Когда стрелка на ратуше тронула шестую минуту первого, у меня не осталось сомнений, что приключилась беда. В моем времени женщины умеют и любят опаздывать, но сегодня нам было далеко до романтики. Я тоскливо наблюдал, как киберы поливают пеной колпак над Старым Городом, как беспечные реки туристов текут из доисторических кабачков, и вспоминал совет инспектора Караян насладиться бесплатным турне. Действительно, с этой минуты турне обещало стать бесплатным. Иезуитская демократия Содружества приравнивала любого просочившегося сквозь карантинные кордоны к изгоям. Даже туристы из дальнего зарубежья получали при въезде временный пароль на пользование собственными деньгами. Можно отобрать у кого-нибудь хард, но это лишь ускорит арест.

В небе мерцали сотни проекционных реклам, вдоль проспектов над головами гуляющих барражировали платформы с десятками оркестров, светилась мягкая брусчатка под ногами, светились спиралевидные шляпки модниц, светились глаза кибер-лошадок, тянувших старинные кареты… Я покинул карниз, на котором лежал последние полчаса, и по инерции направился к жерлу пневматика. Дьявол! Снова забыл про деньги…

Впереди отворилась стрельчатая дверь кабака, с хохотом вывалились четверо в клубах сладкого дыма. Сквозь драпировки вестибюля было видно, что замшелый кабачок — лишь имитация, верхушка, вниз струилась залитая огнями лестница в несколько этажей — столики, блеск глаз, блеск губ, танцующие тени…

Тело Снейка, как всегда, среагировало первым. Паутина еще разворачивалась в воздухе, а я уже несся вверх по стене, на уровне третьего этажа оттолкнулся, спиной вперед, в полете раскручивая нож. По-настоящему эта американская штуковина называлась сложно — «универсальный молекулярный сверхчастотный веерный резак», являясь, по идее, продолжением конечности горного кибер-разведчика с Сатурна. Подарить или продать резак Енг категорически отказалась, но сочла справедливым обмен на мой биопарализатор. Сперва я посчитал, что меня слегка надули, но время показало обратное. Из бруска выдвигались два лепестка, между которыми на полторы секунды возбуждалось поле сверхвысокой мощности, разгонявшее молекулы рабочего вещества до скорости частиц в синхрофазотроне. Всего полторы секунды, но за это время веер резал все .

Я не верил, что меня предали. Скорее всего, стояла прослушка или кому-то из ребят промыли мозги, выведали о месте встречи под гипнозом. Тайная полиция отслеживала контакты порченых, и Бронислава — в первую очередь. Весьма вероятно, что Енг попалась совсем за другое правонарушение, и если бы я ждал там, где мы договорились, меня бы взяли врасплох. Им и так это почти удалось.

Их было четверо, и я постарался упасть между ними, чтобы лишить их возможности вести стрельбу. Однако тут же пришлось подпрыгнуть, поскольку ребята выпустили сразу две паутины. Я их толком не успел разглядеть, засранцы напали в единственном темном месте… или что-то сделали со светом. Шагая вверх по стене, я прихватил ближайшего за жерло разрядника и бросил в падающую сеть. Паутина обрадовалась добыче и мигом превратила парня в матерящийся кокон.

В переулок спускалась вереница гуляк, впереди мальчишка вел за лапу огромного электронного кролика с мотающимися в такт музыке ушами. С противоположной стороны поднималась в гору другая развеселая компания, восемь древних теток в шагающих креслах, с бокалами мороженого в трясущихся руках.

Второй нападавший выстрелил. Этот верзила в трико двигался чудовищно медленно, я успел засечь, как сокращается его сухожилие, когда он начал давить на гашетку. Ему досталось коленом в висок, после чего мы сыграли старинный киношный трюк, называется «заслонись телом друга». Последний из четверки кричал напарнику по-латышски, но тот не послушал, выпустил заряд нам вслед. Толстяк за моей спиной ахнул, а мне досталось даже сквозь ткань его комбинезона, но мы продолжали нестись в гору. Сверху ударил луч света, из кабины флай-кибера прямо на экскурсию жильцов дома престарелых гроздью посыпались полицейские. Процессия впереди вежливо расступилась, кто-то подхватил с дороги мальчишку; умный пушистый кролик одиноко пританцовывал на мостовой. Я отпустил обмякшего напарника и долгим кувырком достиг портала пневматика. Теперь уже было все равно, платить за проезд или прокатиться зайцем.

Ничего страшного не случилось, только сам собой включился станционный хард и вкрадчиво поведал о нарушении закона. Это мы и без него знали. Из тоннеля выкатилась сигара поезда. Компьютер предложил мне покаяться ближайшим властям.

Вышли трое юношей в балетных платьицах, приветливо помахали мне. Я разулыбался, покивал в ответ. Они ступили на ленту транспортера. Навстречу им с грохотом спускалась группа захвата. У меня в двух местах, из ладони и со лба, шла кровь. Пневматик захлопнул двери. Я перемахнул ограждение и повис на брюхе вагона, обняв какой-то шланг. На платформу выскочило множество ног в ребристых ботинках. Но Снейк Антонио исчез. Прозрачная сигара тронулась. На платформе матерились по-русски, выкрикивали команды на латышском, отвечали кому-то по внутренней связи на английском.

Я наивно полагал, что сумею удержаться. Спустя три секунды принял мудрое решение разжать руки и какое-то время порхал снежинкой в воздушном вихре. Затем меня протащило вдоль колец разгона. Снейка немножко вырвало, но от Молина остался бы на пружинящем пластике мешок с костями… Лепестки шлюза сдвинулись, из тоннеля стремительно уходил воздух. Хватаясь за горло, я добрался до лесенки, ведущей к овальному лючку. Подобие декомпрессионного тамбура. С той стороны виднелись в окошко еше один люк, шкафчики со скафандрами и высокая спинка кресла напротив висящих экранов. Там, возможно, сидел обходчик или дежурный техник, но вряд ли он открыл бы мне на стук.

Какое-то количество воздуха в тоннеле сохранялось, однако я рассудил, что на вершине Эвереста дышалось бы легче. Уши заложило со страшной силой, приближение следующего пневматика угадывалось по вибрации поручня. Не оставалось сомнений, что второй аттракцион не пережить: меня оторвет или попросту выдернет руки из суставов.