Изабель визжит от смеха, вытирая ее со всех сторон, от подбородка до волос. Не знаю, как я умудрился не заметить, что она схватила это, когда бегала вокруг прилавка. Я сижу в шоке, и когда она пытается убежать, я хватаю ее за талию и тащу к себе.

— Я собирался тебе помочь, — говорю я зловещим тоном. — Но теперь тебе конец.

Прижав ее к себе, я завел обе ее руки за спину и крепко прижал к себе.

— Возьми ее, — говорю я Хантеру, который злобно улыбается, обливая ее шоколадом. Она смеется и борется с моей хваткой, пока он выливает шоколад ей на голову и лицо.

— Держи, Дрейк. Я приготовил тебе мороженое. Попробуй. — Хантер произносит эти слова игривым тоном. Минуту назад я думал, что все наконец-то стало нормально, но ничего не могу с собой поделать. Это определенно не нормально. От ее ерзанья и борьбы с моим телом мой член дергается в штанах, и я действительно хочу попробовать. Поэтому я притягиваю ее ближе и вылизываю длинную линию по бокам ее лица, и, когда я это делаю, она замедляет свои попытки.

— Ммм... она приятная на вкус, — шепчу я ей на ухо.

— Сними с нее рубашку, — приказывает Хантер, и я снимаю. Отпустив ее руки, я обнимаю ее за талию, развязываю фартук и стягиваю рубашку через голову. Я держу ее как пленницу, хотя прекрасно понимаю, что никуда она теперь не денется. Ее улыбка исчезает, а на ее месте появляется похотливое выражение лица, направленное на мужа.

В одних трусиках она стоит и ждет, пока Хантер капает шоколадным соусом на каждый из ее сосков. Она издает сладостный стон, и он тут же берет в рот правый, а я - левый. Ее крики становятся все громче, она тянется вверх, чтобы удержать наши головы, слизывая шоколад со своих грудей.

Когда Хантер отрывает рот, он смотрит на нее, размазывая соус по животу и наблюдая, как он стекает на пояс ее розовых хлопковых трусов.

Я так хочу быть той, кто слижет этот шоколад, но не меньше я хочу смотреть, как он это делает. Мы поступаем безрассудно и делаем именно то, чего, как мы знаем, делать сейчас не следует. Любой из нас мог бы легко прервать эту маленькую сексуальную борьбу за еду, но мы этого не делаем, потому что, как сказал Гео, любовь делает тебя чертовым идиотом.

— Давай, — говорю я, обхватывая ее за талию и прижимая к себе. Хантер опускается на колени и целует ее живот, покрывая рот шоколадом, пока наконец не добирается до трусиков. Стянув их вниз, он без колебаний впивается теплым, влажным поцелуем ей между ног.

Она стонет и извивается в моих руках, пока он сосет ее клитор, и мой член пульсирует, когда я наблюдаю за ними. Я не могу оторваться от ее рта, слизываю сладкий вкус с ее шеи и нахожу ее рот, чтобы поглотить эти звуки удовольствия.

Он смотрит на нас сверху, трахая ее языком, мой член течет, когда он вводит в нее палец. Теперь она дрожит, ерзает и бьется об меня, приближая свой оргазм.

— Я собираюсь... собираюсь… — хнычет она, задыхаясь. Я щиплю покрытый шоколадом бутончик ее соска, целую ее шею, и ее тело обмякает в моих объятиях.

— Да, да, да, — стонет она.

Когда ее мышцы наконец становятся мягкими и она расслабляется, прижимаясь ко мне, я думаю, что все кончено. Но она бросает на Хантера хитрый взгляд, берет с прилавка банку со взбитыми сливками и смотрит на него.

— Моя очередь, — злобно говорит она, и он отвечает ей выражением "я осмелюсь".

Я с любопытством наблюдаю, как она поворачивается ко мне. Зажав нижнюю губу между зубами, она капает точечку крема мне на шею. Я чувствую, как он просачивается в воротник моей рубашки, пока смотрю на нее. Затем она смотрит на Хантера, ее брови поднимаются, и она отходит в сторону.

Я замираю, глядя на нее расширенными глазами. Потом меня осеняет, что она делает.

Мы играем в эту игру.

Мы молчим, ожидая, пока он примет решение. Это очень важно для него. Давление, заставляющее наконец признаться в том, чего он хочет, независимо от того, готов ли он к этому на самом деле или нет. И, возможно, он больше не хочет этого. Может быть, то, что случилось в Нэшвилле, было одноразовым, и он решил, что ему не нравится быть с мужчинами.

Проблема в том, что Хантер не отступает. Он слишком горд, слишком упрям, и, как и в том пари, которое мы заключили в Остине, он никогда не проигрывает.

Мое сердце учащенно забилось, когда он сократил расстояние между нами и бросил на меня последний взгляд, прежде чем впиться губами в мою шею. У меня даже не осталось мозговых клеток, чтобы попытаться отговорить его от этого или убедиться, что он действительно этого хочет, потому что его губы на моей шее чувствуют себя слишком чертовски хорошо. Мурашки пробегают по каждому сантиметру моего тела, когда он посасывает нежную плоть, на которую Изабель нанесла сладкий крем. Я чувствую, как мои руки тянутся к нему, когда он лижет и покусывает мою шею, а мой член подрагивает в боксерах.

Когда Хантер отстраняется, мне кажется, что мои ноги могут подкоситься. Он смотрит на меня голодным взглядом, но прежде чем он снова движется ко мне, Изабель подходит ближе.

— Ты в полном дерьме, Дрейк, — говорит она сладким тоном. — Давай снимем это.

Внезапно она стягивает с меня рубашку и выливает крем мне на грудь.

Я издаю хрип, а Хантер быстро слизывает его, целуя мои грудные мышцы и спускаясь вниз по прессу. Он стоит на ногах, пожирая каждый сантиметр моей груди и живота, и мне кажется, что я умираю. Мне уже не кажется, что он осмеливается это делать. Такое ощущение, что он сам этого хочет.

— Черт возьми, — бормочу я, когда его язык проводит линию над верхней частью моих джинсов. Изабель наблюдает за этим, ее губы разошлись, она делает длинные, тяжелые вдохи, явно возбужденная тем, что ее муж лижет другого мужчину.

Когда Хантер поднимается на ноги, он поворачивается, чтобы поцеловать ее, крепко и страстно, и это дает мне возможность перевести дыхание. Я должен уйти. Мы вступаем на опасную территорию, но я с таким же успехом могу опьянеть от его прикосновений, потому что теперь нам уже не выправить ситуацию.

Пока Изабель целует мужа, он начинает раздеваться сам, расстегивая пуговицы на рубашке, пропитанной мукой, и брюках, пропитанных шоколадом. И когда ее плотский взгляд встречается с моим, я принимаю это как сигнал к тому, чтобы сделать то же самое.

Я даже не замечаю, как снимаю боксеры, потому что слишком сосредоточен на этом моменте. Мы снова втроем голые вместе. Я тянусь к ней, но она отталкивает мою руку. Оторвавшись от поцелуя Хантера, она смотрит мне в лицо. С яростным мужеством, которого я никогда раньше не видел у Изабель, она подносит баллончик с кремом к моему твердому, торчащему члену и проводит длинную линию мягкого белого крема от основания до кончика.

И я ожидаю, что она слижет его. Но она смотрит на него, и я замираю.

Она не может быть серьезной. Он не готов к этому.

— Изабель… — говорю я, но ее глаза не отрываются от его лица.

Он едва-едва колеблется. Я полагала, что он будет сопротивляться, и не знаю, стоит ли он на коленях передо мной, потому что она, по сути, осмелилась, или потому что он действительно этого хочет, но от вида Хантера, стоящего на коленях перед моим твердым членом и жадно смотрящего на него, у меня кружится голова.

Затем он поднимает на меня глаза, и я чувствую себя привязанным к нему так сильно, как никогда раньше. Это мы. Те самые мы, которыми мы всегда были. Те, кем мы всегда должны были быть, и в этот единственный прекрасный момент он не зациклен на своей голове и не слышит презрительного голоса отца. Есть только я и он.

Когда он проводит языком по головке моего члена, я вдыхаю сквозь зубы. Мое тело пылает, когда я наблюдаю, как он слизывает крем, сначала немного неуклюже, но после первого вкуса его охватывает жажда. Затем он открывает рот и втягивает меня в себя, плотно обхватывая меня губами и проникая как можно глубже.

Мне приходится сопротивляться желанию кончить. Это слишком много, слишком чертовски много. Он упрямо пытается вогнать меня глубже с каждым ударом моего члена в его горло. Когда он наконец задыхается, я хватаю его за волосы, чтобы оттащить. Я еще не готов кончить, но если он не прекратит это делать, я точно взорвусь.

— Блядь, — говорю я с протяжным стоном.

Я слышу, как банка со сливками падает на пол, а Изабель прыгает в мои объятия и целует мое лицо, а затем притягивает мои губы к своим. Затем Хантер встает и присоединяется к нашему поцелую, поглощая ее рот, а затем и мой, пока мы не превращаемся в клубок языков, губ и жара.

Тело Хантера прижимается к моему, и когда я чувствую, как Изабель сжимает наши члены вместе, поглаживая их как одно целое, я рычу ей в рот.

— Я хочу, чтобы вы оба были во мне, — сладко пробормотала она мне в губы. — Вот так.

Ее смелые зеленые глаза смотрят на меня, и я замираю.

Черт возьми... эта женщина. Из историй, рассказанных мне Хантером, я знал, что она более странная, чем ее милая, застенчивая личность, в которую все верят, но это? Этого я не ожидал.

Она гладит нас вместе, и жар от его члена напротив моего так интенсивен и манящ, что как я могу отказаться? Мы с Хантером смотрим друг на друга, но мы оба настолько потеряны для вожделения момента, что бесполезно протестовать против чего-либо.

Отпустив наши члены, она обхватывает руками мою шею, и я притягиваю ее к себе, ее ноги обвивают мою талию. Хантер сжимает ее между нами, пока я не чувствую, как он обхватывает рукой наши члены. Она напрягается в моих объятиях, и на мгновение я начинаю бояться, что у нас ничего не получится. Я не хочу причинять ей боль, и в тот момент, когда ее влажная пизда касается головки моего члена, я отстраняю ее.

— Подожди, — заикаюсь я. — Презерватив.

Ее плечи отходят от ушей, она улыбается и прислоняется лбом к моему виску. — Дрейк, я доверяю тебе.

Затем она притягивает свои губы к моим.

— Мы оба доверяем, — добавляет Хантер. — У тебя никогда не было положительного результата теста, а она принимает таблетки.