Глава 7

САША

Следующим утром я поглядываю на почти дочиста отскребанную кастрюлю и спрашиваю себя, проголодалась ли я настолько, чтобы побираться засохшими объедками. Этим утром от Даха нет и намека на то, что он куда-то собирается, как было вчера, так что я уже задумываюсь, нужно ли мне использовать по максимуму ту еду, которая у меня есть. Тот чуток воды, что у меня еще остался, мутный и отвратительный, и я процеживаю воду через футболку, прежде чем выпить пригоршню (не то, чтобы моя футболка сверкает кристальной чистотой). И еще я плескаю немного себе на лицо, просто потому, что в данный момент чувствую себя какой-то вымотанной и грязной. Я никогда не думала, что стану скучать по ночевке в нашем старом разбитом школьном автобусе в Форт-Далласе, но там у меня хотя бы были одеяла и старый матрац. А здесь все, что у меня есть, — пропыленный грязный пол и этот дракон.

Одна мысль о школьном автобусе наводит на меня тоску. Я переживаю за Клаудию. Нашла ли она Эми? Выжила ли она после того, как атака на Форт-Даллас провалилась? Или мэр снова захватил их обеих в плен? Или… мои подружки погибли? От одной только мысли об этом мне становится тошно. Даже думать об этом не хочу. Будь я настоящей подругой, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы попытаться спасти Клаудию, как она пыталась спасти меня… но похоже, спасти я не могу даже себя.

Если Дах не вспомнит, что надо меня покормить и достать еще воды, боюсь, я в смертельной опасности. Здесь я в западне, и с каждым проходящим часом это заставляет меня нервничать все больше и больше, ибо, случись что-нибудь плохое, у меня нет даже пути к спасению.

— Са-ча.

Удивившись, я оборачиваюсь. Мне казалось, что в драконьем обличии Дах проводит большую часть времени, а не в человеческом, но ради меня он опять перекинулся и подходит ко мне. Это немножко нервирует, потому что он неприлично голый. Правда, его движения такие красивые, изящные, как у кошки, и вдвое смертоноснее, чем у тигра. Мне кажется, я могла бы наблюдать за ним весь день… если бы на нем были надеты штаны. Каждый раз, когда перед моими глазами появляется его член, как, например, сейчас, я отвожу взгляд, потому что не хочу, чтобы меня застукали, как я его разглядываю.

Не хочу, чтобы он вообразил себе невесть что.

Поэтому я притворяюсь, будто меня очень заинтересовали мои грязные, разбухшие кроссовки, которые после моего вчерашнего окунания в воду до сих пор не высохли.

— Что тебе?

Он подходит еще ближе — настолько близко, что его хозяйство все равно маячит прямо передо мной, иип, — и наклоняется, пытаясь встретиться со мной взглядом.

— Са-ча?

Я подавляю глупый смешок. Наверное, я это заслужила. Я встречаюсь с ним взглядом.

— Да?

Он указывает на обдуваемый ветром выступ.

У меня тут же начинается приступ паники, и я поспешно прячусь за его спиной.

— О господи. Еще один дракон?

Мне очень страшно выглянуть из-за его плеч, и я кладу руки ему на бока, будто могу удержать его на месте, словно щит.

Дах издает низкий, утробный гул, и я понятия не имею, ему нравится или он просто смеется надо мной, но звук кажется радостным. Он оборачивается и берет мою ладонь в свою, точно так же, как я взяла его за руку вчера. После этого он ведет меня к выступу.

О, значит мы в безопасности. Наверное, я просто паникую из-за вчерашнего неожиданного визитера.

— В чем дело, Дах? Что ты хочешь, чтобы я увидела?

Подойдя к выступу, он просто стоит и смотрит в пустые необъятные просторы неба. Я крепко держусь за его руку — не обращая внимания на то, что его пальцы увенчаны когтями — и тоже устремляю взор в даль. Я не вижу перед собой ничего, за исключением руин Старого Далласа, и выглядят они так же, как и всегда. Улицы завалены разбитыми старыми автомобилями и мусором, а сквозь трещины старого асфальта проросла трава. По стенам зданий расползлись плющи, и все небоскребы настолько далеко, насколько может видеть глаз, представляют собой не более чем разгромленные окна. Вижу, как внизу по одной из ближайших улиц движется целое стадо коров и быков. Все это мне так знакомо, поэтому я просматриваю небо. Не вижу ничего. Сегодня солнечный день, погода прекрасная и теплая, на небе не видно ни облачка. Серо-зеленоватые пульсирующие вспышки Разлома — этой зияющей дыры в голубом небе — видны в том же месте, где и всегда.

— Что именно я должна увидеть? — Не то, чтобы я ждала ответа, разумеется. Просто мне как-то спокойнее, когда произношу это вслух, как будто мы беседуем по-настоящему. — Что-то конкретное?

Он не отвечает. Но, когда я снова просматриваю небо и по-прежнему ничего не вижу, я оглядываюсь на него. Дах взирает на меня сверху вниз с самым… страстным, довольным выражением лица. Как будто он просто наслаждается, глядя на меня. Это вгоняет меня в краску и пробуждает во мне чувство робости. Когда в последний раз я чувствовала такое? Каждый раз, когда на меня смотрел Тейт, мне становилось стыдно. Каждый раз, когда на меня смотрел кто-нибудь из солдат, они глумились надо мной, потому что знали, что я продала себя Тейту. В их глазах я была мусором из-за того, на что пошла, чтобы выжить. Никто никогда раньше не смотрел на меня так, словно ничего прекраснее меня в жизни не видел.

Какое же это непривычно приятное ощущение.

— Что именно я должна там увидеть? — снова напоминаю я, чувствуя себя смущенной. Я заправляю прядь волос за ухо, желая, чтобы я и правда заслужила этот страстный взгляд, которым он сейчас на меня смотрит. Я знаю, что выгляжу отвратительно, мои волосы спутанные, а все лицо у меня в синяках. Он, без сомнения, дракон, поэтому я понятия не имею, c какой стати меня это вообще должно волновать, однако это так.

Все, что делает Дах, — снова берет меня за руку и принимается ее ласкать. Он дотрагивается до моей второй руки, той, что на перевязи.

— Ай?

Он что, спрашивает, не лучше ли с ней сегодня?

— Ничего страшного, переживу, — говорю я ему. — Чтобы перелом зажил, требует время. Хотя, правда, я не совсем понимаю, зачем я тебе это говорю, не считая, конечно, того, что мне нравится звук собственного голоса. Просто так приятно с кем-то поговорить, понимаешь? Пусть даже чувствую себя полной дурочкой.

Он медленно кивает, как будто все это понимает.

— Са-ча… Дах?

Затем он снова указывает на открытое небо.

Не знаю я, о чем он спрашивает, но я пожимаю плечами.

— Да, конечно. Мы можем сваливать отсюда, когда захочешь. Я только за.

Он гладит меня по щеке, и прежде чем я успеваю отреагировать на эту нежную ласку, перекидывается в дракона. Секунду спустя огромные, черные когти обвиваются вокруг моей талии, а затем меня срывают с уступа и уносят в небо.

Мне страшно настолько, что не могу даже закричать.

Господи, как это получается у Клаудии? Я свисаю с когтей Даха, а пряди волос хлещут меня по лицу, когда он, взмахивая крыльями, взлетает ввысь. Я совершенно не чувствую себя в безопасности. Мне кажется, что он в любой момент может меня нечаянно отпустить, и я упаду с высоты сотни — нет, тысячи — футов и разобьюсь на миллион маленьких кусочков.

Я цепляюсь за когти Даха.

— Пожалуйста, только не урони меня!

В ответ дракон просто подтягивает свои передние лапы и прижимает меня к своей здоровенной, жгуче-горячей груди. Ну, это уже хоть что-то. Зажмурив глаза, я держусь за него настолько крепко, как только могу. Мне плевать на то, что его кожа настолько горячая, что жжет мне лицо, и что рана на бедре дьявольски ноет, и то, что я цепляюсь за его чешуи, приводит к тому, что моя сломанная рука болит, — я ни за что его не отпущу. Сперва придется меня от него оторвать.

Похоже, мы летим целую вечность. По крайней мере, мне кажется, что вечность. И, конечно, промежутки между моими судорожным вздохами, также кажутся вечностью, так что я даже не представляю, сколько прошло времени. Слишком много. Не люблю я летать. Нисколечко.

В конце концов я все-таки вынуждаю себя приоткрыть один глаз. До земли по-прежнему так же ужасающе далеко, как и раньше, и мне приходится сдерживать жалобный писк. Но когда Дах поворачивает, ловя восходящий поток, я вижу далеко позади нас высокие разрушенные небоскребы Старого Далласа, которые отдаляются все больше и больше. Это только разжигает мое любопытство. И все-таки, куда же мы направляемся?

Куда он меня тащит?

И как же мне теперь вернуться обратно?

Я поднимаю глаза и смотрю на огромного дракона, который держит меня в своих когтях, но разглядеть что-либо, кроме золотого горла, золотых крыльев и золотой чешуи, практически невозможно. Вообще-то, чешуи, к которым я сейчас прилипла, такие горячие, что кажется, будто прижимаешься к раскаленной сковороде. Она жжет мою кожу, и я принимаюсь в его когтях ерзать, пытаясь устроиться поудобнее.

Он тут же слегка ослабляет их хватку.

— Нет! Нет! Даже не думай меня отпускать! — визжу я, вцепившись в него.

Я чувствую, как низкий рокот отдается в его животе, и Дах любезно сжимает свою хватку вокруг меня покрепче. Рокот не прекращается, и у меня закрадывается подозрение, что он смеется над моим истерическим припадком.

— Перестань, это совсем не смешно! — ору я ему, огрызаясь. Мне так и хочется врезать ему по одному из сжимающих меня когтей, но я знаю, что глупо кусать руку, которая кормит. Я пока еще не очень уверена в моем драконе.

Ну, он вовсе не мой дракон, но он дракон, которого я знаю. Наверное, это делает его моим, по-своему.

Мы продолжаем лететь, пока скопление разрушенных зданий не кончается, после чего мы летим над автострадой, направляясь на запад, а утреннее солнце светит нам в спину. Из-за того, что от страха я так вцепилась в него, у меня начинают болеть мышцы, а мои раненая рука и бедро горят в унисон пульсирующей болью. Впрочем, не очень-то похоже, чтобы здесь было какое-нибудь место, где остановиться.

И тут я вижу это. Впереди, укрывшись среди деревьев, виднеется узнаваемая плоская серая крыша длинного огромного здания с не менее внушительной парковкой. Я узнаю это здание, а мы так далеко от города, что оно может оказаться более уцелевшим, чем то, что находится рядом с Форт-Далласом.