Глава 19

Я взлетаю до небес, когда вхожу в милый маленький домик в пригороде, где остановилась моя мама. И это метафора, а не буквальная интерпретация полёта, которым я только что летела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Стюардесса пролила напиток папе на рубашку, что я восприняла как кармическую справедливость. Вместо этого мы оба могли бы лететь на самолёте Монтегю…

— Шарлотта! — говорит мама в красном платье и белом фартуке поверх него, появляясь в выложенном плиткой холле. Она раскрывает объятия, и я ставлю свои сумки на пол, чтобы обнять её. Папа топчется позади, как будто не уверен, что ему здесь комфортно. Он настаивал на том, чтобы остановиться в отеле, но мама пообещала, что у неё дома будет достаточно места, и он уступил.

Она всегда имела на него такое влияние. Раньше я ревновала, но больше нет. Неважно, какие у вас отношения — платонические, фамильярные или романтические, — но некоторые люди просто подходят друг другу лучше, чем другие. Мама и папа общаются, но, по-видимому, не в романтическом смысле. Мы с папой, например, совсем не ладим, но мы всё равно любим друг друга.

Жизнь сложна.

— И напомни-ка мне, кто из твоих многочисленных бойфрендов этот? — спрашивает Элоиза с девчачьим хихиканьем, которое заставляет меня закатить глаза. Если бы она говорила серьёзно, я бы разозлилась, но она просто совершенно явно не понимает моих отношений со Студенческим советом. Хотя это круто. Она не обязана это понимать, она просто должна это уважать.

Я улыбаюсь и поддерживаю своё приподнятое настроение. В конце концов, она держала себя в чистоте и трезвости после того инцидента на Рождество в прошлом году. Я не могла просить ни о чём большем.

— Это Тобиас, — отвечаю я, когда Мика обходит его, это головокружительные копии красивых мальчиков. — И его брат Мика.

— О, да, близнецы, — шепчет мама слишком громко, чтобы слышали все в комнате. Она также говорит это очень многозначительно, что заставляет меня пожалеть, что папа стоит всего в двух футах позади меня.

— Остальные заняты семейными делами, но они будут здесь в канун Рождества.

— Я с нетерпением жду этого, — говорит она, а затем протягивает руку, указывая на коридор позади себя. — Позвольте мне показать вам всем, куда положить ваши вещи.

— Здесь намного лучше, чем в той дыре, где жила твоя мама, когда мы видели её в последний раз, — шепчет Мика, когда мы идём по коридору, а папа плетётся за нами. — Как она смогла себе это позволить?

— Мне тоже это интересно, — начинаю я, заглядывая в комнаты, мимо которых мы проходим. Одна из них похожа на кабинет, но выдвижная кровать убрана и явно приготовлена для гостей. Следующая — ванная комната, а та, что в конце, — огромная гостевая спальня с кроватью королевского размера.

— Здесь обычно останавливаются родители Йена, когда приезжают в город, но я подумала, что раз у Шарлотты так много парней…

— Извини, — произносит папа, перебивая её и поправляя очки на носу, чтобы ещё больше усилить свой фирменный взгляд. — Ты сказала, родители Йена? Это его дом? Потому что увидеть его мельком во время отпуска и остаться в его доме — это две совершенно разные вещи.

— Арчи, — начинает мама, когда мистер Дэйв появляется в дверях позади папы.

— Всё в порядке? — спрашивает он, тёмные глаза бегло осматривают нас, прежде чем он улыбается. Похоже, его лицо тает, улыбка такая чертовски вымученная. Сварливый мистер Дэйв явно просто цепляется за своё здравомыслие ради мамы.

— Ну, вообще-то, Йен, — начинает папа, поглядывая в сторону нашего учителя. — Я бы с таким же успехом взял Шарлотту и остановился в отеле. Мне сказали, что ты будешь здесь на каникулах, а не то, что Элоиза на самом деле переехала к тебе.

— Подожди, ты школьный библиотекарь, работающий в Коннектикуте, и у тебя есть дом в Лос-Анджелесе? — спрашиваю я, обмениваясь взглядом с близнецами. — Потому что для меня это просто не имеет особого смысла.

— Это дом моих родителей; я снимаю его у них, пока они путешествуют. Да, я попросил Элоизу переехать сюда. Разве ты не видел, где она жила раньше? То место было небезопасно.

— А ты то знаешь всё о том, как обезопасить людей, — язвительно замечает папа, и его лицо медленно меняет цвет. Я перевожу взгляд с него на мистера Дэйва, задаваясь вопросом, из-за чего вся эта напряжённость. Из-за мамы, конечно, но есть и кое-что ещё.

Прикусив губу, я вспоминаю стычку, свидетелями которой мы стали, между Натаном, ночным сторожем, и Эдди, уборщиком. Мало того, что Натан тайный задира, так ещё и Эдди, должно быть, работает на Братство. Теперь многое обретает смысл: залатанная дыра в потолке Марка, отключение электричества на Хэллоуин и дверь в туннели, оставленная открытой в кабинете персонала, которая должна была быть заперта.

Что за кусок дерьма.

— Я покажу тебе твою комнату, — быстро говорит мама, подходя и беря папу за руку.

— Предполагается, что Шарлотта будет спать здесь с этими… мальчиками? — спрашивает папа, превращая слово «мальчики» в оскорбление.

— Ей восемнадцать, и она помолвлена с… ну, с одним из них, — возражает мама, её лицо морщится, когда она пытается взять ситуацию под контроль. Одно кольцо — пять парней. Всё в порядке, просто не думайте об этом слишком долго. — Очевидно, что они собираются заняться сексом, так зачем устраивать истерику по этому поводу?

— Очевидно?! — папа задыхается, но он уже знает, что это происходит. — Нет, не тогда, когда я сплю прямо по соседству, они не будут этого делать.

— Не психуй: между нашими комнатами есть ванная, — шучу я, и близнецы смеются, но папа ничего этого не замечает. Он вырывает свой локоть из маминых рук и исчезает в коридоре, оставляя нас наедине с мистером Дэйвом.

— Ты объяснишь, почему Натан может вывести из строя человека, как тренированный боец ММА? — спрашивает Тобиас, принимая мою обычную роль выпаливающего почти абсурдно прямые вопросы. Я стою рядом с ним в знак солидарности, пока Мика ставит наши сумки на скамейку в изножье кровати. — Или почему вы с директором доверяете ему ключи от всех комнат в общежитии?

— Мы с Натаном коллеги, — просто отвечает мистер Дэйв, сердито глядя на нас теперь, когда мама вышла из комнаты.

— Да, ни хрена ж себе. Вы оба работаете в Адамсоне, — говорит Мика, странно глядя на нашего учителя.

— Мы коллеги в некотором роде, — поправляет мистер Дэйв, а затем качает головой. — Мне не следовало даже этого вам говорить.

— Говорить нам о чём? — я умоляю, ненавидя то, что мы так близки к разгадке этой тайны, и в то же время так далеки от неё. — Ты коп или что-то в этом роде?

— Или что-то в этом роде. — Это всё, что он, кажется, готов предложить, когда поворачивается и исчезает в коридоре, я в отчаянии опускаюсь на край кровати.

— Не волнуйся, Чак, — молвит Тобиас, кладя руку мне на макушку. — Мы все только что признались тебе в нашей вечной любви и преданности. Ты не должна грустить.

— Мне не грустно. — Я поднимаю глаза и убеждаюсь, что он видит по моему лицу, что я говорю правду. — Как я могу грустить, когда вы, ребята, присматриваете за мной? К чёрту культ. Я просто не могу дождаться, когда всё это закончится.

— Это ненадолго, — говорит Тобиас, кивая и выдыхая. Он поднимает взгляд и смотрит через всю кровать туда, где стоит Мика. — Дайте Черчу немного времени разобраться во всём, и он как всегда сделает это. Мы всего лишь грубая сила в полиции, а не мозги.

— Не обесценивайте себя. Вы вспомнили о моём дне рождения, когда я столкнулась с вами на набережной в прошлом году. Вы спасли мой отстойный день и превратили его в один из моих лучших. Черч хорош в тайнах, но это не делает его лучше вас. Вы все разноцветные полосы в моей радуге.

— Полосы в твоей радуге? — эхом отзывается Мика, а затем хватает меня подмышки и тащит на кровать, прижимая к матрасу руками по обе стороны от моего лица. — Вот это милая фразочка. Я мог бы к такому привыкнуть.

— Скажи это ещё раз, Чак, — соглашается Тобиас, ложась рядом со мной и проводя пальцами по моей ключице. — Если ты это сделаешь, мы, возможно, дадим тебе что-нибудь такое, что тебе действительно понравится и что твой папа по-настоящему возненавидит.

— Вы пытаетесь подкупить меня сексом? — шепчу я, притворяясь шокированной.

— Да, почти, — соглашаются они в унисон, и я визжу, когда Тобиас хватает меня и притягивает к себе, оставляя Мику подбежать к двери и пинком закрыть её.

Замок защёлкивается, и мы приступаем к делу.

— Со списком пропавших ежегодников из библиотеки, — начинает Черч, опуская взгляд на айпад в своей руке. — Спенсер и я смогли выяснить имена студентов академии Адамсон или Эверли, которые пропали без вести, покончили с собой или были убиты. Нет никакой очевидной закономерности, никакой корреляции между каждым инцидентом, кроме того, что они происходят раз в несколько лет.

— Ладно, значит, ничего такого, чего бы мы ещё не знали? — спрашиваю я, лёжа на животе на кровати и наблюдая за ним через экран своего телефона, желая, чтобы он был здесь и пел ироничные рождественские гимны о снеге, в то время как солнце палит над Лос-Анджелесом, как проклятие. Мама ходит на занятия по прядению, а теперь ещё и горит жизненной силой, это чертовски странно. Близнецы сидят по обе стороны от меня, спиной ко мне, но каждый задрал колено на кровать, обхватив его руками.

— За исключением, — продолжает Черч, и он улыбается этой острой, умной улыбочкой, которая говорит, что он знает, какой он чертовски умный, — возраста детей в семьях, родословная которых восходит к первоначальному аббатству. Если в любой школе есть ученик, который соответствует одной из этих семейных линий, то в какой-то момент во время их зачисления всегда происходит инцидент.

— А что насчёт Либби? — спрашиваю я, думая о старшей сестре Селены. Джек сказал нам, что это Рик убил Дженику, но если наша теория верна, то Либби тоже должна была оставить жертву.