда она наконец увидела бы то, что вижу я. Но я, очевидно, не могу позволить кому-либо выиграть час с ней. И я сразу же думаю о нашем самом богатом члене…

— Ронан Кейд будет здесь сегодня вечером?

— Ты можешь на это рассчитывать, — отвечает Гарретт.

Блять. Это обойдется мне в целое состояние.

— Запиши ее, — быстро отвечаю я.

— Тебе не кажется, что я должен сначала спросить ее?

— Я поговорю с ней, — рявкаю я, вылетая из офиса.

———

Шарлотта помогает Мэгги набивать конверты для мероприятия. Девочки о чем-то болтают, и я замечаю, как улыбка Шарлотты исчезает, и она выпрямляется немного выше, когда я приближаюсь.

— На пару слов, пожалуйста? — Говорю я, жестом приглашая ее следовать за мной в отдельную комнату, где мы сможем поговорить.

В ту минуту, когда я запираю нас, я осознаю свою ошибку. Ее глаза загораются, когда она, разинув рот, смотрит на черную шелковую кровать с наручниками, шелковыми галстуками и веревками, свисающими со стены.

— Я думала, ты был слишком занят сегодня... — Говорит она, поворачиваясь ко мне и проводя руками по моей груди.

Черт, я слишком занят, но то, как она сейчас реагирует на эту комнату, заставляет меня подумать, что я мог бы просто плюнуть на работу, на мероприятие, на всю свою гребаную работу в данный момент. Я бы хотел увидеть ее красивую бледную кожу на этом черном шелке, привязанную к этой кровати, позволяющую мне делать с ней безбожные гребаные вещи.

— Нет, — говорю я, качая головой. — Я привел тебя сюда, потому что мне действительно нужно с тобой поговорить.

— О, — отвечает она, отстраняясь, но я не позволяю ей оторвать от меня руки.

Возможно, нам нужно поговорить, но мне все равно нужно прикасаться к ней. Схватив ее за локти, я притягиваю ее к себе.

— Сегодня вечером ты будешь на аукционе, — говорю я, словно срывая повязку.

Она напрягается, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Я не могу...

Ведя ее назад, пока ее ноги не упираются в кровать, я осторожно толкаю ее, пока она не ложится, и накрываю своим телом ее. Я не могу трахнуть ее сейчас, как бы сильно мне этого ни хотелось, но позже будет время немного повеселиться здесь.

— Эмерсон, я действительно не могу участвовать в твоем аукционе. Мне жаль...

Я заставляю ее замолчать поцелуем и прижимаюсь своими бедрами к ее. Она мычит в ответ. Боже, я люблю эти ее мягкие губы. Я никогда не устану от ее поцелуев.

— Ты можешь и сделаешь это.

Ее руки скользят вверх по моим бокам, притягивая меня ближе, когда она тянется за очередным поцелуем.

— Что именно я выставляю на аукцион?

— Час твоего времени.

— И это все? — Спрашивает она, наклоняя голову.

Пристально глядя на нее сверху вниз, я хмурю брови.

— У тебя было что-то еще на уме?

— Ну, любой может сделать ставку, верно? А это значит, что победить может любой.

— Да...

— Значит, ты не против, если я проведу час с каким-то мужчиной, которого я даже не знаю?

Она изучает мои черты, пытаясь оценить, насколько меня волнует, что она разговаривает с другими мужчинами, а это, между прочим, немало, но она этого не знает, а я не могу позволить себе привязаться к Шарлотте еще больше, чем уже привязан.

— Ты же знаешь, что ты не обязана что-либо с ними делать. И это полностью зависит от тебя, что ты хочешь выставить на аукцион.

Она снова колеблется.

— Значит, другие девушки продают с аукциона больше?

Я целую ее нежную бледную шею.

— Да. Некоторые девушки выставляют на аукцион время в комнате или на какой-нибудь публичной выставке.

— Разве это не...

— Лазейки и мелкий шрифт, Шарлотта.