— Какой другой парень?

— Я видела, как этот человек шпионил за мной из-за дерева на заднем дворе. Он выглядел действительно взбешенным. Он скалил зубы и все такое. Но он не оставил никаких следов в грязи, и теперь я думаю, что единственные существа, которые не оставляют следов в грязи, – это существа, у которых нет тел.

Я, блядь, не могу поверить, что я только что это сказала.

Моргая, как сова, Фиона медленно повторяет:

— Скалил зубы.

— Да. Он вывел меня из себя. Хотя на самом деле я не могла разглядеть большую часть его лица, только эту странную гримасу. Он был высоким и худощавым, в плаще и шляпе, низко сидящей на глазах.

Я ахаю, выпрямляясь в своем кресле.

— О боже! Как ты думаешь, он мог причинить вред маленькому мальчику? Как будто, может быть, именно поэтому они здесь, потому что они как-то связаны?

На лице Фионы появляется странное выражение. Через мгновение она кивает.

— Возможно. Может быть, они жили в этом доме давным-давно. Может быть, они были отцом и сыном. Или, может быть, они из двух совершенно разных периодов времени, и с каждым из них случилось что-то трагическое. Возможности безграничны. Иногда призраки притягиваются друг к другу и оказываются в одном и том же районе, даже если они не знали друг друга при жизни.

Мы пристально смотрим друг на друга. Наконец, я говорю:

— Не то чтобы я верила в призраков.

— Конечно, нет.

— Верно. Итак, когда твоя сестра сможет прийти и провести сеанс?

— Я спрошу ее и выясню.

— Отлично.

Мы снова смотрим друг на друга. Затем она настойчиво говорит:

— Самое главное, Кайла, чтобы ты помнила: нельзя говорить призраку, что он мертв. Если ты снова увидишь этих духов до того, как мы сможем организовать сеанс и, надеюсь, помочь им перейти на Другую сторону, просто позволь им делать все, что они делают, без помех. Не пытайся взаимодействовать. И особенно не делай ничего, что могло бы их разозлить.

Снова чувствуя озноб, я спрашиваю:

— Почему это так важно?

— Потому что дух живет в мире, созданном им самим. Он видит только то, что хочет видеть. Он слеп к реальности. Блуждающие духи должны быть готовы признать, что они больше не обитают в мире живых. Их нужно мягко склонить к этому пониманию, чтобы они приняли его по собственной воле, иначе они могут еще больше углубиться в мир своих фантазий, обрекая себя на вечное пребывание во тьме, без всякой надежды достичь Другой стороны и таким образом достичь мира. — Она делает паузу, затем тихо добавляет: — По сути, они окажутся прокляты.

Я не хочу быть причиной проклятия какого-либо случайного духа, поэтому, хотя я ни во что из этого не верю и, вероятно, весь этот разговор мне снится. Я торжественно говорю:

— Я обещаю, что не скажу призракам, что они мертвы.

— Хорошо.

Фиона ободряюще улыбается мне и встает из-за стола, оставляя меня наедине с моими образными и буквальными призраками на кухне.

Затем я захожу в свой кабинет, достаю из ящика письмо, которое я написала Данте, и беру зонтик с подставки рядом с входной дверью. Я выхожу на улицу под дождь, направляясь к почтовому ящику.

Если меня преследуют духи счастливого маленького мальчика и враждебного парня в плаще, с таким же успехом я могла бы взять признать, что переписываюсь с чуваком из тюрьмы.

По крайней мере, он жив.

Только когда я поднимаю красный металлический флажок на почтовом ящике, кое-что из сказанного Фионой вспоминается мне, как пощечина.

«Когда человек умирает трагически или насильственно, его дух часто не может двигаться дальше».

Мое сердце колотится, я шепчу:

— Майкл.

Словно в ответ, трескучая вспышка молнии разрывает зазубренными когтями ослепительно белого цвета темное грозовое небо.