Тристан смотрит на меня сверху вниз, тяжело дыша, а затем бросает пустую бутылку из-под пива в раковину. Его фирменный аромат корицы и мяты тяжело витает в воздухе между нами, окутывая меня, как заклинание.

— Потребуется нечто большее, чем просто школьная влюблённость, чтобы изменить меня, Марни. — Он пытается пройти мимо меня, но я хватаю его за руку, и он внезапно останавливается, его грудь поднимается и опускается от частых вдохов. Эти жестокие глаза скользят по мне, чтобы посмотреть на меня. — Ты не заслуживаешь тратить свою жизнь на то, чтобы пытаться перевоспитать какого-то мудака. Сейчас я даже не могу позволить себе поступить в колледж.

— Мы можем достать тебе несколько стипендий; ещё не слишком поздно, Тристан. Если ты чего-то хочешь, есть способ — это осуществить. Посмотри на меня: я поступила в Бёрберри вопреки всему. Я пережила Бёрберри, несмотря ни на что. — Моя рука сжимается на его предплечье, и он закрывает глаза. — Почему ты так упорно с этим борешься?

— Ты не понимаешь, насколько сложна моя жизнь, Марни. Я не могу просто так уйти навстречу закату. Ни с тобой, ни с кем-либо другим. — Он пытается высвободить свою руку из моей хватки, но я отказываюсь отпускать её, и Тристан в конце концов прижимает меня к стойке. Его руки по обе стороны от меня, наши тела прижаты так близко друг к другу, что я не могу дышать без того, чтобы моя грудь не прижималась к его груди. — Почему ты не оставишь меня в покое? У тебя есть ещё четверо парней, которые жаждут твоей привязанности. У них у всех есть деньги, и семьи гораздо менее сложные, чем у меня. — Он делает паузу и на минуту отводит взгляд. — Хотя, если бы ты была умнее, ты бы выпуталась из дел Клуба и убежала бы так далеко и быстро, как…

Я протягиваю руку и беру его лицо обеими руками, поворачивая его обратно к себе для жёсткого, наказывающего поцелуя. Я пытаюсь начать с нежности, но как только наши губы соприкасаются, Тристан берёт верх. Он издаёт этот звук, который опровергает эту фальшь контроля. Тристан Вандербильт сейчас не контролирует себя. На самом деле он ничего не контролирует в своей жизни.

Он поднимает меня и сажает на край стойки. Может, это и туристический автобус, но в нём всё те же низкие стойки, что и в вагоне поезда, благодаря чему я нахожусь как раз на нужной высоте, чтобы почувствовать, как твёрдость его брюк прижимается к моему телу.

С тихим рычанием Тристан отворачивает голову и зарывается лицом в мои волосы.

— Я так сильно хочу трахнуть тебя, — бормочет он, и я вздрагиваю, прижимаясь головой к его голове. — Но я не могу.

— Почему нет? — шепчу я, потому что прямо сейчас он так крепко обнимает меня. Я просто могу представить, как мы продвинулись на шаг дальше, чем в тот день в его комнате…

— Потому что я использую секс как оружие. Я не буду использовать это против тебя. — Он снова отстраняется, и на этот раз я отпускаю его. — Поверь мне: искушение существует. — Тристан оглядывается на меня, прежде чем направиться к двери. — Похоже, твой папа дома.

Он спускается по лестнице, а я со стоном прислоняюсь головой к шкафчикам и ругаюсь себе под нос. Всё моё тело прямо сейчас горит, а соски смущающе затвердели под тонким розовым платьем, в которое меня одела Миранда.

Я пользуюсь моментом, чтобы собраться с мыслями, а затем спрыгиваю вниз и направляюсь навстречу Чарли, который подъезжает к обочине на своём ржавом «Форде». Я уверена, он будет рад увидеть пятерых моих бойфрендов, тусующихся у него дома.

— Марни, — начинает он, разглядывая гигантский автобус и приподняв бровь. Он такой длинный, что загораживает подъездную дорожку; папе пришлось припарковаться на улице перед соседским домом. — Что всё это значит?

— Это просто, э-э, дом вдали от дома, — говорю я, улыбаясь и протягивая руку, чтобы указать на гигантское серебристо-чёрное чудовище, нависающее над нашим районом. — Я надеюсь, ты не возражаешь, что мои друзья заглянули ненадолго…

Папа улыбается и протягивает руку, чтобы взъерошить мне волосы.

— Я совсем не возражаю, — отвеает он, когда я беру его за руку и сжимаю её в своей.

— Как прошла химиотерапия сегодня? — небрежно спрашиваю я, зная, что Чарли упорно отказывается рассказывать мне что-либо о своём лечении. Он не хочет меня пугать. Чего он не понимает, так это того, что я и так достаточно напугана.

— Просто отлично, — отвечает он, его бейсболка прикрывает лысеющую голову. Я ненавижу это. Это несправедливо. Почему такой человек, как Уильям Вандербильт, избивает своего сына и растрачивает семейное состояние, а его задницу вытаскивают из огня в последнюю секунду? И почему такая женщина, как Дженнифер Кармайкл, изменяет своему мужу, бросает своего ребёнка, а затем живёт в роскоши без каких-либо проблем со здоровьем?

Иногда мир может быть таким жестоким.

— Мистер Рид, — приветствует Виндзор, выходя из дома в сопровождении Зака, следующего за ним по пятам. У первого нет проблем с тем, чтобы неторопливо подойти и пожать руку моему отцу, в то время как у второго… Стыд на его лице отражается и на лице Крида. Зейд просто выглядит нервным, в то время как Тристан совершенно невозмутим.

— О, ясно. Эти друзья. — Папа вздыхает, но мы уже проходили через всё это раньше, на прошлогодней вечеринке по случаю дня рождения, так что это не так важно, как было раньше. — Ну, один мой друг заехал в больницу поздороваться и принёс мне эту огромную упаковку для гриля. Полагаю, я мог бы приготовить на скорую руку стейк и курицу, может быть, несколько бургеров…

— Позвольте нам самим всё приготовить, — предлагает Виндзор, проходя мимо папы и хватая холодильник с заднего сиденья грузовика, прежде чем Чарли успевает даже подумать о протесте. — Вы отдохните, а я принесу вам чашку чая. Я привёз несколько сортов с рассыпными листьями, которые были подарком моей прабабушки.

— Ты такой славный парень, — говорит папа, но затем слегка съёживается. — Я имею в виду, я думаю, вам всем почти по восемнадцать, так что я должен сказать «мужчина».

— Я просто благодарен, что вы позволяете мне встречаться с вашей дочерью, — произносит ему Виндзор, и мне нравится, как у всех просто вылетает из головы, что прабабушка Винда — королева долбаной Англии.

Папа улыбается, но в его глазах какое-то отстранённое выражение, такое же, какое было у него всю неделю. Мне нужно поговорить с ним об истории с Изабеллой. Он ужасный лжец, так что, если мои подозрения верны, он проболтается во время простой настойчивости. Но это хорошая черта характера, не так ли? Быть ужасным лжецом? Это лучше, чем быть экспертом в этом деле.

— Всё в порядке? — снова спрашиваю я, кладя руку ему на плечо. Он делает паузу и, поджав губы, кивает.

— Да, всё хорошо, Мишка-Марни. Тебе не о чем беспокоиться; я просто хочу, чтобы ты насладилась своим выпускным годом. — Он снова направляется к дому, но мои нервы на пределе. Я чувствую, что он ещё чего-то не договаривает мне.

Я смотрю ему вслед, отец приветствует Лиззи и Миранду, когда заходит в дом. В основном он игнорирует Зака и Крида, но в этом нет ничего удивительного. Он до сих пор не простил их, и я не могу его винить. Я с большей вероятностью прощу то, что сделали со мной, чем то, что сделали с человеком, которого я люблю.

— Он ненавидит их, да? — спрашиваю я Винда, поглядывая в его сторону, когда он следует за отступлением моего отца, и тёмные тени танцуют в его карих глазах. Он всё ещё кажется мне рассеянным и усталым; это заставляет меня нервничать.

Принц снова смотрит в мою сторону, прогоняя страхи и сомнения из своего взгляда и улыбаясь.

— Может быть. Вот почему ты должна бросить остальных этих придурков, выйти за меня замуж и умчаться навстречу закату на своём розово-золотом «Мазерати». — Виндзор наклоняется и запечатлевает лёгкий поцелуй на моей щеке, всего лишь мимолётное прикосновение губ к коже, от которого у меня кружится голова.

Я смотрю в его сторону, но всё ещё не могу решить, серьёзно он говорит или нет.

— Сначала колледж, Винди, — говорю я ему, и он одаривает меня этой озорной, сексуальной ухмылочкой. Мы с ним почти не говорили о колледже. Кроме того факта, что он сказал, что ему собственно всё равно, поедет он или нет, я ничего не знаю о его планах на будущее. У него достаточно денег, чтобы потратить их на всё, что он захочет, и безбедно прожить остаток своей жизни.

— Сначала колледж, потом княжество, — произносит он, подходя ко мне и переплетая свои пальцы с моими. На мгновение у меня перехватывает дыхание, я смотрю на прекрасного принца и задаюсь вопросом, что же я такого сделала, чтобы так сильно ему понравиться. Часть меня по-прежнему задаётся вопросом, не замышляет ли он чего-нибудь.

Я решаю задать ему тот же вопрос, который Крид задал мне.

— Почему? — я шепчу, мой голос едва слышен, звук уносится лёгким ветерком и позвякиванием колокольчиков.

— Почему, что? — спрашивает принц, подходя так близко, что я вижу золотые, голубые и зелёные крапинки в его радужках. Его красно-оранжевые волосы слегка завиты на макушке, и они мягко падают ему на лоб, пока он не отпускает одну из моих рук и не поднимает их вверх. Они остаются наверху, как будто предпочитают быть там.

— Почему я тебе нравлюсь? — спрашиваю я с неподдельным любопытством. Я не напрашиваюсь на комплименты и не ищу подтверждения, я просто хочу знать.

Виндзор приподнимает рыжую бровь, глядя на меня.

— М-м-м, интересный вопрос, — отвечает он, на мгновение поднимая взгляд к небу. Когда он снова смотрит на меня сверху-вниз, на его лице появляется гораздо более мягкое выражение, которое заставляет меня вздрогнуть. — Сейчас? Или, когда я впервые увидел тебя? Это, миледи, два разных ответа.

— Сейчас, — твёрдо говорю я, выдыхая и наслаждаясь теплом его руки, прижатой к моей. Винд кивает, как будто он ожидал именно этого.

— Так вот, это потому, что ты человек, на которого не влияют лёгкие вещи в жизни. Ты требуешь сердечности и жертвенности, доброты, великодушия. Такого рода поступки даются нелегко. Я восхищаюсь тобой так, как никогда не восхищался никем другим. — Он замолкает и протягивает руку, чтобы коснуться моей щеки. — В тебе есть чистота, которая вполне могла бы нейтрализовать тьму во мне. Марни, мне не стыдно признаться в этом: я хочу тебя и готов бороться за привилегию называть тебя своей.