— Ч-что он, черт возьми, такое?

Я ахаю, замирая на месте при виде пистолета.

— Он просто парень…

— Чушь собачья! Посмотри на его глаза! — Она моргает, уставившись на меня. — И рога. Какого хрена?

Из горла Даха вырывается низкое рычание. Я одновременно расстроена и обеспокоена. Я хотела поговорить с Эммой подольше, но, похоже, этого не произойдет.

— Опусти пистолет, Эмма, — говорю я тихим голосом. — Ты же не хочешь в него стрелять.

— Черт возьми, я не хочу! — ее руки дрожат, и она заставляет меня нервничать. — Кто он такой?

— Он дракон, — быстро говорю я, прежде чем Эмма начнет нервничать. — Но неплохой! Я обещаю. — Может, я и вру насчет этого, но я также не хочу, чтобы Даха застрелили. — И я могу все объяснить.

— Но… как… — ее взгляд перемещается с него обратно на меня. — Как он может быть человеком, если он дракон?

— Я часто задавала себе этот вопрос в последнее время, — говорю я ей, бросая на Даха настороженный взгляд. Грохот в его груди усиливается, и это не дружелюбно. — Я думаю, тебе сейчас стоит убраться отсюда, хорошо? Возвращайся, когда мы уйдем. Это небезопасно для тебя. Он действительно собственник.

— Но…

Дах взмахивает рукой. Быстрее молнии он выбивает пистолет из рук Эммы, и тот разлетается по полу. Ее лицо бледнеет, и она делает неуверенный шаг назад.

О Боже. Я не могу позволить ему убить ее.

— Я собираюсь отвлечь его. Убегай, когда я это сделаю.

Эмма снова переводит взгляд с него на меня, а затем, дрожа, кивает.

— Дах, — говорю я своим самым сладким голосом. Я положила руку ему на плечо. — Обрати на меня внимание, хорошо?

Но его глаза убийственно черные, и я вижу, как дым начинает сочиться из его ноздрей, даже в его человеческом обличье. Это нехорошо. Я должна что-то придумать, или Эмма умрет. Воспоминание о красном драконе и его разорванном горле вспыхивает в моем сознании, и я тяжело сглатываю.

Подожди-ка. Эмма сказала «аромат». Драконы были чувствительны к запахам. И Дах всегда нюхает мои волосы.

О Боже. Он шагает вперед, подняв когти, в то время как Эмма пятится назад, вытаскивая нож из-за пояса. Больше нет времени на раздумья. Я задираю платье, засовываю руку в трусики и тру, а затем мчусь вперед, протягивая руку.

— Ты хочешь аромат? Вот, держи.

Дах останавливается на полпути. Он поворачивается ко мне, и золото начинает смешиваться с черным. Грохот в его груди приобретает другой оттенок, и я немедленно покрываюсь потом.

Позади нас Эмма срывается с места, пробегая между стеллажами с одеждой и исчезая в недрах магазина.

— Правильно, — шепчу я, наполовину удивленная, что это сработало так хорошо, и немного встревоженная тем, что это сработало. — Тебе нравятся ароматы, верно? Думаю, тебе нравится мой.

Он делает шаг вперед и хватает меня за запястье. Его прикосновения удивительно нежны, несмотря на то, что он грозный человек-дракон, готовый напасть на любого незнакомца. Он крепко сжимает меня, подносит мою руку к своему носу и глубоко вдыхает. Затем он облизывает мои пальцы, его язык скользит по моей коже.

Я вздрагиваю. Я разрываюсь между ужасом от такой реакции… и небольшим возбуждением. Я никогда раньше не контролировала сексуальную ситуацию, и это кажется запретным и возбуждающим.

Дах лижет мою руку чувственными, длинными движениями языка, а затем делает то же самое с моей ладонью. Когда он, наконец, заканчивает, его глаза становятся янтарными, когда он смотрит на меня сверху вниз, а его ноздри раздуваются, когда он вдыхает воздух.

— Са-ча.

— Прямо здесь, — шепчу я.

Он притягивает меня ближе к себе и снова зарывается носом в мои волосы, глубоко вдыхая. Я полна противоречивых эмоций, как и он — я немного боюсь его свирепости, но меня это также привлекает, и это заставляет меня задуматься, не случилось ли чего с моей головой. Он держит меня в плену. Он должен нравиться мне не больше, чем Тейт.

Но я думаю о том, как он лизнул мою руку, и снова содрогаюсь, потому что это было самое непристойное, интенсивное и странно сладкое, что я когда-либо испытывала.

— Эмма ушла, — шепчу я ему. — Это только ты и я, хорошо?

— Са-ча, — рычит он, крепче прижимая меня к себе. У меня болит бедро, и я морщусь, гадая, не откусила ли я вдруг больше, чем могу прожевать.

Потому что напряженный взгляд его глаз никуда не девается, и я волнуюсь, что мне придется обменять секс на свою безопасность.

Точно так же, как я поступала с Тейтом.

Эта мысль наполняет меня отвращением к самой себе.