Его пальцы касаются моего бедра, чуть ниже ног Изабель, и у меня мурашки бегут по коже от его прикосновения.

— Она такая мокрая и готова для нас, — говорит он, и она хнычет, когда он проводит пальцами по ее складочкам. Затем он снова сжимает наши члены, и я опускаю ее тело вниз, пока не почувствую, насколько она мокрая.

Она извивается и задыхается, когда мы медленно вводим в нее члены, чтобы ее тело могло принять наши размеры. Но как только мы вводим в нее всего несколько сантиметров, Изабель издает задыхающийся крик удовольствия.

— Расскажи мне, каково это, детка, — шепчет Хантер ей в щеку.

— Так туго, так... наполнено.

Ее руки сжимают мою шею, а я медленно начинаю насаживать ее на наши члены. Она мурлычет мне в ухо.

— Да. Еще.

— Я не хочу делать тебе больно, — отвечаю я, мой голос напряжен от общего ощущения. Я чувствую их обоих так близко, что мы практически одно целое.

— Ты не сделаешь. Я обещаю. Просто трахни меня.

Ее сексуальной мольбы достаточно, чтобы свести меня с ума. Держа ее под коленями, я сильнее прижимаю ее к себе, позволяя звукам ее криков направлять меня. Хантер хрипит с каждым толчком, его губы так близко к моим, что я чувствую его дыхание на своем лице.

И именно тогда, когда я меньше всего этого ожидал, он наклоняет голову вперед, чтобы поцеловать меня, еще один грубый, плотский поцелуй.

— О Боже, да, — кричит Изабель. — Больше. Сильнее.

Мне приходится отстраниться от рта Хантера, чтобы еще сильнее насадить ее на наши члены, и она издает гортанный крик, когда я это делаю.

— Я сейчас кончу, блядь, — бормочет Хантер, едва сдерживаясь.

— Я тоже, — хриплю я.

— Пожалуйста, не останавливайся, — умоляет она. — Это так хорошо.

Это нелегко, но мы сдерживаем свои оргазмы достаточно долго, чтобы почувствовать, как она спазмирует и дрожит в наших объятиях.

Но когда я чувствую, как член Хантера начинает дергаться внутри нее, я теряю контроль. Он слишком горячий и грязный. Вскоре мы оба заполняем ее, и она замирает в моих объятиях.

Я хочу, чтобы этот момент длился вечно: мы втроем в тесных объятиях, между нами вздымается миниатюрное тело Изабель. Неважно, что мое лицо начинает чесаться, где глазурь покрылась коркой, или что Изабель вся в шоколаде, или что на кухне царит катастрофа. Я никогда не чувствую себя таким цельным, как с ними.

Мы втроем задыхаемся, когда Хантер и я выходим из нее. Он забирает ее у меня, не позволяя ее ногам коснуться пола, и несет ее в кровать к лестнице. Как только я думаю, что снова останусь позади, он поворачивается ко мне.

— Пойдем с нами в душ, — говорит он, и я ненавижу свое дурацкое гребаное сердце за то, как оно учащенно бьется при этих словах.

— Иду, — отвечаю я, следуя вплотную за ним. Потому что именно так я и поступаю.

Я всегда так делаю.