Одон повернул ключ зажигания. Двигатель чихнул и заглох. Я уже не сомневался, что этот идиот залил свечи. Но со второй попытки двигатель завелся, и мы уехали. К счастью, машину водить он умел. Так что мы быстро добрались до нашей базы в арабском квартале.
Я вылез из машины. С полки для инструментов незаметно взял изогнутый нож для резки линолеума. Обходя автомобиль сзади, вспорол левое заднее колесо, которое тут же спустило, и убрал нож в карман. Заметил дефект, естественно, не я, а один из моих «помощников». Подозвал Одона.
Тот смачно выругался. Кто-то вспомнил о запаске в багажнике. Ее, разумеется, завалили железными ящиками. Пока их вынимали, я аккуратненько проткнул запаску. Поначалу дырки не заметили. Решили, что колесо надо подкачать. В гараже нашелся и насос. Однако накачать колесо никак не удавалось, в конце концов кто-то обнаружил прокол, показал Одону. Он обрушился на тех двоих, что покупали автомобиль, кляня их на все лады.
— Нужна другая машина, — решил он. — Придется ее украсть. Мы должны...
Но дальше разговоров дело не пошло. Двое наотрез отказались ехать к морю на краденой машине. Еще один указал, что проще дождаться утра и купить новые камеры, а пока самое время поспать.
— А если кто-то украдет наше золото?
— Кроме нас никто о нем не знает.
— Вдруг это будет кто-то из нас?
— Куда он уедет на автомобиле со спущенными колесами?
Партия «подождем до утра» победила. Одон запер багажник и закрыл ворота гаража. Мы проследовали в дом. В буфете нашлась бутылка плохонького коньяка. Мы выпили, и у Одона сразу улучшилось настроение. Мы пили и пели, пили и танцевали, а потом один за другим улеглись и заснули.
Все, кроме одного.
Убедившись, что Одон и его команда крепко спят, я выскользнул из дома, прошел в гараж. При таком обилии инструментов запертый багажник оказался не такой уж серьезной преградой. Еще час я трудился в поте лица. Потом вернулся в дом. Все по-прежнему спали.
По логике вещей, следовало перебить их во сне. Не скажу, что такая мысль не приходила мне в голову. Разумеется, приходила, но я с негодованием ее отверг. Не мог поступить иначе.
В Македонии я убивал людей. Всаживал пули в тех, кто не сделал мне ничего плохого. Но не мог заставить себя убить тех, кто хотел обобрать меня до нитки. Потому что в Македонии мы сошлись в честном бою. А перерезать горло спящему — совсем другое дело. На такое, судя по всему, я пойти не мог. И меня это открытие, между прочим, порадовало.
Но у меня не было уверенности, что остальные члены Общества левой руки не приемлют убийства спящих. И, чтобы не вводить их в искушение, я «проснулся» раньше остальных. Одон послал одного из своих менять камеру. Тот быстро вернулся. Колесо поставили взамен того, что я проколол первым. Вновь разгорелась дискуссия: выезжать немедленно или дожидаться темноты? Решили не терять времени. Примерно в два часа дня мы загрузились в автомобиль и отбыли в Барханью.
Доехали без проблем. Небольшой катер покачивался на легкой волне. На пристань сошел невысокий мужчина с широченными плечами. Поздоровался со всеми, доложил, что с таможней и погранслужбой все улажено. Они нас трогать не будут. Так что переносим груз на корабль и отчаливаем.
Одон отвел меня в сторону. Передал мне мешок с замками.
— Ты должен запереть все ящики. Большая часть золота принадлежит тебе, и ты должен знать наверняка, что мы тебя не обманем. Если ящики останутся незапертыми, по пути мы можем взять больше одной десятой, которая нам причитается. Ты понимаешь?
— Но я вам доверяю, Одон.
Он аж покраснел.
— Неважно. Достань ящики из багажника. Если хочешь, проверь их содержимое и запри. Потом передай их нам, а мы отнесем их на катер. И все вместе поплывем в Бейрут.
У меня сложилось впечатление, что до встречи со мной он никогда не лгал. Мы с Одоном подошли к багажнику, он вставил ключ в замок, повернул, поднял крышку. Я по очереди запирал все ящики, передавая их людям Одона. К тому времени, как я справился с последним, все уже перебрались на палубу. Рядом со мной оставался только Одон. И тут его позвали с корабля.
— Что-то у них не так, — бросил он мне. — Подожди, я сейчас вернусь.
— Я пойду с тобой.
— В этом нет необходимости. Слушай, а что это там?
Я посмотрел в указанном направлении. Он уже запасся монтировкой, но так долго замахивался, что я с трудом заставил себя подставить голову под удар. Я, конечно, начал падать еще до того, как монтировка коснулась моей головы, так что удар получился скользящим. А уж когда растянулся на песке, понял, какую допустил ошибку. А вдруг он захочет ударить меня второй раз, пока я лежу, как мешок. Аккурат по незащищенному затылку.
Такая ошибка могла стоить мне жизни. Но, к счастью, Одон обошелся без второго удара. Он бросил монтировку, подхватил последний ящик и побежал на корабль.
Я не шевелился, пока они не отплыли.
Глава семнадцатая
Я сел за руль автомобиля «Шевроле», сошедшего с конвейера лет десять тому назад. Ключи торчали в замке зажигания. Развернувшись, я поехал в Балыкезир, загнал автомобиль в гараж, закрыл ворота. Дел у меня хватало. Как, впрочем, и времени.
Потому что они могли вскрыть ящики лишь по прибытии в конечный пункт своего путешествия. А в пути ящики останутся запертыми, так как друг другу они не доверяли. Замки гарантировали, что содержимое ящиков в полной сохранности прибудет в Софию, где они его и разделят.
Я легко мог представить себе, как они собираются в уютном доме отца Грегора, скажем, в библиотеке, торжественно открывают или сбивают замки, открывают ящик за ящиком, чтобы найти в них гайки, болты, винты, шпильки, гвозди... Шестьсот фунтов ржавого железа. Шестьсот фунтов, аккуратно расфасованных в парусиновые мешочки и кожаные кошели. И ни единой крупицы золота.
Но я им нисколько не сочувствовал. Золото лежало там, где я его и оставил: в дальнем углу гаража, укрытое брезентом. Я снял дверные панели, благо, инструментов хватало, заполнил пазухи золотыми монетами, поставил панели на место. Часть золота спрятал под сиденьями, часть в багажнике. Потратил на это несколько часов, следя за тем, чтобы ничего не гремело. Где-то проложил монеты газетами, где-то — тряпками. Добившись желаемого, запер машину, похлопал по переднему крылу и прошел в дом. Нашел бритву, мыло. Разделся, помылся, побрился, вновь влез в грязную одежду. Конечно, я бы предпочел лохмотьям костюм, подобающий владельцу хоть и старого, но автомобиля. Подумал о том, чтобы купить его, но решил не торопиться. Незачем мне светиться в Балыкезире. Костюм я мог купить и в другом городе, где перед полицией не поставлена задача найти и арестовать Ивена Майкла Таннера.
Я вернулся к автомобилю. Турецкий паспорт и водительское удостоверение лежали в бардачке. Одону они больше не требовались, точно так же, как не требовались ему я и автомобиль, поэтому он и оставил нас всех на берегу. Из Балыкезира я поехал на юго-восток. Дороги оставляли желать лучшего. Стоило стрелке спидометра перейти за сорок миль, автомобиль начинало немилосердно трясти. Каждые пятьдесят миль я останавливался, чтобы долить масла. Время от времени покупал сэндвич и чашечку кофе, потом вновь садился за руль и ехал, ехал, ехал...
Если верить спидометру, я отмахал почти восемьсот миль. Ехал без остановки больше суток. В Антакье, неподалеку от сирийской границы, купил-таки приличную одежду. Расплатился золотом. Торговца, возможно, это и удивило, но думал он не о том, чтобы привлечь ко мне внимание властей. Прежде всего его заботила собственная выгода, и он постарался обсчитать меня на полную катушку.
Границу я пересек легко и непринужденно. Моя физиономия не очень-то напоминала фотографию на паспорте — кто ищет сходство между физиономией и фотографией в паспорте? По Сирии я поехал на юг, вдоль побережья, пока не добрался до границы с Ливаном. Там мой автомобиль обыскали более тщательно, но причин снимать дверные панели у таможенников не было, поэтому их и не сняли. Они потрясли запаску, заглянули в бардачок и предложили мне следовать дальше.