- Тебе чего налить? - спросил он.

- Молока, - ответил Картенев, садясь на низенький круглый табурет. Больше всего я хотел бы сейчас выпить стакан горячего молока.

- Есть все, что угодно, кроме этого.

- А, налей чего-нибудь. А где Беатриса?

- Ее, как особо почетную гостью, Райдхэрст пригласил посетить какую-то Бухту Тихой Радости.

- А что это?

- Откуда мне знать? Райдхэрст не пояснил.

- Не знаешь, надолго? По домам, пожалуй, пора, - Виктор прислушался к отдаленным, неясным звукам, облегченно улыбнулся. Ничего похожего на гортанное "Джошуа".

- Сказал, что через десять минут вернутся. Думаю, вот-вот появятся.

- И в самом деле, легки на помине, - Картенев и Раджан встали.

-Вот и мы! - воскликнула громче обычного Беатриса, подходя к их столику в сопровождении адмирала. - Не думаете ли вы, джентльмены, что наступило время прощаться?

"Чем-то она возбуждена, взбудоражена, что ли, - подумал Раджан,но спрашивать ни о чем не стал. - Захочет, сама расскажет".

прощались с адмиралом в зале с бильярдом.

- "Вечно спящего Уолли" нет, - обвел руками пустые кресла Райдхэрст. - Можете проверять часы. так и есть - пять минут третьего.

Беатриса протянула ему руку: - Посещение вашего клуба, адмирал, было не только приятным, но и познавательным.

"Точнее не скажешь", - подумал Картенев.

- лестно слышать. Рад. очень! - Райдхэрст вкладывал в прощальные рукопожатия всю теплоту гостеприимного хозяина. Благодарю за визит, за удовольствие от знакомства...

В машине молчали. Беатриса вспоминала посещение Бухты Тихой Радости. Ею оказалась сравнительно небольшая комната.

Стены, потолок, ковер - все было идеально белого цвета. В комнате не было ничего, кроме двух кресел в центре,невысокой панели с приборами и рулей высоты. Адмирал, ставший сугубо сосредоточенным, деловитым жестом пригласил гостью занять левое кресло, сам расположился в правом.

- В эту комнату, - начал он свои пояснения, - допускаются всего шесть членов клуба. Все они - отставные генералы и адмиралы. Все в прошлом военные летчики. Исключение было сделано лишь для трех сенаторов. Крупные боссы! Кресла, в которых мы сидим, сняты с одного из списанных бомбардировщиков Б-52 после начала вьетнамской кампании.

Он надел на голову наушники, другие передал Беатрисе.

- Сейчас будет создана полная иллюзия полета, - он бросил на девушку придирчивый начальственный взгляд. - Все, что вы увидите сейчас, совершенно секретно. А то есть, знаете ли, слабонервные. Один сенатор, мы в него так верили! - истерику после такого "полета" закатил. "Вы (это мы-то!) койоты, поджигатели и кто-то там еще!". Мы - патриоты. Для нас Америка прежде всего! А тому сенатору - между нами - наши парни кое-что готовят. Красный провокатор!

Адмирал поправил наушники. Выражение лица его стало суровым: Внимание!

Райдхэрст нажал кнопку на панели управления. И сразу она засветилась множеством огней. Одновременно свет в комнате погас. Взревели двигатели. Сзади вспыхнул луч кинопроектора и по стенам и полу побежали широкая взлетная полоса, ангары, еще какие-то аэродромные строения. "Летим", сообщил адмирал. Дома стали быстро уменьшаться в размерах. Постепенно вырисовывались очертания Большого Чикаго. Райдхэрст склонился над панелью. По стенам, полу, потолку поплыли сероватыми клочьями облака. "Пересекли Канаду. Идем к полюсу", - голос его звучал бодро, оптимистично. Беатриса пыталась рассмотреть что-нибудь внизу, но видела лишь облака, облака, облака.

"Пролетели над Мурманском", - адмирал сделал ударение по-морскому на втором слоге. "Россия?" - Беатриса бросила удивленный взгляд на Райдхэрста. "Россия", - подтвердил он.

Прошло минуты полторы. Облака растаяли. В сизо-розовой дымке проявлялись все явственнее контуры огромного города. Леса, пригороды, реки, парки. "Москва", - адмирал поднял обе руки.

Большие пальцы торчали вверх, остальные были сжаты в кулаки.

Уже можно было разглядеть улицы, мосты, бульвары, небоскребы.

Точками видны были пешеходы, черточками - автомобили. "Мы летим на прежней высоте, - голос Райдхэрста звуча ровно, внятно. - Телесеанс ведет с высоты одна тысяча пятьсот метров наша беспилотная ракета. Как и Б-52, она сделает полный круг над городом". Площади, церкви, стадионы, жилые кварталы. Вот ракета, послушная сигналам с борта самолета, нырнула вниз.

Выполняя приказ, произвел бомбометание точно по заданному объекту", адмирал произнес эту фразу спокойно, словно сообщил, который сейчас час. А на стенах уже вздымались безобразными фонтанами здания. Смертоносный смерч всасывал в себя людей, деревья, машины. Медленно разваливался на куски собор Василия Блаженного: упала одна маковка, вторая, осела на бок главная колокольня... Стены и башни Кремля вздыбились бушующим пламенем, плавились, рушились. По стенам и потолку полз и ширился, ширился, ширился зловещий, всепожирающий атомный гриб...

"Провидение уберегло Картенева и Раджана от этой бухты Тихой Радости", - думала теперь Беатриса. И никак не могла избавиться от ощущения приближающейся неизбежно истерики.

Именно это ощущение властно охватило ее в тот момент, когда вспыхнул свет и адмирал Райдхэрст бодро воскликнул: "Поздравляю вас, миссис Парсел, с успешным завершением полета века!".

У нее еще хватило сил завести разговор с адмиралом о Джоне Кеннеди. Однако, само имя президента вызвало у Райдхэрста презрительную ухмылку.

- Вы спрашиваете, как у нас в клубе к нему относятся? За исключением одного-двух членов, все остальные считают его врагом нашей Америки.

- А я могла бы поговорить с этими одним-двумя?

- Они предпочитают держать свои взгляды в тайне. Извините, я джентльмен.

"Придется искать их через папу, - подумала Беатриса. Он-то их должен знать...".

Выйдя из машины у центрального подъезда своей гостиницы, Виктор, подавив зевоту, весело сказал: - Теперь, по крайней мере, будем знать, что такое изящная словесность по-чикагски.

И помахал вслед отъезжающему "бьюику" рукой.

Поднявшись в номер, он обнаружил на полу лист бумаги. По нему, строго хмурясь, напряженно бежали строки крупного машинописного текста: "Сэр, если вы не прекратите совать ваш вонючий большевистский нос в наши дела, придавим как гниду. Сегодня - клуб Изящной Словесности, завтра - Капитолий, послезавтра - Белый Дом.

Стоп, красная сволочь!

Запомните: есть 1152 способа убить так, что никакая экспертиза не установит причину смерти.

Искренне Доброжелатель".

Картенев усмехнулся. Сколько подобных посланий получил он за последнее время? Семь? Десять? Запугать они могли вряд ли. Но каждый раз оставался осадок горечи. И усталость, внезапная усталость вдруг охватывала его всего. Словно он целый день таскал мешки с песком. Она наслаивалась на ту почти физическую тяжесть, которая чувствовалась после каждой встречи с редакторами, журналистами - эти вечные провокационные вопросы, выпады, сентенции, подававшиеся обычно под соусом сочувствия, доброжелательности, симпатии.

Перед сном он принял горячий душ и потом долго лежал в постели с раскрытыми глазами. Сумбурные мысли, клочковатые воспоминания о встречах и событиях прошедших двух дней хаотически толпились в его сознании, наскакивая друг на друга, оттесняя и выталкивая друг друга. И мелодично, как удары метронома, в ушах раздавался страстный призыв: "Джо-шуа, Джо-шуа, Джо-шуа!".

Наконец он заснул. И увидел адмирала - подтянутого, элегантного, вальяжного. Райдхэрст повторил ответ на вопрос Картенева: "Членом клуба может стать любой, если его ежегодный доход - пятнадцать и выше миллионов". Затем он заговорил быстро, весело. Но не было слышно ни единого слова. "Похоже на диктора телевидения, если в приемнике отключить звук", подумал во сне Картенев. Но вот звук подключен.

Адмирал: Старые солдаты никогда не умирают. Это - аксиома, подтвержденная историей.

Виктор: А молодые?

Адмирал: Спросите у них, сэр. Спросите у них.