— Это также означает, что ты экспрессивный, романтичный и ценишь настоящую любовь в своей жизни.

— Хм...

— Смотри, у меня тоже длинная.

Я раскрываю перед ним ладонь, показывая, где горизонтальная линия начинается у моего указательного пальца и тянется по всей руке, без каких-либо разрывов или изгибов.

— Разве не у каждого в жизни есть любовь? — Похоже, это его не впечатлило.

Сжимая его раскрытую ладонь в своей, я бросаю на него короткий взгляд.

— Не просто любовь, Эмерсон. Это означает, что у тебя будет настоящая, всепоглощающая, опьяняющая, изменяющая жизнь, разрушающая землю любовь. Любовь, за которую ты готов умереть. Без которого ты просто не смог бы жить. Любовь, от которой трудно дышать. Как будто ты можешь чувствовать это не только в своем сердце, но и в своих венах, костях и мышцах. Везде.

Моя рука движется к груди и я закрываю глаза делая глубокий вдох.

Я не хотела так увлекаться, но я буквально чувствую, как слезы застилают мне глаза, и это унизительно, потому что он никак не может понять, о чем я говорю.

Но когда я открываю глаза, он смотрит на меня с выражением, которого я раньше на его лице не видела. Морщинка, которая обычно залегала у него между бровями, исчезла, а взгляд стал мягким. Он изучает меня так, словно видит впервые.

— Это то, чего ты хочешь, Шарлотта?

Я заставляю себя вдохнуть.

— Я не соглашусь ни на что меньшее.

— Хорошо. — Он смотрит на мою руку, все еще лежащую на столе, и берет ее, раскрывая мою ладонь так, как я держала его.

— А в твоих строчках говорится, что ты это получишь?

— Да.

Его пальцы пробегают по складкам моей ладони, и я забываю, как дышать. Его прикосновения такие нежные, несмотря на то, что он намного крупнее меня, и я ненавижу себя за то, что представляю это же прикосновение к своей груди, вниз по позвоночнику, между ног…

— В твоих тоже, — добавляю я, нарушая хрупкое молчание.

Его глаза встречаются с моими, момент, наполненный интимным прикосновением рук.

Я не хотела, чтобы все так получилось. Я действительно думала, что смогу доказать ему, что ему не обязательно вечно оставаться таким жалким холостяком, и он будет дразнить меня гаданиям по руке, но я этого не ожидала. И вот я здесь, глупо думая, что умопомрачительная любовь, которой я так сильно хочу, могла бы быть в другой вселенной с Эмерсоном.

— Я отведу тебя на открытие.

Сначала я думаю, что он говорит, что возьмет меня в качестве своей законной жены, и я чуть не смеюсь, потому что это было бы шуткой. Затем его слова перестраиваются в моей голове, и я понимаю, что он просит меня пойти с ним на открытие клуба в качестве его пары, и слово — Что? — срывается с моих губ.

— Ты думаешь, мне нужно свидание, а я не хочу рисковать, возвращаясь домой не с той девушкой, так что тебе стоит пойти со мной.

— Ты серьезно?

Глубокий смешок эхом вырывается из его груди.

— Да, я серьезно.

— Нет. Нет.

— Ой, — отвечает он, изображая обиду.

— Эмерсон. — Я поднимаю на него взгляд.

— Да ладно тебе. Я твоя секретарша. И девушка твоего сына.

— Бывшая.

Я делаю паузу. Я серьезно рассматриваю это? Он даже не хотел брать меня обратно в клуб после того, что случилось в прошлый раз, а теперь хочет пригласить меня на открытие в качестве своей пары.

— Будут ли люди…ты знаешь? — Боже, я чувствую себя ребенком.

— Заниматься сексом? Да, вероятно. Может быть, не в первую ночь и не под открытым небом. Тебе не обязательно видеть то, чего ты не хочешь видеть.

Мне кажется, я вспотела. Нет, я определенно вспотела.

Я хочу спросить его, почему я? Почему он хочет взять именно меня, когда у него есть возможность выбрать, вероятно, любую девушку в Брайан-Пойнт?

Но я этого не делаю. Я позволю себе на мгновение представить, что он действительно хочет заполучить меня, а не любую из этих других девушек. Позволю себе на минутку погрузиться в фантазию.

— Я не могу позволить себе платье.

— Я куплю тебе платье.

Когда я открываю рот, чтобы поспорить, я останавливаюсь.

Почему я пытаюсь отговорить его от этого приглашения? Меня приглашают в ультра-эксклюзивный секс-клуб только для членов клуба с долбаным владельцем.

Почему первые слова, слетающие с моих губ, не черт возьми, да?

— Ладно. Отлично.

— Это, должно быть, самый лестный ответ на свидание, который я когда-либо получал, — саркастически отвечает он.

— Прости, я имею в виду, я взволнована и, конечно, хочу пойти с тобой, но это просто... не совсем моя сцена. Эмерсон. Я работаю на катке?!

— Нет, ты работаешь в Клубе непристойных игроков моей секретаршей, помнишь?

— Да, но по выходным я все еще жарю корн-доги и веду толпу в хоки-поки на роликовых коньках.

Восхитительно красивая улыбка растягивается на его щеках.

— Я бы заплатил, чтобы увидеть это.

— Тебе и не нужно этого делать. Каждую субботу вечером, в половине восьмого. Загораются черные лампочки. Мы даже продаем светящиеся палочки.

— О, правда? Я не совсем разбираюсь в культуре катания на роликовых коньках. Как ты думаешь, я готов к светящимся палочкам?

Он дразнит меня, и до этого момента я даже не осознаю, что он все еще держит мою руку в своей. Или, скорее, мы просто держимся за руки, так как он ослабил хватку.

Но я не позволяю этому отвлечь меня, когда наклоняюсь, поддразнивая его так же сильно, как он поддразнивает меня.

— Откуда тебе знать, если ты этого не пробывал? Я думаю, ты мог бы справиться со светящимися палочками. Это электрическая горка, на которую тебе, вероятно, стоит подняться.

— Ты сделаешь это со мной, чтобы я был не один, верно?

Я улыбаюсь, прикусывая уголок губы. И поскольку это кажется правильным, я наклоняюсь вперед и ухмыляюсь.

— О, малыш, ты не поймешь, что на тебя нашло, когда будешь скользить со мной на электрическом горке.

Это забавно. Мы смеемся, и это игриво, невинно и прекрасно... пока это не становится не так. Пока смех не стихнет, и мы не остаемся в пыли от того, что это было за кокетство. Его глаза устремлены на мое лицо, а мои – на его. Наши руки все еще сцеплены на столе.

Он сглатывает, и я сглатываю.

И я так сильно хочу поцеловать его. Просто чтобы посмотреть, понравится ли мне это вообще или это будет слишком странно. И посмотреть, действительно ли эти странные ощущения в моем теле – то, о чем я думаю. Действительно ли я привязываюсь к Эмерсону в сексуальном плане, или это просто мое воображение выходит сухим из воды.

Его пальцы сжимают мою руку, один палец нежно поглаживает мою ладонь, и это похоже на крик. Это так незаметно, неприкрыто для глаз, но я чувствую это, и оно говорит мне наклониться вперед, что я и делаю.

Затем он наклоняется вперед.

И когда я чувствую его дыхание на своих губах, мое тело просит, чтобы я поцеловала его. Сократила дистанцию. В то время как в моем мозгу срабатывает сигнализация, сигналят красные флажки и ревут сирены.

Нет, нет, нет, нет! Это отец Бо – его долбаный отец, Шарли. Что ты делаешь? Ты не можешь целовать его! Потому что, что тогда? После того, как ты поцелуешь его, что, если он захочет большего? Ты собираешься позволить ему снять с тебя одежду? Заняться с ним сексом?

Ладно, это звучит одновременно ужасно и удивительно.

Но что потом? Ты не можешь оставаться на этой работе после того, как трахнешся с ним. Ты эмоционально привяжешься к нему и возможно, переспите еще пару раз, если вам это понравится, а потом он уйдет, и ты будешь опустошенной.

И мой рациональный разум в чем-то прав. Это ужасная идея, но его губы уже касаются моих, и отступать уже слишком поздно.

Это мягкое прикосновение, едва ли даже поцелуй, но в тот момент, когда наши губы касаются друг друга, мы проскальзываем в интимное пространство, где существуем только мы, и это так нежно, что я не смею пошевелиться.

Его рука скользит вверх по моей руке, и он наклоняется, чтобы углубить поцелуй, но прежде чем он успевает, звонит телефон.

По сравнению с тишиной, в которой мы находимся, это звучит так, словно прямо рядом с нами стреляет пулемет.

Я задыхаюсь, в порыве отстраняясь. Я не останавливаюсь, вскакиваю со стула и быстро прохаживаюсь по комнате.

Звонок прекращается, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что он отключил звонок. Его глаза устремлены на меня, он наблюдает за мной с беспокойством.

— Шарлотта, — зовет он властным тоном.

— Что не так? Иди сюда, присаживайся.

— Это было глупо с моей стороны. Мне жаль. Я увлеклась. Наверное, это было просто сгоряча, я думаю. Я не знаю...

— Шарлотта, — рявкает он

— Мне нужно идти. Мне очень жаль.

— Не уходи, — зовет он, но я уже в прихожей, хватаю куртку из шкафа и сумочку со скамейки.

Когда я снова оборачиваюсь, он всего в футе от меня.

— Мне действительно жаль. Мне так стыдно. — Мои руки взлетают к лицу, и мои щеки становятся горячими от прикосновения ладоней.

И все это просто выплывает на первый план в моем сознании.

Я поцеловала отца Бо. Своего босса. Отца Бо. Сорокалетнего мужчину.

Его прикосновение к моим запястьям мягкое, когда он убирает мои руки от лица.

— Ты в порядке?

— Нет! — Вскрикиваю я.

— Почему?

— Потому что... — Мои глаза расширяются.

— Потому что мы поцеловались.

— О Боже мой, — вскрикиваю я, снова пытаясь закрыть лицо.

— Шарлотта, успокойся.

— Мне жаль.

— Перестань извиняться. Ты не сделала ничего плохого. Не уходи. Садитесь.

Он ведет меня в официальную гостиную к передней части дома с большими эркерными окнами, выходящими на тихий район. Его успокаивающая рука снова лежит на моей пояснице, и я расслабляюсь, чувствуя себя в безопасности.

Так долго стоит тишина, прежде чем он, наконец, говорит.

— Я думаю, ты была права. Мы просто увлеклись в тот момент, в чем не было твоей вины, но…

В конце его предложения стоит но, и я немного боюсь этого. Как бы мне ни была ненавистна мысль о том, чтобы снова поцеловать его, я также вроде как…мне нравится идея снова поцеловать его. Что так, так неправильно. И больше всего я не хочу, чтобы он мне отказал.