Все началось с волнений в пригороде Гуанчжоу. В потасовке между порчеными и натуралами было убито несколько десятков человек. Как я понял, лидером порченых выступил кто-то из недавно пробитых, чужак вроде меня. Неожиданно общество раскололось на два смертельно враждующих полюса. Одни кричали, что все зло пришло от порченых, это они бесконтрольным спариванием уничтожали здоровый генотип в дикие века, другие возражали с оружием в руках. Выяснилось, что не только семья магнатов Ли чтит традиции, прокатились громкие процессы по поводу криминального деторождения,в некоторых городах порченых начали избивать на улицах. Попутно досталось и мутантам, тем, кто, имея безобидные отклонения, допускались к работе в университетах. Китай долгое время радушно принимал детишек-«отказников» из Европы, их там скопилось великое множество, несмотря на запреты к воспроизводству. Запахло настоящей гражданской войной, ультраправые кричали о сумасшедших расходах на содержание поселений, ООН твердо стояла на своем, не желая выделять больше ни гроша.

Россия, как свойственно великой азиатской державе, не осталась в стороне. Госпожа президент в обращении заявила, что Партии натуралов нет места на политической арене. Ответом на ее легкомысленное заявление стал ряд погромов в городах южной промышленной зоны. Мутанты из сельских закрытых районов, имевшие пропуска в города на сезонные работы, боялись там появляться. Впервые за много лет случились перебои с доставкой воздуха и с работой транспорта. Партии вчерашнего либерального центра резко качнулись вправо. Демонстранты шли с бодрыми лозунгами: «За чистое будущее наших детей! Порченые и мутанты, ваше место на Станциях очистки!» До хрипоты шли дебаты, подвергать ли пробитых уголовным преследованиям. Масло в котел подлило решение некоторых африканских стран. Они прямо заявили, что пробитые, пропагандирующие порченый образ жизни, приравниваются к государственным преступникам. Единственная реальная воинская сила, парни из контингента ООН, прочесывали деревни в поисках подпольных роддомов.

Но самое неприятное ждало меня впереди. Прав был старый циник Изабель Вонг, науку не притормозишь. Наиболее прозорливые уже били тревогу по поводу органических вирусов, но к ним пока мало кто прислушивался. Никто еще не видел того, что видел я, никто не предполагал, что смерть может прийти через собственный компьютер, вживленный в височную кость. Без этого твердого комочка человек ощущал себя голым на ночной заснеженной дороге. Даже серьезные ученые, питомцы Академий, не могли всерьез допустить такую несуразность, что людям придется расстаться с их лучшим, а для многих единственным другом, путеводной нитью, кормчим, как хочешь назови. Личный хард — это все, это личная вселенная, это пища, кров, зрелища, друзья, а иногда и семья. Нет, такого просто невозможно себе представить.

Я сильно подозревал, что обычный бюргер не намного лучше меня разбирается в ученых тонкостях. Упрощенно дело сводилось к следующему. Заглотивший вирус хард продуцировал некие сложномодулированные вибрации в непосредственной близости от мозга, чем-то сродни вредным высокочастотным колебаниям от наших доисторических сотовых трубок. Только тут все происходило на гораздо более глубоком, избирательном уровне. Эта зараза не просто разрушала иммунную систему или провоцировала психические отклонения, нет, она способна была заставить мозг отдать команду. Например, команду остановить сердце или вызвать желудочный спазм, что и проделал шутки ради озорник Стасов с братьями Ли.

И что же дальше? Ничего. Как поступили бы мы в двухтысячном году, если бы нам предложили насовсем отказаться от воды, ввиду того что в ней обнаружена новая бацилла? Правильно. Ринулись бы в очередь за новыми моделями фильтров, принялись бы кипятить воду по два часа. Примерно такой точки зрения держались умудренные оптимисты двадцать пятого столетия — на всякое средство нападения найдется защита, не стоит паниковать раньше времени, наши киллеры защищают сети от вторжений, и вполне успешно, так займемся чем-нибудь поважнее, братья! К примеру, сконструируем для доблестной полиции портативный детектор для экспресс-проверки на предмет мутаций… И сконструировали.

Я прокрутил эту запись дважды. Группа разработчиков вручает счастливым подтянутым шерифам опытную партию передвижных анализаторов, больше похожих на вертикально поставленные на гравиплатформы квасные бочки. Бравый седоусый полковник на трибуне. «Теперь мы с большей эффективностью сможем поддерживать порядок и с большей предупредительностью, с большим уважением поддерживать свободы и права граждан. Не станет унизительных процедур, когда нашкодившие шалопаи отправлялись под конвоем в пансионы Демо и проводили там не один час в обществе преступников в ожидании свободного анализатора… »

Грандиозно! Мне пришло в голову, что я за неделю так и не столкнулся ни с одним мутантом… Зато я видел множество репортажей из карантинов и даже из поселений, и они, эти недоделанные ребятки, тогда мне вовсе не понравились. Не понравились, и баста. Они были склонны к болезням, кто-то хромал, кто-то плохо видел; они устраивали потасовки и жрали тяжелый драг; их умственный коэффициент не дотягивал до средних показателей Содружества. В первый день меня подобная кутерьма немножко шокировала, я даже заикнулся Чаку, что эти поселения здорово смахивают на гетто, но он меня живо разубедил. Он продемонстрировал мне толпы олигофренов и колясочных инвалидов, окруженных медперсоналом, живущих в вечном сытом довольстве, бесплатно пользующихся чистой водой и воздухом. Сплошь художники, архитекторы и поэты… Да, свободный мир не жалел средств на своих отверженных детей, им создавались условия получше, чем здоровым членам общества» Я признал, что был неправ. А теперь у меня опять зародились сомнения, ведь я же не видел ни одного из них живьем…

— Внимание, на связи борт «Мальта сто шесть», вызываю эвакуационный шлюп. Почему молчите?

— Да, виноват, я здесь!

Я переключил канал. В конусе всплыла загорелая улыбка французского пилота. А за его спиной… малыш Валуа, честь и совесть «Альт-Националя», собственной персоной. Похоже, он испытывал от возложенной миссии, да и от встречи со мной самые противоречивые чувства, но лучшая сторона все же победила, и Гийом растянул рот в улыбке.